Кто как Бог? Или сколько длился день творения - Страница 9

К точным словам Ю. Максимова можно только добавить, что эволюционизм отторгался не только Духоносными Отцами (многие из которых были прекрасными богословами, даже с точки зрения светской учености, не говоря уже о том, что все они были ими в святоотеческом смысле), но и другими мыслителями Православной Церкви. Так изначальное учение Церкви отстаивал митр. Макарий (Булгаков),[62] епископ Виссарион (Нечаев),[63] Святейший Патриарх Сергий (Страгородский),[64] митр. Антоний (Храповицкий),[65] прот. С.В. Булгаков,[66] еп. Варнава (Беляев),[67] схиархим. Иоанн из Ново-Валаамского монастыря,[68] иером. Серафим (Роуз), прот. Ливерий Воронов,[69] профессор СПбДА, прот. Сергий Антиминсов,[70] архимандрит Алипий (Кастальский), архимандрит Исаия (Белов), преподаватели МДА,[71] архимандрит Рафаил (Карелин), преподаватель Тбилисской Духовной Академии,[72] иеромонах Симеон, преподаватель МДАиС,[73] свящ. Константин Буфеев,[74] проф. Афанасий Деликостопулос (Кипрская православная Церковь).[75] По причине многочисленности православных авторов, отстаивающих подлинное понимание Откровения, мы не приводим самих их текстов, предоставив желающим самим ознакомиться с их позицией.

Таким образом мы убедились, что учение телеологистов или теистических эволюционистов во-первых не имеет основания в творения святых Отцов, и потому отторгается православным сознанием, во-вторых, возникло недавно и потому не может служить истинным выражением исконной веры Церкви, а в-третьих и до ныне представляет собой периферийное явление в православном богословии, свойственное скорее профессиональным апологетам, увлеченным учениями мира сего.

А раз это так, то "воистину необходимо, чтобы все кафолики, заботящиеся показать себя законными чадами Матери Церкви, прилеплялись к святой вере святых отцов, неразрывно были соединены с нею, умирали в ней, а непотребные новизны нечестивцев проклинали, страшились их, нападали на них, преследовали их".[76]

Одним из самых возмутительных аргументов, направленных против буквального понимания Шестоднева стало утверждение, будто оно противоречит православному учению о синергии Творца и твари и проистекает из протестантского учения о спасении одной верой.

Это учение особенно защищает о. Андрей Кураев. Согласно его мнению вера в то, что мир был сотворен Богом без всякого собственного участия, является рецидивом язычества, для которого "характерно было стремление редуцировать понятие материи к понятию небытия. Живет и действует только дух. Мир неодушевленный, мир материальный — это оковы для жизни и ничего более".[77] Надо заметить, что автор производит подмену. Тот факт, что "дух животворит, плоть же не пользует ни мало", он смешивает с языческим гнушением плотью. Но ведь одно не вытекает из другого! Материя блага не потому, что она обладает собственной активностью, а потому, что вышла из чистейших рук Бога. И поэтому признаем ли мы ее меоном, как не обладающую самосущностью (как св. Максим Исповедник) — это не сделает ее злой, или представим, опираясь на собственную фантазию, ее самодвижущейся — это не прибавит ей добра. Однако последнее мнение категорически отвергалось отцами. Так свят. Марк Ефесский пишет: "Если мы скажем, как то угодно еретикам, что Бог совершенно недвижим и неэнергиен, то Сам Он будет приводить мир в движение только как цель и предмет стремления, не имея никакого промышления о нем и не распространяя никакой силы в нем, мир же окажется способным к преднамеренному выбору живым существом, которое вечно само собою управляет и движется одним стремлением к божественному. Однако все это — эллинское и мифообразное и для благочестивых презренное".[78] Святитель Марк как бы видит безумие Тейяра де Шардена и его последователей и из XV века обличает их нечестие.

