Круги по воде - Страница 51

В конце концов, уже подходя, к горотделу, решили, что допрос Ревенко всё-таки проведёт Игорь.

В Чудиловку была немедленно отправлена машина за Ларой Кожевой.

Ревенко появился в кабинете внешне совершенно спокойный. На нем был все тот же, теперь, правда, сильно помятый костюм, галстук небрежно съехал набок, юлстые щеки заросли рыжей щетиной.

Плотно усевшись на стул, он враждебно спросил:

— Что вам ещё от меня надо? Предупреждаю, подписывать ничего не буду.

Он то сцеплял короткие, покрытые золотистым пушком пальцы, то расцеплял их и, наконец, сунул руки в карманы пиджака. Обычно они помогали ему разговаривать, сейчас Ревенко разговаривать не собирался…

Игорь спокойно ответил:

— Сегодня мы займёмся выяснением совсем другого вопроса.

— «Мы»? — иронически переспросил Ревенко. — Лично я не собираюсь выяснять с вами никаких вопросов. Я собираюсь жаловаться на вас прокурору.

Последние его слова и услышал Кучанский, входя в кабинет. Он не спеша опустился на диван, чувствуя на себе пытливый и насторожённый взгляд Ревенко, и сказал:

— Я прокурор. После допроса можете подать мне жалобу.

— Прекрасно, — коротко заявил Ревенко и повернулся к Игорю. — Что ж, вас слушаю.

— Будете отвечать на вопросы?

— Если это снова не окажется провокацией.

Игорь перевёл дыхание и даже попытался сосчитать до десяти. Как все-таки хорошо, что он взял этот допрос на себя. Уж Виталий бы сейчас резанул!

— Я хотел бы, — ровным голосом произнёс он, — выяснить некоторые обстоятельства, касающиеся шофёра Булавкина.

— Пожалуйста, — с неожиданной готовностью ответил Ревенко. — Сколько угодно.

Игорю даже показалось, что Ревенко с облегчением вздохнул, и это было совсем уж странно. Тем не менее он как можно равнодушнее спросил:

— Какую командировку вы выдали Булавкину?

— На Чеховский завод. Он должен был пригнать оттуда грузовую машину с панелями. Их шофёр заболел, — быстро, без малейшей запинки ответил Ревенко.

— Когда Булавкин должен был выехать туда? Ревенко секунду помедлил и на этот раз ответил неторопясь, словно вслушиваясь в свои слова:

— Утром двадцать пятого, в четверг, если не ошибаюсь. Так ему была выписана и командировка.

— Вы потом не меняли своего решения?

Ревенко подозрительно взглянул на Игоря, затем метнул быстрый взгляд на сидевшего в стороне Кучанского и торопливо, словно был готов к этому неприятному вопросу, ответил:

— Да, я изменил решение. Мне позвонили с Чеховского завода…

— Вам не звонили оттуда, — покачал головой Игорь. — Мы проверили. Никто не звонил.

— Ну… Этого я уже не помню. В общем, я изменил решение, — раздражённо произнёс Ревенко.

— Как изменили?

— Булавкин должен был ехать вечером в среду, то есть двадцать четвёртого. Выяснилось, что панели нужны очень срочно. Хотя… я, конечно, помнил, что он собирался прийти к вам. Но интересы производства требовали.

— Почему же вы так волновались и удивлялись, что он исчез? Вы же сами ему велели уехать?

— Я не удивлялся, — с достоинством возразил Ревенко. — Я, если помните, возмущался.

— Тем более. Почему?

— То есть как это — почему? Он же угнал машину! Я и сейчас возмущаюсь. Тем более что он так и не приехал на Чеховский завод. Это уже черт знает что!

Игорь снова поразился его выдержке. Ему самому стоило больших усилий выглядеть спокойным.

— А как Булавкин должен был ехать туда? — спросил он. — На чем?

— На поезде. На чем же ещё? Не мог же он потом гнать оттуда сразу две машины? И вообще! Если вы звонили на Чеховский завод, то должны знать, что они ждали нашего шофёра.

— Да, они ждали — это верно. Но не дождались.

— Вот именно! А вы удивляетесь, что я возмущаюсь!

— С кем Булавкин должен был туда ехать?

— Один, конечно.

— Все это очень логично, Владимир Яковлевич, — усмехнулся Игорь, откладывая в сторону ручку. — Но, оказывается, Булавкин по-вашему приказу поехал туда на машине и вдвоём.

