Кто есть кто (фрагмент) - Страница 20
Он шагал, никого не видя, и вдруг остановился, словно на столб налетел:
перед ним стояла Нина Берестова. Линьков растерянно поглядел на нее и не сразу сообразил, что находится в двух шагах от проходной института.
- Вы к нам? - спросила Нина.
Она опять глядела мимо него и думала о чем-то своем.
- Да... - неловко пробормотал Линьков. - Надо кое с нем еще поговорить...
- С кем, если не секрет? - вдруг спросила Нина.
Линькова удивил не столько вопрос, сколько интонация и взгляд Нины. Она теперь смотрела в упор на него, смотрела не то с надеждой, не то со страхом.
- Да вот... с Чернышевым... - пробормотал Линьков, уступая этому взгляду. - Такое впечатление, что он знает о чем-то, но почему-то не говорит...
- Это можно сказать не только о Чернышеве! - вдруг вырвалось у Нины.
Линьков изумленно, почти испуганно взглянул на нее. Нина побледнела, глаза ее потемнели и расширились. Какое-то мгновение они молча глядели друг на друга, потом Нина резко отвернулась.
- Не придавайте значения тому, что я сказала! - быстро проговорила она и, не глядя на Лииькова, толкнула дверь проходной.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
С утра меня вызвал Шелест и заявил, что он-де все понимает и мне сочувствует и институту в целом тоже сочувствует, поскольку потеряли мы такого сотрудника - можно сказать, цены Левицкому не было, и вот замены ему тоже не сыщешь.
- Но все же сыскали? - спросил я довольно-таки хамским тоном, надо признаться.
Шелест глянул на меня, поморщился, но, видно, понял, что мне сейчас море даже не по колено, а максимум по щиколотку.
- Ищем вот, - примирительно сказал он. -А ты что, может, рассчитываешь в одиночку управиться?
Вопрос был чисто риторический, и я ничего не ответил, а только хмыкнул неопределенно. Больше всего мне хотелось молча встать и уйти, но я сказал, что вот, мол, никак очухаться не могу, но все же интересуюсь, кого это ко мне в лабораторию прочат. Оказалось, что Геллера из группы Сухомлина.
Виталик Геллер, по моим наблюдениям, был парень как парень, не хуже большинства, но и не лучше. Конечно, не было у меня никаких оснований требовать себе именно такого, чтобы получше, это я все понимал да и думал сейчас в основном не о лаборатории, но все же как-то невесело мне сделалось, и я начал ныть, что не улавливаю, мол, какое отношение имеет Геллер к нашей теме и вообще - почему именно Геллер, так можно кого угодно сунуть, лишь бы место занять... Шелест послушал-послушал мое нытье и посоветовал не валять дурака.
- Второго Левицкого мы тебе не изыщем, сам понимаешь, - сказал он сердито. - Это первое. А второе - это то, что Геллер прямо рвется с тобой работать, и парень он способный... У тебя сколько работ было опубликовано, когда ты к нам пришел? Вот видишь, четыре, а было тебе двадцать шесть лет, верно?
Теперь смотри - у Геллера одиннадцать работ, и есть среди них очень даже толковые, а ему всего двадцать три года, он к нам прямо из университета пришел... И нечего тебе строить из себя элиту и свысока смотреть на хороших ребят!
- Да ладно, я разве что? - пробормотал я, и вправду слегка устыдившись. - Пойти мне поговорить с Геллером, да?
- Пойди, конечно. - Шелест с облегчением откинулся на спинку кресла.
Я вскочил и направился к двери, но Шелест меня остановил.
- Вот что... - сказал он, не глядя на меня. - Послезавтра в два часа...
это... ну, похороны, ты же знаешь...Ты, надеюсь, скажешь там что-нибудь - не речь, конечно, я тоже не речь буду произносить, но как ближайший друг и соратник... Э, Борис, ты что это?
Я, наверное, позеленел. У меня опять все перед глазами поплыло, и ноги ватные сделались. Я плюхнулся обратно в кресло, и Шелест поспешно накачал мне газировки из сифона.
- Ты не знал, что ли? - недоумевал он. - Как же так?
- А откуда я должен был это узнать? - осведомился я.
- Да уж откуда-нибудь... - неопределенно ответил Шелест. - Но это все же безобразие, что мы тебе не сообщили. В первую очередь я сам виноват. Но я думал, ты даже от следователя это можешь узнать, у вас же с ним контакт...
Вроде бы все было понятно, и не такие накладки в жизни бывают: все думали, что я знаю, а поэтому никто не сообщил. И все же...
Вышел-то я от Шелеста вроде ничего, спокойно. Но пока дошел до своей лаборатории, настроение мое здорово изменилось.
Дело в том, что я встретил Нину. Она не отвернулась от меня, не пробовала обойти стороной (я уж и этого, пожалуй, ожидал!), нет, она подошла, поздоровалась. Но здоровалась она вроде не со мной, а с каким-то совсем посторонним человеком. И с неприятным человеком вдобавок. Она даже глядела не на меня, а куда-то через мое плечо. А я вообще ни слова не смог сказать - стоял и смотрел на нее, и только сердце у меня начало вдруг болеть, будто по нему теркой прошлись. А Нина сказала, все так же глядя в сторону:
- Мне нужно поговорить с тобой... сегодня, после работы...
- Так я зайду за тобой, пойдем ко мне... - машинально, не успев подумать, сказал я по-старому.
Нина даже дернулась слегка, это я отчетливо увидел.
- Нет, - поспешно ответила она, - лучше прямо тут, в скверике. Ты выходи ровно в пять и подожди меня.
Вон как, ей даже неудобно выходить со мной вместе из института! Это меня уж совсем ошеломило, я все стоял и смотрел на Нину, а она нетерпеливо пожала плечами и повторила; "Понял? В скверике, в пять часов!" Я молча кивнул, Нина ушла, и тут откуда ни возьмись появился передо мной Эдик Коновалов. Есть у нас в отделе кадров такой молодой дуб в могучей красоте и растет-цветет уже месяца три.
Вообще-то я на Эдика даже с удовольствием всегда смотрю - красивый, зверюга, тренированный, чистенький весь такой, ухоженный, и пока не говорит, все в порядке, гомо сапиенс на высшем уровне. Но сейчас он как-то нехорошо ухмылялся и подмигивал мне, и сразу обнаружилась его обезьянья основа.
- Сердце красавицы! - восторженно заявил Эдик, кивая вслед уходящей Нине. - Склоино к измене! И к перемене! Как ветер мая!
- Ты чего это? - спросил я, отступив на шаг, потому что Эдик навис надо мной и слова арии громозвучным шепотом вдувал мне в ухо. - Изменил джазу ради оперной классики?
- Труха! - Эдик обалдело уставился на меня своими незамутненными голубыми глазами. - В гробу я видел все эти оперы!