Крушение республики Итль - Страница 5

Сэр Чарльз держал в руке кошелек и через небольшие промежутки размашисто кидал в волны серебряные кружки с гордым профилем своего короля.

Монета летела веселой птичкой, зарывалась в зеленую глубину, и мгновенно два тела, показав в воздухе пятки, устремлялись за ней. Секунду спустя отдувающиеся черномазые лица вновь появлялись на поверхности и, радостно осклабясь, показывали монету, закладывая ее, как шимпанзе, за щеку.

Окружавшие лорда штабные в промежутках забавы генерала скромно бросали монетки в свою очередь.

Сэр Чарльз уже дважды опустошил свой кошелек и послал вестового наполнить его мелочью в третий раз. Лицо его выражало совершенное и даже несколько ребяческое наслаждение, ибо, как нам уже известно, лорд Орпингтон был человеком, умеющим веселиться и ценившим оригинальные удовольствия.

В то время, как вестовой ходил за деньгами, старший советник по финансовой части миссии осмелился приблизиться к генералу и в изысканно осторожных выражениях напомнил, что население Итля собралось на набережной и горит нетерпением увидеть своего друга и покровителя.

Лорд Орпингтон взглянул на советника искоса, ничего не ответил и несколько насупился. Советник рискнул повторить свое напоминание.

Сэр Чарльз повернулся к нему с явным раздражением.

– Разрешите указать вам, господин советник, что ваша обязанность консультировать по делам, касающимся государственных средств, а не моих личных расходов. Вы говорите – ждут? Ну и пусть подождут. Во-первых, этого требует престиж великой державы, которую я здесь представляю, а во-вторых, не стану же я из-за нескольких сот питекантропусов лишать себя удовольствия сейчас же, сию минуту… Извольте не беспокоить меня, когда в этом нет необходимости.

Советник поклонился и со вздохом отошел в сторону.

Лорд Орпингтон взял у вестового кошелек и обратился к стоявшему рядом переводчику.

– Скажите этим людям, что сейчас я буду бросать им золотые. Пусть они отплывут саженей на пять и потом ныряют. Золото стоит, чтобы из-за него потрудиться.

Переводчик прокричал слова генерала вниз. Черномазые переглянулись, и тот, который помоложе, крикнул товарищу:

– Отплывай, Атанас, и не мешайся! Начнется самая умора! Я говорил тебе, что это папуасы.

– Что он сказал? – спросил сэр Чарльз.

– Он благодарит, – в легком замешательстве ответил переводчик.

Золотой сверкнул в воздухе и скрылся под водой, человек ринулся за ним. Выплыл он на этот раз не скоро, задыхаясь, но торжествующе поднял монету на ладони.

– Это замечательно, господа! – восхитился сэр Чарльз и бросил второй золотой.

Скоро кошелек опустел в третий раз, и неизвестно, сколько времени ожидал бы дружественный народ высокого гостя, если бы забава его не была прервана самими пловцами.

Вынырнув с последним золотым, молодой закричал сдавленным голосом:

– Атанас, гайда обратно! У меня рот так набит валютой, что если он бросит мне еще хоть пятак, – я, честное слово, перевернусь вверх ногами и утону, как сейф!

И оба поплыли к молу, оставив лорда Орпингтона недоуменным, в самом разгаре игры.

Проводив глазами уплывающих, он перешел на бакборт и направился к трапу, сопровождаемый штабом.

Мичман на трапе, завидев шествие, крикнул на катер: «Контакт!» – и вытянулся с такой деревянной неподвижностью, как будто его мгновенно прибили к палубе пущенным сверху копьем.

Усаживаясь на ковровые подушки катера, лорд Орпингтон с нетерпением взглянул на берег, но совсем не в ту сторону, где ждала его кипевшая восторгами толпа. Мысленная линия, проведенная от глаз наутилийского полководца и дипломата, упиралась в дымное, грузное облако, низко висевшее над горизонтом, значительно левее последних городских строений.

Сэр Чарльз втянул носом воздух и прищурился, как кот перед прыжком.

Дымное облако явно привлекало его внимание, и, чтобы понять это внимание, нам придется отклониться в сторону.

