Крыса из нержавеющей стали (сборник) - Страница 419

– Я знаю законы. Но вы никакой не человек.

– Тебе прекрасно известно, что я человек. А ты – конструкция. Значит, существует и твой конструктор. Тебя сделали люди, и я, как видишь, принадлежу к их числу. Следовательно, я – представитель сконструировавшей тебя человеческой расы. А конструкция обязана подчиняться своему конструктору. Подумать только, я веду философский диспут с роботом. Докатился!

– А я вижу, что никакой вы не человек. Хозяин мне объяснил, что люди – это налогоплательщики Феторра. Инопланетяне к человеческой расе не относятся. Еще он дал мне список всех настоящих людей в этом городе. Вы туда не включены. Следовательно, вы должны уйти. Если не уйдете, я выполню приказ уничтожать все инопланетные формы жизни.

Он двинулся вперед, и Боливар поспешил отойти в сторону, так что мы с ним оказались на одинаковом расстоянии от робота. Дворецкий остановился, растерянно завертел головой, не зная, кого уничтожить в первую очередь.

– Вы обязаны удалиться. Инопланетным формам жизни входить сюда запрещено. Наказание – уничтожение на месте.

Я зашел роботу за спину и тем самым вывел его из логической западни.

– Вы оба обязаны уйти. – Он повернулся и схватил меня. – Вы прошли дальше, чем ваш спутник, а потому уходите первым, иначе будете демонтированы.

Он держал меня мертвой хваткой и, судя по интонациям, наслаждался своими умозаключениями.

Боливар проскочил мимо нас и закричал:

– А я прошел еще дальше! Заставь меня выйти первым, это твой долг. – Прошедший дальше должен выйти первым. В тон дворецкого вторглась нотка растерянности. Он отпустил мою руку и потянулся к Боливару. Я пробежал по коридору с криком:

– А я – еще дальше! Меня первым надо выгнать.

Робот держал Боливара за руку, но бриллианты уже уставились на меня.

– Я дальше! – крикнул я.

Раздался непонятный скрежет – я надеялся, что это лопаются логические цепи. Казалось, робот забыл о Боливаре. Вдруг дворецкий пошел за мной, не выпуская его руки.

– Эй! – вскричал Боливар, пытаясь вырваться. А в следующий момент робот и меня схватил за предплечье. Значит, время точить лясы вышло. У меня не было желания подвергаться демонтажу. Я выхватил из кармана молекуразлучник и показал роботу.

– Знаешь, что это такое? А коли знаешь, советую припомнить остальные законы роботехники. Не допускай, чтобы тебе причинили вред. А ну, отцепись, не то манипуляторы отрежу! Учти, в наши дни безрукой жестянке нелегко найти работу.

Снова раздался скрежет, и металлические пальцы разжались. Робот стоял столбом, над макушкой курился дымок.

– Молодец, папа. В диспутах ты силен. Особенно с роботами. Ну, а теперь пойдем поищем.

Мы поискали, но ничего не нашли. Одну за другой осмотрели комнаты – пусто. Боливар заглянул во все чуланы, а я поднялся в пентхауз. Ничего. И ничего похожего на дверь, ведущую вниз. Хоть бы один винный погребок на всю хоромину.

– Робот должен знать.

– Да, если только ты ему мозги не расплавил. Я топнул. Судя по звуку, внизу – земля.

– Мы только в одном месте не посмотрели, – сказал Боливар. – В будке у бассейна, где пульт нагревателя н фильтра.

Он не договорил, а я уже открывал дверь, ведущую к бассейну. Но в будке не было ничего, кроме обычной техники. И стояло это сооружение на монолитной плите.

– Значит, в доме, – решил я. – Уверен, мы что-то проглядели. Давай вернемся, я хочу осмотреть каждый квадратный сантиметр.

Так мы и сделали. Во всех комнатах. Отодвигали мебель, пинками отшвыривали ковры. Даже холодильник оттащить попытались. Ничего.

– Последняя комната, – заметил Боливар, заглядывая в дверной проем. В голосе сквозила тревога. – Хозяйская спальня.

Сначала мы осмотрели ванную. Вся сантехника – на своих местах, ничего не сдвинешь. В спальне – полированный паркет, между планками даже ногтю не влезть. Посреди внушительной комнаты возвышалась кровать. Я тяжело опустился на нее – давали себя знать усталость и увечья. Уронил голову на ладони. До чего же я услал...

