Круг замкнулся - Страница 19

— А он с нами не пошел. Двинул прямиком в Кеннингтон производить посмертное вскрытие этой дурацкой передачи, в которой он участвовал. Его медийный консультант, разумеется, с ним — а как же. Ты смотрел передачу?

— Смотрел.

— Какой же он обормот. Так и не сказал ничего смешного. Впрочем, чего от него ждать, чувство юмора ему удалили хирургическим путем при рождении. Нет, он бросил меня на мосту Челси, выпрыгнул из машины, дал мне их телефон — типа действуй. Я позвонила, и какая-то смурная девушка, которая и по-английски-то толком не говорит…

— Наверное, Ирина. Она из Тимишоара.

— …сказала, что все, возможно, здесь, на площадке. Вот я и приперлась сюда. Задание выполнено.

Она глянула на детей: они сидели не шевелясь на неподвижных качелях и смотрели друг на друга со страхом и неприязнью. Бенжамен подошел к ним:

— Эй, вам помочь?

Он опустил и поднял доску несколько раз, после чего они сами стали качаться, хотя и не слишком охотно. Сьюзан тоже встала со скамьи и заколкой-бабочкой убрала с лица Антонии выбившуюся прядь волос.

— А когда папа придет? — спросила девочка.

— Кто же его знает, — ответила Сьюзан. — Вроде бы он собирался с нами пообедать, но уповать на это я бы не стала. А вдруг он предпочтет сесть за стол со своим медийным консультантом.

Сьюзан говорила легким беззаботным тоном, но Бенжамен догадался — когда она крепко ухватила его за локоть, — что беззаботность деланная. Ему хотелось успокоить ее, но он не знал как.

В «Экспресс-пицце» они обнаружили, что Эмили, а также Фрэнки с Дугом, тремя детьми — Ранульфом, Сиеной, Хьюго — и румынской нянькой Ириной ждут их за большим круглым столом с мраморной столешницей. Дети, притворяясь, будто рисуют, раскрашивают или выводят буквы, на самом деле тыкали друг другу в глаза, уши и прочие части тела карандашами и фломастерами, взрослые же вымученно улыбались, глядя куда-то поверх детских голов, и вид у них был такой, словно все, о чем они сейчас мечтают, — перенестись из настоящего момента в эпоху, когда у них еще не было никаких детей. Шум стоял оглушающий, и, оказавшись здесь, простительно было бы подумать в первый момент, что вы попали не в ресторан, но в специализированный детсад для хулиганистых и крайне избалованных детей, где в придачу остро ощущалась нехватка педагогического персонала. Всюду, куда ни посмотри, бесились белоголовые мальчики и девочки с именами вроде Джаспер, Орландо, Арабелла. Они швырялись кусками недоеденных пиццы и пончиков, пачкая свои и чужие костюмчики от французских и итальянских дизайнеров, дрались за обладание геймбоем высокохудожественной выделки и орали на весь зал на идеальном английском, каким говорят на Би-би-си, уже с младых ногтей начиная осваивать этот клекот правящего класса, которым они лет через двадцать непременно заполнят пабы Фулхэма и Челси. Единственная бездетная пара сидела за столиком в углу: они то и дело пригибались, уворачиваясь от летающих огрызков, а потом озирались с безмолвным ужасом; им явно не терпелось поскорее уйти, и потому они запихивали в себя еду с такой скоростью, словно задались целью поставить рекорд в поглощении пиццы.

Сьюзан и Бенжамен заботливо усадили двух новоиспеченных подружек рядышком (Антония и Кориандр, как ни поразительно, отныне не желали расставаться, хотя с их знакомства и часа не прошло), затем сами втиснулись за стол и взялись за меню. Бенжамен, однако, сразу же вскочил, вскрикнув от отвращения и боли, — он сел на обгрызенный сладкий хворост, каким-то изощренным способом нанизанный на оторванную руку куклы Барби. Ирина забрала у него сладость и куда-то подевала, погасив скандал с молчаливой, неприметной расторопностью, которой эта девушка славилась.

Дуг пребывал в благодушном настроении. Все утро он провел за чтением воскресных газет, радуясь тому, что на этой неделе сумел-таки обставить своих конкурентов по политическому комментарию — чистая победа. Дуг написал задиристую статью об угрозе закрытия предприятия в Лонгбридже, щедро приправив ее воспоминаниями о своем отце, работавшем там начальником цеха. Ничто из прочитанного сегодня утром не было написано с таким же пылом либо основано на столь же ярком личном опыте. И теперь Дуг был готов расслабиться, играя роль харизматического папаши этого непоседливого, расширенного семейства.

