Крымский цугцванг 1 (СИ) - Страница 17

Затем запахло жареным, поскольку у хозяев оказались другие мысли об уровне членов делегации. Включения Романова в ее состав они не забыли. Дмитрий Сергеевич еще раз убедился, что гордые бритты ничего не делают зря. И то, что у русских было обозначено как «переводчик», у англичан вышло на уровень «влиятельный лидер оппозиции». Кто еще мог так сильно и убедительно выступать в дискуссии?

А оппозиция Ее Величества это не оппозиция Ее Величеству. Это, в принципе будущий глава страны. И если он еще таких прозападных взглядов, то почему они должны следовать за президентом Мануйловым и отодвигать Романова.

Получалось, что, по мнению российских представителей, их делегация состояла из двух полноправных деятелей — президента и министра иностранных дел, а по мнению хозяев — из трех. И чем больше (и не заслужено, по мнению англичан) в делегации Романова отодвигали в тень, тем больше ему уделяли внимания хозяева.

Романов пока этого не знал, как и его российские высокопоставленные коллеги по делегации.

Между Москвой и Лондоном существовала разница часовых поясов. Поэтому, хотя лететь надо было четыре часа, но в итоге при переводе стрелок получалось почти ничего — три часа съели часовые пояса. И вылетев в одиннадцать утра, они оказались в Лондоне в двенадцать. От непривычки поначалу почему-то хотелось спать. Дмитрий Сергеевич, находясь в задних рядах, глядел на церемонию встречи президента с премьер-министром с перекошенным лицом от постоянных попыток сдержать зевок.

Официальные ритуалы, расселение в гостинице и прочая, с точки зрения Романова, дребедень заняла много времени. Он почувствовал себя свободным только к восьми вечера. Свободным в весьма относительном понятии. Секретарь Ларионова предупредил, что к одиннадцати вечера он может понадобиться министру как консультант. А до этого он может поужинать и прогуляться, но при этом должен постоянно предупреждать, где будет находиться.

Никогда б не подумал, что попадет в ситуацию почти заключенного. В сущности, Дмитрий Сергеевич и не собирался куда-то уходить. Разве поужинать в ресторане при гостинице. Однако раз ему сказали, скрепя сердцем, что он может прогуляться, а такие разрешения сродни запрещению, так вот он назло своим церберам выйдет подышать воздухом. Так себе, кстати, воздух, в Подмосковье пахнет лучше.

Впрочем, сам себе он так и не был предоставлен даже на свежем воздухе. На этот раз постарались хозяева. Сразу же после завершения официальной церемонии приветствия, неизвестно почему, к нему приставили сотрудницу английского МИД.

Видеть в Форин Офис сутенера как-то не хотелось. Может быть, англичане знали, что Романов, несмотря на должность консультанта-переводчика, разговорный английский знает плохо?

Во всяком случае, его познакомили с недурственной женщиной средних лет, натурализовавшейся соотечественницей Марией Сазоновой. Если бы они были в Москве, он бы даже за ней приударил, благо Маша была ныне не замужем и красива — высокая, почти с него ростом, почти блондинка благодаря своим серым, цвета льна, волосам, и идеально сохранившейся для женщины за тридцать фигуре.

Ей было… на этой мысли Романов застрял надолго, поскольку Марии Ивановне можно было дать от тридцати до предполагаемых сорока пяти, на которых она совершенно не тянула.

Он все-таки спросил из духа противоречия, с какого счастья к нему приставили Woman? Как и ожидалось, Дмитрию Сергеевичу сказали, поскольку он знает английский не сильно, а Лондон не знает совсем, им бы не хотелось какого-нибудь казуса с представителем и без того слабого демократического крыла России.

Он действительно кумекал в разговорном английский не сильно. В принципе Дмитрий Сергеевич знал три основных европейских языка — английский, немецкий и французский. Иначе как бы он занимался своей темой. И неплохо знал. Но знание их ограничивалось умением перевода книг и газет. А вот в разговорном языке он был профан. Тут не поспоришь. Так же, как и не поспоришь, что к нему представили соглядатая. Он вспомнил поговорку о чужом монастыре, перекрестился и смирился с конвоем.