Эге! А это еще что? Едва заметная царапинка на паркете. У ножки кровати.

– Ага! – Я упал на колени и вгляделся.

– Папа, что-нибудь не так?

– Что-нибудь так! Погляди-ка. Видишь, на полу, у ножек, царапины? Похоже, кровать отодвигали. Вот так.

Я изо всех сил толкнул ее. И ничего не произошло. Сначала.

Затем раздался металлический щелчок, и сопротивление прекратилось. Я упал ничком, а кровать легко поехала но комнате. И в считанных дюймах от собственного носа я увидел утопленную в полу ручку. Мы с сыном потянулись к ней одновременно. Победила молодость. Боливар схватил ручку, повернул, дернул на себя Крышка люка была даже шире, чем в банке, но снабжена превосходно отрегулированными противовесами и поднялась, как перышко. Снизу в отверстие хлынул свет.

Анжелина смотрела на нас и улыбалась.

– Какая замечательная картина! – сказала она.

– Мы спускаемся! – крикнул я.

– Сделайте одолжение. С удовольствием бы сама к вам запрыгнула, но я в связана. Ты там не видишь кнопку или рычажок?

– Да, есть. В раме люка.

– Нажми.

Она отошла в сторону.

Я до отказа вдавил кнопку. Загудел мотор, заскрежетали шестеренки и в подвал спустилась металлическая лестница. Я оказался на ней еще до того, как она коснулась пола. В доли секунды слетел, пересек комнату и заключил свою подругу жизни в крепкие объятия.

– Я... рада тебя видеть... даже с таким лицом... Но мне бы и вздохнуть хотелось.

– Извини. – Я отстранился от нее, но удержал за плечи. – Ты как, цела?

– Вроде да, хотя еще секунду назад уцелеть не надеялась.

– А где наша Глориана?

– Вон она.

Я посмотрел, куда указывал палец Анжелины. Свинка лежала без чувств. – Это газ, – сказала Анжелина. – Она жива? У Глорианы были закрыты глаза, разинут рот. Я склонился над бедняжкой и погладил по иглам. Они мешали добраться до кожи, проверить, стучит ли сердце.

– Не могу сказать, – признал я свое поражение.

Анжелина порылась в сумочке, достала косметичку, подала.

Я недоуменно открыл сумочку. Сообразил не раньше, чем увидел зеркальце.

– Ну, конечно! – Я склонился над неподвижным зверем и приблизил зеркальце к пятачку. – Ничего... Нет! Погоди! Запотевает! Она жива!

Боливар тоже спустился по лестнице и теперь рылся в карманах.

– Наверное, это сонный газ. Сомневаюсь, что Кайзи доверил бы Игорю ядовитый. Вот противоядие.

Я взял у него аэрозольный баллончик и брызнул нашей любимой свинке в каждую ноздрю. Сначала ничего не происходило, затем встрепенулось веко, открылись глаза. Глориана тихонько взвизгнула и с трудом поднялась на ноги. Я почесал ей за ушами, и снова мир стал розовым.

Анжелина поцеловала Боливара в щеку.

– Как я вам рада! Не беспокойся, я вполне здорова. Но без этого железа мне будет еще лучше.

Она погремела цепью, что тянулась от оков на запястьях к толстой скобе в полу.

– Я и не заметил. Прости.

Молекуразлучник еще раз доказал, что в некоторых случаях он незаменим.

– Это идея Игоря. Когда он спустился по лестнице, Глориана занялась его лодыжками. И поработала на славу. Он удрал, потом вернулся и усыпил Глориану. И пригрозил то же самое сделать со мной, если не дам посадить себя на цепь. Поэтому я больше не смогла дотянуться до стены. – Она указала на выбоину в штукатурке, где виднелись провода. – Хотела их перерубить, надеялась устроить короткое замыкание. Может, электрики, выясняя причину аварии, нашли бы меня.

И тут я впервые оглядел узилище своей драгоценной жены. На потолке одиноко светился плафон из бронестекла.

– Никогда не выключался, – пожаловалась Анжелина, проследив за моим взглядом. – Трудновато засыпать.

Кровать, раковина с одним краном, унитаз без крышки, автокормушка. Спартанская обстановка, как в настоящей тюрьме.

Мой гнев остыл, стянулся в тугой узел решимости.

– Кайзи за все это заплатит. И дорого заплатит. Не деньгами.