Не стесняясь детей и сознавая, что нарушает приличия, Дуг с озорным видом принялся в деталях рассказывать Бенжамену о том, как Фрэнки отказалась заниматься с ним сексом.

— Знаешь, какую систему она придумала? Один день без секса за обычное ругательство. Два дня за «е» и три за «п».

— Очень изобретательно, — одобрил Бенжамен, косясь на Фрэнки, которая внимательно прислушивалась к их разговору, улыбаясь во весь рот. Ясно было, что она обожает мужа и наслаждается властью над ним.

— Ладно, — Дуг повернулся к жене, — ты в курсе, что я не ругался целую неделю? Смекаешь, что это значит?

— И что же это значит? — переспросила Фрэнки. (Любую, самую банальную фразу, обращенную к мужу, она произносила с игривой нежностью, — по крайней мере, так слышалось Бенжамену.)

— Это значит, что сегодня моя ночь, — торжествующе заключил Дуг. — Я отдал свой долг обществу. Баланс подведен, счет закрыт. И я твердо намерен… — выдерживая паузу, он отхлебнул «Пино Гриджо», — требовать награды.

— Дугги! — с упреком воскликнула Фрэнки. — Неужто обязательно делиться подробностями нашей сексуальной жизни со всеми присутствующими? — Но видно было, что на самом деле она не возражает против откровенности мужа. Лишь Бенжамен и Эмили заерзали на стульях, чувствуя неловкость и избегая смотреть друг на друга.

Минут через пять явился Пол.

— Кошмар, — бросил он, мимоходом целуя Сьюзан в темя, — здесь как в третьем круге ада. — Потом взъерошил волосы Антонии, и она оторвалась на секунду от рисования, засвидетельствовав таким образом факт появления отца. Бенжамена он вовсе проигнорировал, сразу перейдя к делу: — Привет, Дуглас. Не хочешь познакомить меня с твоей красавицей-женой?

Усевшись рядом с Фрэнки, Пол принялся ее очаровывать (он искренне верил, что умеет это делать); Дуг мрачно глянул на него через стол.

— Не хочу, чтобы меня видели в одной компании с этим придурком, — шепнул он Бенжамену, распиливая пиццу «Четыре сезона». — Сматываемся отсюда при первой же возможности.

В итоге за обедом парламентский секретарь и его вероятный союзник в солидной прессе и парой слов не перемолвились, если не считать эпизода, когда Дуг намеренно завладел вниманием Пола, припомнив его появление на телеэкране:

— Кстати, могу я тебя спросить, — если ты, конечно, отцепишься от моей жены на секунду, — что с тобой стряслось на телевидении? У тебя что, имелись письменные инструкции из Миллбэнка молчать, как пленный на допросе? В жизни не видел, чтобы гость на передаче сидел будто воды в рот набрав.

Свирепая ненависть мелькнула в глазах Пола, но, быстро взяв себя в руки, он ответил (следуя линии, согласованной с Мальвиной этим утром):

— Знаешь что? Они вырезали мои реплики. Все до единой — понятия не имею почему. Я и шутил ужасно смешно. Особенно эта блестящая строчка насчет шоколада… — Пол умолк, сокрушенно качая головой. — Ну да что теперь говорить. В следующий раз буду умнее. Они просто вычеркивают то, что может им повредить, это всем известно.

Скроив недоверчивую мину, Дуг хмыкнул и встал.

— Ладно, — объявил он. — Мы с Беном давно не виделись, и нам есть что обсудить, так что мы пойдем прогуляемся. До встречи дома.

Попетляв по боковым улочкам, они выбрались на набережную Челси, где сплошными встречными потоками двигались автомобили и грузовики, а над деревенькой из дорогущих жилых яхт, разбитой в тихой заводи Темзы, тяжело нависало облако углекислого газа. Напротив, на другом берегу, под бледным мартовским солнцем сияло постмодернистским великолепием здание «Монтеветро». Бенжамен вдруг вспомнил о Бирмингеме — не о центре города, куда он каждый день ездил на работу и где начинали подниматься здания, похожие на это, разве что поменьше размером, но о доме, в котором он жил с Эмили, рядом с просторной улицей Кингз-Хит, о их собственном мирке, который они создали для себя, мирке с пятком магазинов, парочкой пабов и редкими прогулками в парке «Пушечная гора»… Внезапно разница показалась огромной, и Бенжамена это задело.