Крылья Киприды - Страница 10

Евфрон пропустил вперед юношей, а сам чуть поотстал. Они поравнялись с Сириском. Какое-то время оба молчали.

– Евфрон, куда мы едем? – Сириск задал этот вопрос, ибо было ясно, что это не разведка.

– А ты не понял?

– Какая же это разведка, если мы так шумим, что…

– Умен, умен, – улыбнулся Евфрон. – Да вот опять забыл ты нашего учителя. Кабанья западня – раз! И… что два?

Сириск вспомнил уроки военной хитрости.

– Мотылек?

– Точно! Видишь, как светятся уже костры от нашего лагеря?

Они обогнули гору и свет от костра был уже не сзади, а сбоку.

– Как крадется волк? – спрашивая, говорил Евфрон, уже обращаясь ко всем. – Волк крадется, сзади. И долго выжидает, прежде чем напасть. Но он, как мотылек, зачарованный светом лампады… И те, кто у костра, его не видят. Он уверен в своей безопасности. А тут и мы…

Они уже почти объехали свой лагерь, и сверху было хорошо видно и костер, и людей, лежащих на овчинах, и часовых, и аромат жареного мяса доносился даже до вершины горы…

Лошади паслись чуть в стороне, но тоже были освещены костром, как и всадник, охранявший стреноженный табун.

– Подождем здесь. – Евфрон соскочил с коня, все последовали его примеру. Они завели лошадей в небольшую пещеру под скальным карнизом. Внизу в свете луны, только что показавшейся над скалами, была видна тропа.

Они легли и затихли. Каждый думал о своем. Хотелось спать: так уютно пригревали овчины.

– А вот и гость, – прошептал Евфрон. Сириск тряхнул головой, мгновенно проснулся. Но кроме тропы, луны и костра в центре лагеря, он ничего не видел.

Евфрон быстро вынул стрелу из колчана на спине, осторожно положил ее на тетиву, поднял лук. Еще мгновение, и стрела ушла в ночь. Сдержанный крик огласил ущелье. Только тут Сириск разглядел человека: он упал с дерева, вскочил и, хромая, побежал по тропе вниз. В лагере поднялся шум.

Евфрон уже был на коне. Все трое кинулись за ним, не успев даже набросить овчины. Сириск мчался вперед, ветки хлестали его по лицу, а внизу уже слышались удары бича Евфрона и вопли, страшные вопли человека. Человек бежал, спотыкаясь и падая, к лагерю. А Евфрон, как только тот падал, бил его вновь бичом. Крит и Ахет делали то же самое. Они загнали его прямо к костру.

Сириск подъехал ближе и рассмотрел пленника: это явно был тавр-охотник. Одет он был в кожаные штаны и овчинную безрукавку. Из бедра торчал обломок стрелы. Удары бичей сыпались на него один за другим.

Евфрон подъехал к Сириску.

– Что же ты, Сириск? Вот он враг… сам подкрался, должно быть, хотел убить охрану и увести коня.

– Не велико геройство избивать одинокого охотника. – Сириск сказал это громко, и многие опустили бичи.

В этот момент вынырнул из темноты Сострат. Он взял в руки меч и стал медленно приближаться к тавру. Тот стоял спиной к костру, прижав руки к груди. Вдруг он резко поднял правую руку. Блеснуло лезвие, и клинок вонзился в грудь. Все произошло мгновенно. Тавр сделал несколько шагов вперед, к Сострату, и упал замертво.

Долго молчали греки. Только огонь гудел в костре, да кони безразлично потряхивали гривами, отмахиваясь от назойливых насекомых.

С тех пор прошел год. После смерти тавра Сириск не проронил больше ни слова. А по возвращении в Херсонес он взял обет молчания на один год. Постепенно все привыкли к молчаливому грустному юноше, всегда одинокому. Все время он проводил в храме Девы и не выходил из библиотеки с утра до вечера. Часто Верховный жрец привлекал его к помощи по проведению обрядов и праздников. И Сириск прекрасно справлялся во всем, что не требовало слов. Все, что можно было узнать о скифах и о таврах, он прочитал в обширной библиотеке, а то, что слышал и видел сам, он записывал в свой свиток:

«А тавры живут в горах и на южном побережье Понта. Занимаются охотой и, говорят, грабят проходящие торговые суда. Но я сам не видел. Чтобы узнать правду, я предпринимаю плавание на торговом судне в Ольвию с нашими купцами. О том напишу по возвращении, если боги даруют мне такую возможность».

