Крыса из нержавеющей стали (сборник) - Страница 16

Дрожащими пальцами закрыл за собой все двери и уничтожил все возможные и невозможные следы. Окна уже окрасились серым светом зари, когда с делами наконец было покончено.

Запершись изнутри в подвале, я пошевелил натруженными пальцами, проковылял через помещение, плюхнулся на брезент, установил будильник и мгновенно провалился в сон.

Когда комариный писк будильника меня разбудил, кругом была кромешная мгла. Мгновенный приступ паники мне удалось подавить, сообразив, что темно оттого, что я в подвале. И окон тут нет. Снаружи-то день в полном разгаре. Я включил фонарик, повозился с настройкой телемонитора, и на экране возникла цветная картинка зала суда. Камера, установленная накануне, работала вполне прилично. Там, в зале, какие-то старухи старательно обтирали тряпочками мебель и подметали пол. Заседание начнется через час. Я оставил монитор включенным и произвел последнюю проверку. Отлично, все работает… теперь остается запастись терпением и ждать.

Что, собственно, я и стал делать, попивая холодный кофе и с трудом разжевывая зачерствевший вчерашний бутерброд. Но вот двери зала распахнулись, и моему ожиданию пришел конец: в зал ввалились зеваки и пресса. Монитор показывал отлично, в динамике неразборчиво галдели зрители. Шум смолк, когда в зале появился судья. На него немедленно устремились все взоры, а едва он начал свою речь, все присутствующие превратились в слух.

Сначала он измучил всех полным пересказом происходившего в суде вчера. Пересказал все заседание, выразил свое полное согласие с каждым выводом и замечанием. Его речь я полностью пропустил мимо ушей, поскольку был занят тем, что тщательно разглядывал Слона, а особенно внимательно – его лицо.

Слон держался молодцом. Его лицо не выражало ничего, кроме скуки. Но в глазах таились презрение и ненависть. Гордо выпяченная челюсть лучше всех слов говорила о том, что да – можно заточить его тело, но душа-то останется свободной! Увы, ненадолго – если судья добьется своего. Тут мое внимание привлекла перемена в лице судьи. Наконец он покончил с преамбулой. Прочистил горло и указал на Слона:

– Подсудимый, встаньте и слушайте приговор.

Глаза всех собравшихся устремились на подсудимого. А тот, знай себе, бесстрастно сидел, даже не пошевельнувшись. Послышался нарастающий ропот возмущения. Судья покраснел и стукнул молоточком.

– Вы на суде и извольте подчиняться! – загремел он. – Или вы встанете сами, или вас заставят силой. Понятно?

Я взмок. Если бы только можно было ему крикнуть, чтобы он не упирался. Иначе что делать, если его будут держать под локотки дюжие охранники? Двое из них уже двинулись вперед, повинуясь знаку судьи. Но Слон медленно взглянул на судью. Взгляд был исполнен пламенного презрения и мог бы устрашить кого угодно, только не Его Честь. В этом взгляде крылся такой заряд отвращения, что запросто мог бы уничтожить парочку-другую мелких форм жизни.

И он встал! Полицейские замешкались на полдороге, когда его лапищи вцепились в поручень. Загородочка скрипнула под тяжестью поднимающегося тела. Он поднялся, распрямился, руки отпустили поручень и бессильно упали вдоль тела.

Пора! Изо всех сил я надавил на кнопку. Взрывы оказались негромкими, но эффект произвели – пальчики оближешь! Они сделали вот что – выбили два болта, на которых держался край люка. Под тяжестью Слона люк провалился, и Слон ухнул вниз, как бомба. Он еще падал, а я уже карабкался наверх – успев глянуть напоследок на экран.

Он исчез, и в зале повисла тишина. Пружины вернули люк в исходное положение, и я задвинул снизу тяжелые стальные засовы. Все произошло очень быстро: обернувшись, я увидел, что тело Слона все еще качается на батуте. Когда я спрыгнул с лестницы и подошел, он уже остановился и бесстрастно взглянул на меня.

– А, Джим, мальчик мой. Рад снова тебя видеть.

Он ухватился за мою руку, и я помог ему сойти вниз. Наверху было столпотворение: визг, крики, кутерьма. Я позволил себе разок победоносно глянуть на экран, чтобы полюбоваться видом позеленевшего судьи и суетящихся полицейских.

