Ксения Петербургская - Страница 33

Если старица не находила нужным отвечать на вопрос, она просто не отвечала, могла даже отвернуться, давая понять, что разговор не по ее части. Человек мог получить указание лишь относительно самого себя, про третьих лиц старица ничего не сообщала. «Сестра же моя тоже к вам ходит, ну вы же ее знаете», — пытались некоторые настаивать на ответе. Блаженная сердилась: «Никого не знаю».

Однажды, увидев среди гостей знакомого, матушка разволновалась, стала кричать: «Убьют, убьют!» Едва успокоили ее. И что же? Тот человек стал без благословения юродствовать, его избили в милиции, и он в муках скончался. Старица ведь его предупреждала по-своему, что нельзя самочинно юродствовать, это серьезный, опасный шаг, но он не прислушался к ее словам.

Заступническая молитва старицы была чудодейственна. Для нее не нужны были какие-то исключительные условия, она помогала одним своим взглядом. В избушке всегда был народ, наедине поговорить не всегда удавалось, но блаженная уделяла внимание каждому. «Какие были у нее глаза! Конца-краю нет, огромные, я утонула в них! Не голубые, не серые — никакие. Ни рисунка, ни белков в них не было, одна глубина бездонная. Родные, участливые глаза!» — подобным образом высказывались многие из духовных чад блаженной.

Матушка Алипия взошла на такую высоту сочувствия ко всему живому, что понимала язык земли, разговаривала с травами, с птицами, котами, пророчествовала на тварях бессловесных.

Один только пример. У одной женщины сын воевал в Афганистане. От него долго не было никаких известий. Измученная тревогой, мать пришла в голосеевскую избушку, рассказала о своем беспокойстве старице. Та увидала выпавшего из гнезда птенца, завернула его в белую тряпочку и полезла по приставленной к дереву грецкого ореха лестнице наверх. Через некоторое время старица спустилась и сказала: «Жив птенчик, улетел и тряпочку на спинке унес». Вскоре и сын той женщины вернулся, живой, но комиссованный, с травмой позвоночника.

В голосеевском доме обитало множество котов. С ними всегда связано нечто таинственное. Очевидно, они пребывали на службе у старицы, деля с ней труды по исцелению ближних. Коты у нее были ученые: кто нуждался в помощи, к тому, как мухи на мед, липли, а от иных, как ошпаренные, отскакивали. Одной женщине, страдавшей радикулитом, матушкин подопечный так впился в спину, что не сразу и отодрали. И от этого «массажа» больная думать забыла о своем радикулите.

Но и доставалось этим же котам. Все они были больные, с гнойничками, с сухими лапками. Блаженная вымаливала людей, животные как бы принимали удар на себя. Курочки тоже были тощие, шелудивые, падали с насестов. «Почему звери у вас такие больные?» — спрашивали старицу. «Люди блудно живут, кровосмешение делают, все отражается на тварях земных». Отгонит, бывало, блаженная беса от человека, тот разозлится и в картошку уйдет. Все грядки стоят зеленые, сочные, а один куст вдруг завянет, сморщится. «Нечистый дохнул», — только и скажет она.

Все пожертвования добрых людей старица тратила на церковное поминовение. Покупала охапками свечи и ставила перед всеми иконами в Дивеевской церкви, набирала множество хлеба, так что едва доносила до заупокойного столика. Некоторые буханки оставляла для панихиды, прочие, присев на скамеечку, крошила голубям. Они, завидя ее сгорбленную фигурку, слетались целыми стаями.

Птицы небесные — надежные предстатели пред Господом. Во многих случаях, когда надо вымолить грешную душу, старцы благословляют кормить голубей. Вот и прозорливой матушке Алипии было видно, за кого какую жертву принести: за одних подавала на панихидный стол, других вручала предстательству голубиному…

Через сто лет после рождения пришел черед и блаженной старицы Алипии. За год до смерти она объявила: «Все, девки, ухожу от вас». С этого дня она стала подавать людям. Сама ухаживала за гостями голосеевской трапезы, тем самым указывая предназначение монаха — быть всем слугой, к старице ведь много монахинь Фроловского монастыря ходили; их же она просила читать о себе живой заупокойную Псалтирь.

