Крупные формы. История популярной музыки в семи жанрах - Страница 8

Со временем для Black Sabbath и для мириад более или менее похожих на них групп придумали свой термин: хэви-метал. Эти два слова впервые были употреблены в связке в 1968 году канадской группой Steppenwolf в песне “Born to Be Wild”, ставшей главной темой контркультурной криминальной драмы “Беспечный ездок”. Когда фронтмен Джон Кей пел “Гром тяжелого металла соревнуется с ветром и моим дурным настроением”, было очевидно, что он имеет в виду мотоцикл, но в последующие годы, возможно, по чистому совпадению, термины “метал” и “хэви-метал” прочно вошли в рок-н-ролльный словарик (в 1970 году в рецензии New York Times на выступление Led Zeppelin говорилось о “сдвоенных металлических воплях гитары Джимми Пейджа и голоса Роберта Планта”). Музыкальная эволюция не заставила себя ждать: группы стали осознавать, что песни могут строиться не вокруг текста или аккордовой последовательности, а вокруг риффов – простых ритмичных гитарных фраз. Отмечая “громкость перегруженных гитар”, Мендельсон как в воду глядел. С помощью ревущего усилителя одна-единственная гитарная нота могла быть слышна на фоне звучания целого ансамбля. А шестиструнный гитарный аккорд становился еще мощнее, сведенный к своей основе из трех звуков: октава с добавленной квинтой, ни минор, ни мажор – так называемый пауэр-аккорд. Тони Айомми, гитарист Black Sabbath, был мастером пауэр-аккордов, отвечавших как его музыкальному мировоззрению, так и некоторым особенностям его организма: еще подростком он лишился кончиков двух пальцев руки в результате несчастного случая на производстве.

Как и многие музыкальные революционеры, участники Black Sabbath сами не осознавали собственную революционность. Фронтмен Оззи Осборн порой терялся, когда его спрашивали о завороженности группы дьявольщиной – и это несмотря на то, что он пел строчки “Мое имя Люцифер, возьми меня за руку”, а на внутреннем конверте дебютного альбома ансамбля текст был вписан в перевернутый крест. “Все песни с нашего первого альбома – это предостережения против черной магии”, – сказал он в одном из интервью. А еще пытался пояснить, что “War Pigs”, композиция с второго альбома “Paranoid”, – песня протеста: “Она об Очень Важных Людях, которые сидят себе ровно и говорят: «Иди, воюй!», и в итоге простые люди вынуждены воевать, а сами они – никогда”. Но, думая о “War Pigs”, мы обычно вспоминаем не о судьбах “бедняков”, за которых пылко заступался Осборн, а о зловещем гитарном риффе Тони Айомми и о первых строчках в исполнении Оззи: “Генералы собираются на совет, прямо как ведьмы на черную мессу”. Причем особенно выразительно ему удается показать не тяжелую цену войны, а ее подкупающий соблазн. Новизна Black Sabbath – и хэви-метала в целом – заключалась, в частности, в том, что он не желал звучать благостно, позитивно, обнадеживающе. Напротив, нередко казалось, что музыка тщится скорее ярко изобразить зло и жестокость, чем осудить их. Последнее зачастую вообще ее не интересовало.

Когда Эллен Уиллис размышляла в 1972 году о своем отношении к Grand Funk Railroad, она заметила, что, возможно, “оглушительный успех Grand Funk и их английских соратников из Black Sabbath поможет пересоздать рок-сообщество”. Это было смелой заявкой, но взлет хэви-метала в 1970-е годы в самом деле помог очертить контуры определенного “рок-сообщества”, заново сколотить вокруг жанра его собственный клан. В 1970-м другая британская группа, Deep Purple, выпустила влиятельный альбом скоростного, мускулистого рифф-рока, который назывался “Deep Purple in Rock”. На обложке пять участников ансамбля были стилизованы под изваяния с горы Рашмор: Deep Purple выглядели как идеальный образец рок-группы. В материале журнала Time 1974 года, посвященном расслоению рок-н-ролла на более мелкие жанры, хэви-метал был назван формой рок-музыки, которая в почете у “тинейджеров, экспериментирующих с марихуаной”, – это был, можно сказать, рок-н-ролл внутри рок-н-ролла.