– Весьма эффектно, Джим, весьма, – произнес Слон, любуясь картинкой на экране.

– Да, ничего, по-моему, – согласился я. – Снимите пока верхнюю одежду. Времени мало, потом объясню.

Он не медлил и уже срывал одежду. Взору явилась огромная пухлая фигура, одетая в изысканное пурпурное белье. Он вскинул руки над головой, повинуясь моей команде. Взобравшись на лестницу, я натянул на него гигантское платье.

– Пальто вон там, – показал я. – Наденете его сверху. Туфли менять не надо, платье длинное. Потом наденете эту шляпу, вот так. Тут зеркало и помада, а я пока открою дверь.

Он беспрекословно исполнил все, что было сказано. Слон преобразился в даму весьма героических пропорций. На стук сверху он не обращал ни малейшего внимания.

– Вперед! – скомандовал я, и он по-женски засеменил к выходу.

Пока он приближался ко мне, я держал дверь закрытой и на ходу снабжал его инструкциями:

– Они уже на подвальной лестнице, но та заблокирована. Мы пойдем другим путем.

Я напялил полицейский шлем, дополнив тем самым свой костюм до полного соответствия уставу караульной службы.

– Вы – преступник, – заявил я Слону. – То есть преступница. Под моим надзором. А теперь – уходим.

Я ухватил его за руку, и мы свернули налево, в пыльный коридор. Сзади, со стороны заблокированной лестницы, доносился страшный грохот, кто-то вдобавок еще и орал. Мы поспешили в котельную, потом по коротким лестничным маршам добрались до выхода. Замок и петли тяжелой двери были тщательно смазаны, она распахнулась мгновенно, и мы вышли в переулок.

Прямо за спиной стоявшего на посту полицейского. Он был там один.

Очень хорошо. Налево – полицейский и тупик. Направо – полицейского нет, переулок и свобода. И тут у Слона под ногой что-то хрустнуло. Полицейский обернулся как ошпаренный.

Его глаза расширились донельзя – оно и понятно, учитывая, что со мной рядышком была дама столь экстравагантного вида. Этим я немедленно воспользовался, прыгнул вперед и вцепился ему в шею. Его руки обхватили меня, но ненадолго, потому что тунгусский захват шеи приводит к мгновенной потере сознания. Главное – голову надо повернуть на 46 градусов, как на фотокарточке для служебного удостоверения. Ну вот, я аккуратно опустил его тело на землю и придержал Слона, готового ринуться по переулку.

– Не туда.

В здании напротив была дверь с табличкой, извещавшей, что тут СЛУЖЕБНЫЙ ВХОД. Дверь была заперта, но открылась ключом, заблаговременно припасенным. Рукой я указал верное направление своей «спутнице», снял свой дурацкий шлем и бросил его в сторону полицейского. Заперев дверь изнутри, скинул с себя форменную одежду. По дороге в торговый зал снял и галстук, так что теперь на мне были только брюки и рубашка. Отклеил и сунул в карман усы, и мы смешались с толпой посетителей. На нас поглядывали, но не очень назойливо. Мой спутник, то есть «спутница», удостоился нескольких изумленных взглядов, но это был приличный магазин, и особенно на нас не пялился никто. Я вышел первым и придержал дверь. Пошел вперед по забитому пешеходами тротуару. Сзади, слабея, по мере нашего удаления, слышались крики и вой сирен. Я позволил себе улыбнуться. Обернувшись, обнаружил, что эту слабость позволила себе и моя «спутница». Она даже мне еще и подмигнула. Быстро отвернувшись – нельзя же поощрять подобные вольности! – я свернул за угол, где нас поджидал хлебный фургон.

– Стойте здесь и смотритесь в зеркальце, – сказал я, открывая заднюю дверь. Хлопоча внутри, я едва увернулся, когда в фургон сзади влетела огромная фигура.

– Никто не видел… – выдохнул он.

– Отлично.

Я выбрался наружу, закрыл дверь, обошел фургон, сел за руль и завел двигатель. Фургон покатил вперед, добрался до угла и замер, ожидая просвета в потоке транспорта.

Тут мне захотелось повернуть и проехаться мимо здания суда. Но кому нужна дешевая бравада? Лучше просто смыться.