Купцы охотно взяли Сириска с собой: Гераклид уплатил за фрахт и отправил с сыновьями сто медимнов зерна на продажу. Отец позволил и Криту отправиться с братом. Когда корабль, груженный хлебом, отплывал от пирса. Сириск увидел – Хелена подбежала и тоже помахала белым платком.

– Удачи тебе, Сириск, – сказала она. – Если сможешь, пришли мне весточку, и я отвечу тебе!

В этот день кончился обет молчания, и Сириск крикнул:

– Я напишу вам из Ольвии… Я напишу тебе, Хелена…

Весь день дул южный ветер, и гребцы отдыхали; парус, огромный и тугой, полный попутного ветра, не ослабевал ни на мгновение. Вода уже не плескалась, а шипела о борта корабля, и ветер все усиливался.

– Если ветер не ослабеет, завтра к утру будем дома, – весело сказал Крит, глядя на Сириска.

– А чайки? – Сириск сидел, прислонившись к борту, и смотрел на парус, и на море, и на чаек, что медленно ходили по песчаной косе. Чаек было много. И они изредка поднимали головы, точно провожали корабль в дальний путь.

– А что чайки? – Крит не унывал. – Чайки как чайки. Вот пройдем Ахиллов Бег – а там и Херсонес недалеко. Отдохнем! Увидим Хелену! Думаю, она заждалась тебя, Сириск! Отец встретит нас с радостью! Еще бы! Столько пшеницы мы еще никогда не продавали! Думаю, исполнится твоя мечта – отец выполнит обещание и отпустит тебя в странствия по Скифии! Ты сможешь изучать своих любимых скифов и тавров! А если…

– Послушай, Крит, ты можешь помолчать? – Сириск с тревогой всматривался в горизонт. Солнце клонилось к западу, ветер крепчал. Корабль слегка накренился и все набирал ход. Скрип снастей усиливался, но судно шло ровно, слегка покачиваясь на волнах.

– Что ты там увидел? – Крит посмотрел на запад, туда, где багровое солнце, еще не дойдя до горизонта, тонуло в черных, плотных, бескрайних облаках, Сразу потемнело, ветер зловеще засвистел в канатах. – Шторма боишься? – Крит хотел еще что-то добавить, но Сириск оборвал его:

– Боги не любят трусов, но они не любят и болтунов!

– Сейчас месяц фаргелион, а весной сильных штормов не бывает! – Крит сказал это не так громко, и его голос заглушила команда кибернета:

– Убрать парус! Поставить долон[16].

Тотчас несколько свободных гребцов кинулись к парусу. Но убрать его оказалось из-за сильного ветра не так просто. Вскоре маленький долон с хлопком натянулся, корабль чуть сбавил ход. Наклон судна тоже стал меньше, и волна все чаще била в корму и борт. Брызги были холодные, и ветер был холодный, и жуткая темень предвещала ненастье.

– Язык бы тебе вырвать, – процедил старый кормчий Геродот.

Он слышал весь разговор братьев и, проходя мимо, сплюнул в сторону Критобула. Юноша промолчал. Волны уже заливали палубу, и кибернет дал команду крепить груз и все, что можно, снести в трюм.

– Шторм идет, – сказал кибернет, поравнявшись с Сириском. – Думаю, вам с братом лучше спуститься вниз.

– Нет, мы побудем здесь, – ответил за двоих Сириск. – Возможно понадобится помощь.

Кибернет, ничего не ответив, ушел в свою палатку на корме судна.

Неожиданно ветер подул с севера, море потемнело и корабль развернуло набок. Судно вздрогнуло. Волны, те что появились с севера, сталкивались с пологими попутными волнами, и все море покрылось белой пеной. Со всех сторон огромные бурлящие гребни волн. Все, кто не был занят управлением судна, скрылись в трюме, лишь Геродот и Теофил, второй кормчий, крепко держали кормовые весла, направляя корабль против очередной волны.

Только теперь Сириск понял свою ошибку – чтобы спуститься в трюм, им надо было пробежать по палубе к палатке кибернета, но волны, огромные, холодные уже покрывали всю палубу, А трюм был наглухо закрыт. Они держались за канат у борта, и Крит дрожал, видя, как Геродот метал на него злые ненавистные взгляды.