А вот фраза о демократическом крыле России ему сильно не понравилась. Да сговорились они что ли! ОН НЕ ПОЛИТИК! Однако пока он подбирал слова протеста, представитель протокола перешел к следующему члену делегации. Ему осталось только чертыхнуться и мило улыбнуться англорусской женщине, уже наплывающей на него с очаровательной улыбкой и дежурным комплиментом.

Трудно сказать какой у нее был акцент на английском, но по-русски она пока говорила без оного. Хотя определенное отличие от речи русской женщины в ней уже появилось.

А окончательную точку в этом миниконфликте поставил Ларионов, который мимоходом, проходя мимо, удивленно поднял глаза на Романова и сказал:

— Ему предлагают красивую женщину в собеседницы, а этот счастливец не соглашается. Берите, что с вами будет.

Итак, в девятом часу они отправились ужинать. Дмитрий Сергеевич легкомысленно позволил себе загрузиться обильным ужином, хотя обычно после восьми не ел ничего, кроме кефира. Что делать, после сорока либо диета, либо отвисший животик даже с его ростом.

Мария Ивановна оказалась изрядной болтушкой, давно не бывавшей в Москве, зато неплохо знавшей Лондон. И, самое главное, она знала его монографии и ряд статей и высоко их ценила. И когда узнала за разговором, что красивый седоватый мужчина, сидящий перед ней — это ТОТ САМЫЙ РОМАНОВ, она на миг замерла, покраснела, как студентка первокурсница, и принялась щебетать помногу обо всем с удвоенной скоростью. Дмитрий Сергеевич наевшись, с трудом втиснулся в ее речь, сказал, что хотел бы перед сном немного прогуляться около гостиницы, и поэтому с ней прощается.

Она сердито замахала на него ресницами-парусами и заявила, что на время пребывания в Лондоне за него отвечает и не может отпустить одного.

Дмитрий Сергеевич лишь пожал плечами. Феминистические позывы равенства женщин и мужчин вызывали в нем лишь отторжение, которое выражалось в демонстративном отказе уступать место в троллейбусе (впрочем, в последние годы место начали уступать уже ему) и в скабрезной мысли — как бы не вели себя мужчина и женщина, но вообще-то мужчина в определенной ситуации всегда будет сверху, а женщина снизу.

Раз хочет идти, пусть идет. Вдвоем к тому же веселее.

Он наивно полагал, что никому не нужен и свободен ходить в городе, едва покинет недремлющее око министерских чиновников. Но оказывается, в нем была превеликая нужда значительного количества людей. Едва они успели отойти от гостиницы, как наперерез бросился какой-то человек. От неожиданности Дмитрий Сергеевич напрягся, встав в боксерскую стойку. Как и любой российский человек, даже знаток Запада по призванию, он подспудно ожидал от вечернего города какую-нибудь бяку.

Тем более что Мария Ивановна, твердо перегородив человеку дорогу, заговорила с ним жестко. Почти заорала. Кажется, впереди замаячила драка.

Увы, Романов еще раз убедился, что разговорный английский у него никак. Он едва понял половину, да и то по завышенной самооценке. Получалась какая-то ерунда. Причем тут Сербия, которую защищает Бобби — английский полисмен, когда им самим стал нужен полицейский для защиты от хулигана.

Жесткий тон попутчицы Романова сказался — человек нехотя убрался. Драться не понадобилось. А Романов поинтересовался:

— О чем вы говорили? Я что-то ничего не понял.

Мария Ивановна помолчала, явно решая, какую часть информации до него доносить, что Романову очень не понравилось, и заговорила, когда он уже хотел выразить свое недовольство.

— Он спрашивал ваше мнение по поводу позиции правительства Ее Величества об отделении Косово от Сербии.

Ах, это журналист!

И что это он вспомнил. Косово отделилось от Сербии давно, больше сорока лет назад. Сербы, поворчав, в принципе смирились с этим. И само отделение было интересно уже не тем, кто и от кого отделился, а тем, что возник прецедент. Запад за прошедшие годы пытался доказать, что это было исключение. Россия же объявляла, что единожды свершившись, случай имеет место быть и в других обстоятельствах. Позиция западных правительств была насквозь двуличной и прогнившей, Россия же со своей стороны откровенно зарабатывала на этом политические дивиденды. Он это хотел узнать?