Его лидерами были Led Zeppelin, которые собирали на концертах огромные толпы, при этом не поддаваясь однозначной классификации: песни и альбомы ансамбля в то же время звучали и весьма изысканно, с явными влияниями фолка и кантри-блюза. “Меня раздражает, когда нашу группу классифицируют как «тяжелую» и упоминают через запятую с ансамблями вроде Grand Funk”, – говорил Джимми Пейдж в интервью журналу New Musical Express в 1972 году. В отличие от Black Sabbath, Led Zeppelin сочиняли музыку, которую нелегко сымитировать. Но их фронтмен Роберт Плант был безусловным идеалом рок-звезды – в нем в равной степени восхищали потрясающий голос и не менее потрясающие золотые кудри, трясшиеся в такт музыке. Led Zeppelin закрепили в коллективном бессознательном мысль о том, что рок-концерт обязан быть еще и грандиозным спектаклем – в 1976 году группа выпустила дерзкий и увлекательный фильм-концерт “The Song Remains the Same”, где развернутые инструментальные интерлюдии перемежались постановочными и документальными съемками, причем самыми яркими были именно последние: миру определенно нужно больше фильмов-концертов, в которых есть кадры с арестованным менеджером артистов, сидящим в полицейском фургоне.

Большинство самых успешных рок-групп этой эпохи находили свои способы устраивать спектакль. Элис Купер одевался в вампира, а его концертное шоу порой даже затмевало музыку. Queen писали квазиметаллические мини-симфонии, соединяя то, что по идее соединяться не должно и не может: тугоплавкие гитарные партии Брайана Мэя, роскошный тенор Фредди Меркьюри, клавишные партии, как на Бродвее, категорически не рок-н-ролльные гармонии. Чуть позже появились Kiss с контрастным лицевым гримом и огнедышащими ритуалами – впрочем, и они настаивали, что лишь придерживаются жанровых традиций. “Kiss всегда оставались не чем иным как прямолинейной рок-н-ролл-группой”, – объяснял Пол Стэнли, вокалист группы, появлявшийся на сцене в образе персонажа, которого звали Старчайлд, “звездный ребенок”. Самый знаменитый припев во всем творчестве группы утверждал ее верность жанру, а одновременно и то, что рок-н-ролл вступил в пору декаданса: “Я хочу жить рок-н-роллом всю ночь и кутить каждый день”.

Никто из этих “тяжелых” групп не ходил в фаворитах у критиков, и все они были категорически немодны, однако при этом небезосновательно уверены в том, что обычные пацаны – и некоторые хиппи-байкеры – врубятся в их музыку, даже если законодатели мод окажутся на это не способны. Они были популистами от рок-н-ролла. Десятилетием ранее само это определение не имело бы смысла, ведь в 1960-х рок-н-ролл был одновременно модным и успешным у публики – в 1970-е же складывалось ощущение, что музыкантам все чаще приходится выбирать либо одно, либо другое. В 1979 году, подводя итоги десятилетия, Кристгау пришел к выводу, что нерушимой связи между популярностью и художественным качеством больше нет. “Лучшая музыка 1970-х, – писал он, – была относительно популярной”. То есть – любимой не широкими массами, а нарождающейся меломанской элитой, в которую входили и профессионалы, и дилетанты.

Тем временем Питер Фрэмптон, экс-участник группы Humble Pie, затеял сольную карьеру и в конечном счете выпустил концертный альбом, который превратил его в главного кумира музыкального мейнстрима и (на какое-то время) в одну из ярчайших рок-звезд во всем мире – последнее удивило многих критиков, даже тех, кто относился к нему с симпатией. А в Бостоне параллельно с этим пятеро парней придумали себе название Aerosmith и, беззастенчиво копируя The Rolling Stones и других состоявшихся рок-звезд, сами вскоре доросли до статуса хедлайнеров – они были знамениты особенно лояльной и энергичной фанатской группировкой, получившей за любовь к джинсовой одежде прозвище Голубая Армия. Фронтмен Стивен Тайлер вспоминал, что Aerosmith были особенно популярны в “городах промышленного пояса США: Толедо, Цинциннати, Кливленд, Детройт”. Первая кавер-стори о группе в журнале Rolling Stone, вышедшая в 1976 году, трогательно стартовала со сцены, взятой словно бы прямиком из фильма ужасов: