Крылатая пантера - Страница 70
По команде Бруклина в мобильный телефон, на километровом участке автотрассы с обеих сторон выставили заграждения с грозным текстом: "STOP! Ликвидация мин. Взрывоопасно!"
Припарковав "Шевроне" в глубине бузины, Седой и Моня зашли в самолёт и, по настоянию пилота, пристегнулись ремнями безопасности. Разогнавшись, реактивный Ан–2 взмыл в тёмное небо, освещая придорожные заросли пламенем форсажа. Развернувшись, прижался к земле и полетел на восток.
Запищал вызов мобильного телефона. Бруклин взял трубку и стал разговаривать, глядя на разгорающееся пламя рассвета на горизонте, куда летел Ан–2.
— Да. Да. Не понял? Полковник, я их силой выбрасывать не буду. Даю. – Пилот протянул телефон Седому, сказав: – Дубина на проводе. Седой настороженно взял трубку. В телефоне зазвучал хриплый бас озабоченного Дубины:
— Вова, опять проблема. В районе Глухова заблокирован аэродром. На взлётную полосу глуховские колхозники вчера вечером согнали старую сельхозтехнику. Самолёт сесть не сможет.
— Что ж, – ответил Седой. – Слетаем, когда уберут...
— Да нет, Вова, – нервно перебил полковник. – Будете прыгать с парашютами. На этот раз они у Бруклина есть.
— Что?!! Я не прыгал никогда в жизни!
— Спокойно, не волнуйся. Моня прыгал когда–то. Он даст необходимые инструкции. Всё, разговор окончен. Сейчас начало пятого. В десять утра полосу очистят, и там вас будет ждать самолёт. После десантирования перезвонишь. Давай! – Дубина отключился.
Седой ошеломлённо глядел на невозмутимого Бруклина.
— В чём дело, Вова? – спросил Моня.
— Сейчас узнаешь, – процедил тот и обратился с вопросом к пилоту: — Ты знал?
— Что? – вопросил с невинным видом лётчик.
— Саша, – обратился Седой к Моне. – Они нас заманили в ловушку.
— Кто они? – спросил Моня.
— Полковник и Бруклин, – ответил Седой. – Они хотят, чтобы я прыгнул с этого реактивного корыта вниз.
— Что ты имеешь в виду? – полюбопытствовал Маринин.
— Саша, вы будете прыгать с парашютами. Таков приказ полковника, – ответил за Седого лётчик. – Не переживайте, я лично их укладывал. Пересмотрел каждую стропу. Перехлёста не будет.
— Какие парашюты? – мрачно спросил Маринин.
— Очень хорошие и качественные – торопливо проговорил Бруклин. – Раньше всё делали на совесть. Модель выпуска 1946 года. Д–1–8. Великолепный парашют – приземление как на подушке. Великоват, правда. Но в этом есть свои плюсы.
— Д–1–8? – уточнил Моня, – Да их уже и в музеях нет. Ты хочешь, чтобы я пригнул с парашютом, которому сто лет?
— А что тут такого? – поднял брови Бруклин. – Что может случиться за сто лет с парашютным шёлком? Это же не какая–то синтетика, а натуральные, экологически чистые экземпляры.
— Вова, он издевается. – Сказал Моня Седому.
— Я вижу, – ответил тот.
Секунд десять все молчали. Пилот молвил:
— До квадрата десантирования осталось пять минут полёта. Я буду ради вашего прыжка подниматься до шестисот метров. Шестьсот метров! Мой Ан–2 рискует стать жертвой ракетного удара. – Повернулся к Седому и повторил: – Шестьсот метров, чёрт побери. Меня увидят из Лондона.
— Ты у них так примелькался, что пройдёшь за своего, – сказал Маринин.
Снова примолкли, вслушиваясь в вой турбореактивного двигателя. Наконец Седой молвил:
— Где они? Где эти экологические парашюты?
— В конце салона лежат кучей. Там три штуки, – ответил Бруклин. – Выбирайте.
— Я думал, это он картошку кому–то везёт, сказал Моня. Пошёл в конец салона и взял в руки громадный рюкзак. Махнул рукой Седому: – Вовик, иди сюда. Если будем прыгать, то у меня есть четыре минуты, чтобы провести краткий курс молодого парашютиста–десантника.
Седой, матернувшись, двинулся к инструктору.
— Давай, давай, пацаны, – подбадривал Бруклин. – Мешки что надо, пять метров в секунду – идеальное приземление. Я бы только и прыгал, если бы не летал. Адреналин, знаешь ли...
— Иди ты со своим адреналином, – психанул Седой. – Вы сговорились с Дубиной. Я догадываюсь, как всё было на самом деле. На таких условиях, что сложились, я за десять километров не приблизился бы к твоей железяке.
— Вова, клянусь! ... Никакого сговора! – стал заверять Бруклин. – Ты же знаешь, что у Дубины постоянно что–то меняется, что–то переигрывается, а в итоге я виноват. Ехали бы машиной, и не было бы проблем.
— Трассы перекрыты патрулями, ты же знаешь, – ответил Седой, – На восток проехать можно только по пропускам.
— Знаю, Вова, – вздохнул Бруклин. Вот и у меня всё время пытаются пропуск посмотреть.
Седой и Моня принялись копаться в парашютах. Через пару минут оба стояли перехваченные ремнями и с громадными рюкзаками за спиной.
— Вова, запомни – считаешь до трёх и дёргаешь это кольцо, – повторял инструкцию сержант Маринин.
— Ты уверен, что эта тряпка откроется? – хриплым шепотом вопросил оробевший Седой.
— Спокойно, не переживай, шанс разбиться небольшой. Если стропы уложены ровно, как уверяет Бруклин, то перехлёста не будет, а поэтому и проблем не предвидится. Вова, я прыгал пятнадцать раз и всё время боялся. Я и сейчас боюсь. И мне не стыдно. Это боится не Моня, это боится его тело. И ты не боишься. Боится твоё тело.
— Боится, – шепотом подтвердил Седой. – Боится, паскуда. – Посмотрел в сторону Бруклина и тихо сказал: – А этот придурок вообще ничего не боится.
— Вова, он повёрнутый, у него своя волна, – объяснил Маринин. – Если он не боится пролетать под мостами, то это означает, что Бруклин падает в обморок, увидев мышь. Или что–то в этом роде. Закон компенсации.
— Ох, Саша, Саша... Я знаю твои манеры грузить и лечить, но, к сожалению, Седой сам доктор, – отвечал ученик парашютиста–десантника.
— Вова, повторяю последний раз – глаза не закрывай, считай до трёх и дёргай за кольцо, – повторял неофиту общества ариэлей инструктор Маринин. – Кайф поймаешь, когда увидишь, что не разбился. Это я тебе гарантирую. Только не кричи от радости. Твои вопли могут услышать не нужные нам глуховские уши.
— Что это вы там бормочите, пацаны? – весело крикнул пилот. – Или молитву читаете? Хва болтать, готовность тридцать секунд. Моня, открывай двери и зацепы шлеи стабилизаторов, а то полетишь и в самом деле как мешок с картошкой.
— Уже зацепил, – пробурчал Маринин и с глухим шумом открыл двери самолёта.