Кто есть кто (фрагмент) - Страница 52

Цепочку со входной двери я тут же потихонечку снял, стараясь не брякать.

Аркадий теперь уж вроде не придет, но вот этот загадочный тип... Вдруг он вернется? Постоит тоже в скверике, увидит, что в окне света нет, и попытает счастья снова... Ведь что-то же нужно ему было здесь, иначе не лез бы!

Правда, может, он уже добыл то, за чем охотился... Да нет, вряд ли! Я начал звонить через две-три минуты после того, как он включил свет, а в комнате, по словам Анны Николаевны, все было на месте, ничего, значит, не переворочено, не разворочено в поспешных поисках. Он, наверное, только начал оглядывать комнату и соображал, где это может быть, а тут звонок... "Ну и фантазия у тебя, брат! - одернул я себя. - Концепции из тебя сыплются, как пшено из дырявого мешка, по любому поводу! Да почем ты знаешь, может, он вообще ничего не искал, а ждал или прятался... Ладно, спрячемся и мы, устроим засаду по всем правилам..."

Я не стал зажигать огня в комнате и даже окно побоялся открыть, хотя действительно этот тип прокурил тут все насквозь. В свете уличного фонаря я разглядел пепельницу на подставке торшера, вынес ее в коридор, исследовал окурки. "Столичные". Те же, что курит Аркадий. Ну, то он, наверное, Аркашкины сигареты истреблял, пока сидел здесь... Я вытряхнул окурки и пепел в мусорное ведро на кухне, вернулся в комнату и, не раздеваясь, плюхнулся на тахту. Ох, с каким наслаждением я вытянулся на спине и закрыл глаза! Правда, мне сразу почему-то представилось, что я уже лежал на этой тахте совсем недавно, полчаса назад, прислушивался, не ходит ли кто по квартире, хотел и не решался зажечь свет. Я даже передернулся весь и головой замотал, чтобы отогнать это дурацкое, нелепое ощущение. Но стоило мне снова закрыть глаза, как опять полезла в голову всякая дичь.

Упорно мерещилось мне, что стоит там, на улице, и пристально смотрит в темное окно комнаты Борис Стружков. Но не мог я разобрать, какой же это Борис - не то я сам, не то другой, тот, который сбежал отсюда... А может, еще какой-нибудь, еще один Стружков, вереница Стружковых, стройные ряды Стружковых, колонны Стружковых... Глаза у всех вытаращенные, недоверчивые, так и крутятся по сторонам - обстановку изучают... И номера у всех на груди, порядковые, для различия. Нет, не ряды, не колонны, цепочка! Они идут один за другим, соблюдая дистанцию... Вот какой-то очередной Борис выбегает из скверика, мчится вверх по лестнице, звонит... Предыдущий Борис, крадучись, удирает из комнаты на кухню, исчезает. Пришедший занимает его место на тахте, а в скверике под кленом уже стоит следующий Стружков. Вот и он бежит по лестнице... Сейчас позвонит, вот он звонит... звонит...

Я проснулся от оглушительного трезвона. Это орал будильник у меня над головой, на полочке тахты. Аркадий его, что ли, завел. Я остервенело стукнул по кнопке, и этот голосистый зверюга сразу утих. И тогда я понял, что за окном вовсю светит солнце.

Значит, я улегся и преспокойно проспал до утра! Тоже мне засада! Этот тип мог запросто явиться и меня в окно выбросить, я бы, наверное, только на тротуаре очнулся... Оно, конечно, и не удивительно, после такого веселого вечера с путешествиями и приключениями. Но все же... Эх ты, комиссар Мегрэ...

В дверь постучали нервно и торопливо. Я вскочил и, на ходу приглаживая волосы, кинулся открывать. Это была Анна Николаевна, уже по-утреннему деловая, подтянутая, - сразу видно, что на работу спешит. Но глаза у нее все-таки были тревожные и растерянные.

- Я было не хотела вас будить, но мне на работу пора, а тут слышу, у вас будильник зазвонил...

- Да нет, я уже встал, мне тоже пора... - смущенно пробормотал я. Ночь вроде прошла спокойно...

- Ночь-то спокойно... А вот звонили сейчас Аркадию, я хотела вас позвать.

Сон с меня сразу слетел, вчерашний сумбурный день опять навалился всей тяжестью на сердце, и оно заныло от предчувствия беды.

- А кто звонил-то? - я старался быть спокойным.

- Да кто его знает! Мужчина какой-то. Голос чудной, хрипучий такой.

Левицкого спрашивает. "Дома, - говорит, - Левицкий?" Я говорю: мол, постучу сейчас, узнаю, думала, может, он ночью пришел... Вижу, цепочка-то снята...

- Надо было сразу меня позвать - простонал я.

- Да не пустил он меня! Говорит, не надо, мол, его беспокоить. А сам словно бы забеспокоился, быстро-быстро так заговорил. Передайте ему, говорит, пускай он придет в восемь часов, как условились.

- А где? Куда приходить-то?!

- Он только сказал, что на том же месте, где всегда. "На нашем месте" так вот сказал. Аркадий-то, верно, знает, какое место...

- И больше он ничего не говорил?

- Говорил... - Анна Николаевна наморщила лоб, стараясь припомнить. Насчет таблеток каких-то сказал.

- Таблеток?!

- Ну да! Скажите, говорит, Левицкому, что я насчет таблеток, он, говорит, поймет. И трубку сразу повесил. Больше ничего не сказал. Ой, опаздываю я, заговорилась!

Анна Николаевна ринулась к вешалке, схватила плащ.

Я стоял на пороге и смотрел на нее. Завтра 21 мая. В этот день я в том, уже Ушедшем от меня мире пришел к Анне Николаевне, и она мне сообщила о загадочном госте Аркадия, парне с усиками, похожем на Раджа Капура. Она тогда обнаружила наблюдательность, хотя след и был ложным.

- Анна Николаевна, - спросил я, провожая ее к двери, - а вам этот голос совсем незнаком? Который по телефону-то говорил?

- Нет... словно бы нет... - неуверенно ответила она, приостанавливаясь. - Только, я думаю, он подделывался, нарочно хрипел-то... Может, правда, боялся, что я его распознаю?! - Она опять испугалась: - Ох, Боря, кто ж это такой? Вы додумались, может?

Я покачал головой.

- Стараюсь додуматься, но пока не выходит, Анна Николаевна.

- Ой, нехорошие какие дела пошли! - тревожно сказала Анна Николаевна. Боря, дверь-то, дверь не забудьте захлопнуть как следует, а то она отходит!

- крикнула она с порога и побежала вниз по лестнице.

Я посмотрел на часы: было без четверти восемь, по здешнему времени, я вчера переставил часы, сверившись у Анны Николаевны. И вдруг мне пришло в голову, что свидание-то назначено на восемь утра. Конечно, не вечера, как это я сразу не догадался? Ведь таблетки должны быть у Аркадия к концу рабочего дня, не позже! Но тогда "наше место" скорее всего обозначает тот самый скверик на углу, возле института, где мы объяснялись с Ниной... "Наше место"... Кто же это мог так говорить? В самом деле, кто? Уж чего там... это было "наше место" - для Аркадия Левицкого и для Бориса Стружкова: другие так не говорили. Но что же получается? Получается, что я же сам, то есть кто-то из Борисов, любезно достал Аркадию яд? Помог осуществить мечту, так сказать?