Кроме писаных инструкций парламента и короны, в сердце генерала была неписаная, или, вернее, выражавшаяся не в словах, а в цифрах, начертанных на радужных акциях Островной нефтяной компании, пачка которых лежала в столе лорда Орпингтона, аккуратно стянутая резинкой.

Эту пачку он получил перед отплытием в кабинете директора компании, с почтительной просьбой, – если досуг от военных и дипломатических трудов позволит ему уделить время на столь ничтожное занятие – выяснить вопрос о возможности приобретения нефтяных промыслов Итля Островной компанией.

Катер круто отвалил от борта и понесся к берегу, разрезая воду лагуны с шелковым шелестом. Близились белые ступени пристани, омываемые волнами, устланные и увешанные материями национальных цветов, и когда катер, подходя, замедлил ход, с берега зазвенели оркестры, исполнявшие королевский гимн Наутилии в честь ее представителя.

Лорд Орпингтон встал с подушек и приложил руку к козырьку. Баковый зацепил багром за ввернутое в мрамор кольцо, и катер плавно прилип к стенке набережной. Оркестры смолкли, раздался гремящий гул приветствий, и на катер посыпался сверху дождь, потоки, водопад благоуханных, обрызганных росой цветов.

Генерал Орпингтон с юношеской легкостью выпрыгнул на набережную, и первое, что бросилось ему в глаза, была оранжевая лента на круглом животе президента Аткина. Президент сделал шаг вперед, держа в растопыренных руках резное серебряное блюдо, покрытое вышитым полотенцем. На полотенце лежал круглый хлебец, и в него была вставлена солонка.

Сэр Чарльз удивился и сказал вполголоса командиру экспедиционного корпуса, стоявшему рядом с ним:

– Странные люди! Мне кажется, они считают, что мы очень проголодались в дороге и можем польститься на такое угощение. Я думал поначалу, что эта страна могла бы предложить нам более изысканный стол. И почему у этого почтенного метрдотеля такая яркая лента?

Но мгновенное недоумение представителя Наутилии так же мгновенно рассеялось, когда он услыхал первые слова приветственной речи на своем родном языке, правда, не совсем уверенном.

– От имени республики, ваше превосходительство, разрешите мне в качестве главы правительства приветствовать ваше долгожданное прибытие и поднести вам, по древнему обычаю наших предков, этот символ хлебосольства и гостеприимства…

– Ага!.. Значит, они не собираются кормить нас этой скверной мякиной. Какая смешная символика! – обронил сэр Чарльз в сторону командира корпуса и, вежливо склонив голову, выслушал до конца длинную речь президента Аткина.

По окончании ее он трижды поцеловался с президентом, который обмочил ему щеки слезами радости и волнения, и, в свою очередь, ответил кратким и энергичным спичем.

Он высказал свою радость по поводу прибытия в страну, которая издавна привлекала симпатии как его самого, так и всех его соотечественников, подчеркнул полную уверенность в блестящем будущем, ожидающем молодую республику, и закончил бодрым призывом к доблестным войскам Итля уничтожить, при поддержке могущественного друга, озверелые анархические орды врага и восстановить попранную свободу.

При этом лорд Орпингтон сделал энергичный жест в сторону севера, что дало повод газетам республики на следующее утро заговорить о военных перспективах в форс-мажорном тоне.

Неясно улыбающаяся Лола пришпилила генералу бутоньерку из листьев буксуса и махровых азалий, составлявшую своими тонами национальные цвета; лорд Орпингтон предложил ей руку, и они тронулись к ожидавшим автомобилям под прибой приветствий, осыпаемые цветами и любезными пожеланиями.

За завтраком в отеле, отведенном правительством республики под резиденцию сэра Чарльза, ему были представлены все члены правительства с их супругами и семействами, члены парламента, высшие чины военного командования и еще множество неизвестных лиц, так что, когда генерал сел за стол, в глазах у него прыгали дрожащие точки, как после утомительного киносеанса.

Президент Аткин начал завтрак тостом за его величество Гонория XIX, причем рука его, державшая бокал, дрожала от волнения. Как истый социал-демократ, он чувствовал какую-то неодолимую робость и вместе с тем влечение к коронованным особам.