В воскресенье 30 октября 1988 года в голосеевском домике было особенно много народа. После трапезы старица прилегла. Все разошлись, осталась одна супружеская пара прибраться. Как убрали посуду, взглянули на матушку, а она бездыханная лежит с сияющим лицом. Муж с женой побежали звонить, а когда вернулись — увидели, что на груди у блаженной лежит мертвый, еще теплый котенок, оставшийся последним в голосеевской избушке.

Как-то перед смертью блаженная обронила, что хоронить ее будет Фроловский монастырь, так и случилось. Могила блаженной — на монашеском участке Лесного кладбища. Могила и прижизненный завет, как у всех блаженных: «Ходите ко мне на могилку, чем больше людей придет, тем больше благодати будет. Кричите, я услышу!»

Ксении Петербургской вряд ли представлялось, до какой смертельной черты дойдет человеческий разум, который откроет тайну ядерной реакции и воспользуется ею себе во зло. Блаженной XX века матушке Алипии время судило предсказать величайшую катастрофу.

Перед Чернобыльской аварией она несколько дней кричала: «Отец, не надо огонь, Отец, зачем огонь? Тушите ради животных, ради малых детей!» Поливала водичкой все вокруг: «Девки, земля горит!» Падала на запад и молилась: «Матерь Божия, избавь нас от огня». За два месяца до Чернобыля блаженную видели идущей по Крещатику, хотя никогда в жизни она не выходила из Голосеевского леса с тех пор, как поселилась там…

Когда случилось непоправимое, вспомнили, тогда-то и поняли, что как крестным ходом обходила пределы Киева прозорливица, молитвенно ограждая его от пагубы. Не она ли была той праведницей, ради которой Бог уберег Киев от радиационного облака, определив ему иное направление?.. Не то ли же делала святая блаженная Ксения, которая, как сказано в акафисте, была «град Петров всенощным бдением от бед ограждавшая и гнев Божий от него многажды отвращавшая».

За Ксенией Петербургской явился на земле великий прозорливец и чудотворец земли русской Серафим Саровский, который благословил на подвиги, сравнимые с его «стоянием в вере», Пелагею Ивановну Серебренникову, прозванную «вторым Серафимом». Блаженная духом провидела и благословила и «третьего Серафима» — Пашу Саровскую, которая жила и пророчествовала в судьбоносные для России времена, когда рушились вековые ее устои, предсказала гибель династии, разгром Церкви и море крови.

Преемственность эта продолжилась дальше. Паша Саровская была пострижена в монахини в Киевско-Печерской лавре, прожила сто двадцать лет. Неведомо откуда судьба привела к этим же святыням Агафью Тихоновну Авдееву после тяжелых испытаний, мучений и искушений. В Киеве Агафью постригли в монахини. На подвиг юродства ее благословили раньше, она, как и Паша Саровская, была блаженной «со стажем».

Порой и старица Алипия возвещала о предметах странных и уму человеческому непостижимых. «Однажды она нам всю кончину мира описала.

Около часу говорила, мы внимательно слушали, но все выпало из памяти, лишь две-три фразы остались, как ориентир во тьме.

Война начнется на апостолов Петра и Павла, сказала матушка. Будете лежать: там рука, там нога… Это будет не война, а казнь народов за их гнилое состояние. Мертвые тела будут лежать горами, никто не возьмется их хоронить. Горы, холмы распадутся, сравняются с землей. Люди будут перебегать с места на место. Появится много бескровных мучеников, которые будут страдать за веру Православную».

Преподобный Серафим пророчествовал о сроках конца света: «Мню, что восьмая-то тысяча (от сотворения мира. 1998 год от Рождества Христова соответствует 7506 году от С. М.) пройдет. Мню, что пройдет! И вот что скажу еще тебе, батюшка. Все пройдет и кончится!» Кажется, современнику XX века беспокоиться нечего: святой Серафим отдалил от нас своим пророчеством конец света лет на пятьсот.