Однако о. Андрей не согласен со свят. Марком. Для него тот факт, что "в христианской традиции основная оппозиция античной философии — «материя-дух» — была заменена противопоставлением, проходящим совершенно по иному признаку: "Творец-тварь"" Означает, что "и тварный дух, и тварная материальность оказались тем самым заключенными в общие скобки, стали родственными. И если за тварным духом, за человеческой душой признается некая ценность — то нет оснований отрицать ценность (пусть меньшую, но все же ценность) в телесности. Если человеческий или ангельский дух способен трепетать пред гласом Творца — то почему бы не вострепетать пред Ним и горам? Если человеческая душа способна к радостному послушанию Глаголу — то почему бы и рекам, водам и морям не быть способными к подобной же радости?

В языческих космогониях хтоническая материя противодействует Духу, гасит его порывы, и потому между ними не может быть созидательного диалога. Однако в библейской книге Бытия нет войны Бога с хаосом. Мир всецело послушен Творцу. И воды, и бездны радостно откликаются на Его повеления. И потому нет оснований переносить в мир Библии языческую идею враждебно-богоборческой материи".[79] Конечно, никто из православных и не думает считать, что материя враждебна Господу. Ведь раз она не имеет свободной воли и самосознания, она и физически не способна враждовать ни с кем. Поэтому то она и всегда послушна воле Вседержителя. Ведь Он не дал ей выбора и создал ее для пользования человека, а не ради ее собой. Если же мы, вслед за гностиками и пантеистами, припишем неодушевленной материи волю, хотя бы и всегда благую, тогда с неизбежностью мы как раз и придем к тому, что признаем возможность сопротивления ее Творческой Руке. А возможность эта очень быстро перерастет в действительность, ибо что может быть легче того предположения, до которого скатывается например о. Александр Мень, что само существование в этом мире смерти и тления обусловлено изначальным сопротивлением враждебного хаоса. И надо заметить, что взгляд этот, при всей своей богохульности, ближе нравственному чувству, чем мнение о. Андрея Кураева, вводящего тление и смерть в сам замысел Творца. Ведь тогда мы сможем сохранить библейскую истину, что Бог есть Любовь, хотя, конечно, Любовь весьма немощная и неумная. Но ведь немощь менее постыдная вещь чем жестокость, доходящая до садизма!

Однако будем помнить, что все вышесказанное прямо отвергает Того Бога, Которого исповедует Православная Церковь. Она верует в "Единого Бога, единое начало, безначального, несозданного, нерожденного, как неподлежащего гибели, так и бессмертного, вечного, беспредельного… источник благости и справедливости, свет мысленный, неприступный, могущество, неисследуемое никакой мерой, измеряемое только собственной Его волей, ибо Он может все, что хочет; в могущество — создателя всех тварей: как видимых, так и невидимых… не имеющее ничего противником".[80] Очевидна разница между Таким Богом и слабым и жестоким божком эволюционистов!

Однако вернемся к логике эволюционистов. Главная подтасовка, которую они допускают, заключается в том, что на основании верного тезиса об том, что основная оппозиция в христианском понимании "Творец — тварь", выводят недоказанное положение, что следовательно материя и тварный дух родственны. Здесь наличествует логическая ошибка, называемая "недостаточным основанием". Примером ее является еще античное рассуждение. — Всякий петух есть птица, а следовательно, всякая птица — это петух. Ведь в самом священном символе мы исповедуем Бога, Творцом видимого всего и невидимого. Если качественной разницы между этими двумя мирами (Отцы их именуют чувственным и умопостигаемым) практически нет, то зачем было и писать отдельно о них в столь компактном вероизложении? Несомненно, что между Богом и серафимом пропасть несомненно больше, чем между серафимом и атомом, но ведь и вторая пропасть существует! Первый обладает и разумом, и свободной волей, и самосознанием, а второй не имеет ни первого, ни второго, ни третьего. Или мы уже дошли до панпсихизма?!