Ревенко даже подпрыгнул на стуле от неожиданности. Лицо его снова налилось кровью, он стукнул кулаком по столу и закричал:

— Ложь!.. Гнусная ложь! Опять провокация, да?! Опять?! Но сейчас тут прокурор! Тут прокурор! И я докажу! Я требую! — он обернулся к Кучанскому. — Вы слышите?! Вы видите, что делается?!

— Вижу, — холодно сказал Кучанский. — И мне очень неприятно это видеть. Может быть, вы сначала спросите, откуда эти сведения, а потом уже будете возмущаться?

— Да! — крикнул Ревенко, снова поворачиваясь к Игорю. — Откуда у вас эти сведения?

— От Булавкина.

— Что?! — Ревенко на секунду опешил. — Так вы его нашли?

— Да, нашли.

— Тогда давайте этого мерзавца сюда! — снова побагровел Ревенко. — Устраивайте… эту самую… очную ставку! Это ложь, вы понимаете?..

Он так волновался, что у Игоря на какой-то миг даже шевельнулись сомнения в правдивости слов Булавкина. Но он тут же прогнал их. Ревенко, конечно, знает, что случилось с этим парнем, и уверен, что очной ставки быть не может. Поэтому Игорь спокойно и очень серьёзно сказал:

— Вы слышали, что сказал нам Булавкин там, у вас в приёмной?

— Ну, допустим, слышал.

— Он сказал, что хочет сообщить нам то, чего никто, кроме него, не знает. Так вот, ваше решение отослать его в тот вечер из города не связано с желанием помешать ему увидеть нас?

— Допустим, но…

— Вы знали, что именно он собирался нам сообщить?

— Нет, я не знал. Но… действительно опасался.

Последние слова Ревенко произнёс тихо, но твёрдо.

— Так. Это очень важно, — заметил Игорь. — Отсюда следует…

— Отсюда ничего не следует, — решительно возразил Ревенко. — Я не давал приказа ни о машине, ни о втором человеке. Повторяю: это ложь. При прокуроре повторяю.

Он уже не кричал, не стучал кулаком. Он говорил, ровным, бесстрастным тоном. И, что особенно удивило Игоря, в голосе его звучала прямо-таки несокрушимая убеждённость.

— Хорошо, — согласился Игорь. — Тогда скажите: как вы передали в, тот вечер Булавкину свой приказ?

— Как передал? — Ревенко на миг задумался. — Передал через Василия Носова, мастера нашего завода. Впрочем, — он усмехнулся, — вы ведь уже с ним знакомы.

— Да, знакомы. Так вот, Носов вообще отрицает свою причастность к этому эпизоду. Он утверждает, что случайно встретил Булавкина в тот вечер и Булавкин попросил его передать нам, что не сможет прийти. Вот и все.

— Да они что, сговорились?! — снова было вскипел Ревенко, но тут же взял себя в руки и уже холодно и твёрдо произнёс кинув взгляд на Кучанского: — Я требую и с Носовым очной ставки.

— Это легче, — сказал Игорь. — Носов здесь. А Булавкин лежит в больнице, раненый, да ещё за семьдесят километров отсюда.

— Что вы говорите?! — всплеснул руками Ревенко.

Нет, положительно невозможно было так играть, невозможно было так притворяться. Или этот Ревенко просто великий актёр, или…

— Скажите, — спросил Игорь, — вы говорили Носову, почему отсылаете Булавкина?

— Да…

— Как вы это ему сказали?

— Сказал, что он что-то знает. Что надо помешать ему сообщить это вам. Я имел в виду… эти злополучные письма.

Игорь и Кучанский незаметно переглянулись.

— Хорошо, — сказал Игорь. — Мы дадим вам сейчас очную ставку с Носовым. А пока вы подпишите протокол допроса.

— Пожалуй, — медленно произнёс Ревенко. — И я попрошу товарища… — он споткнулся на этом слове, — прокурора присутствовать на этой очной ставке.

— Ну что ж, — согласился Кучанский. — Но вы, кажется, хотели подать жалобу?

— Я подумаю, — уклончиво возразил Ревенко. — Теперь я, пожалуй, подумаю.

— Вам о многом следует подумать, — заметил Кучанский. — Вы не закоренелый преступник, Ревенко, вы просто плохой, очень плохой и опасный человек. Но вы, мне кажется, умный и волевой человек. Если вы подумаете и все поймёте и если вы решите, то можете стать другим. Уверен.

— Я подумаю, — ровным, бесстрастным голосом, повторил Ревенко.