Круг замкнулся - Страница 12

Пол в изумлении уставился на нее. Он не до конца понимал, к чему она клонит, но ему полегчало — впервые после ляпа, допущенного сегодня, гнетущая тревога начала понемногу отпускать.

— До чего же емкое слово вы употребили, — продолжала Мальвина. — «Нажиться». Оно воплощение опасности, верно? Когда люди видят во всем только деньги. Вы просто очень ловко выразились. Очень иронично. — Опять та же улыбка. — Ведь это была ирония, правда?

Пол кивнул, задумчиво и не спуская с нее глаз.

— Ирония — это очень современно, — заверила его Мальвина. — Очень актуально… Видите, вам больше не нужно уточнять, что вы имели в виду. Более того, вы можете вообще ничего не иметь в виду, когда высказываетесь. В этом-то вся и прелесть.

Пол сидел молча, не шевелясь, загипнотизированный ее словами, уверенностью, невозмутимостью. Ее молодостью. Затем он сказал:

— Мальвина, а почему бы вам не поработать у меня?

Она недоверчиво рассмеялась:

— Поработать? И вы меня возьмете? Я же всего-навсего студентка!

— Будете трудиться один день в неделю. Ну, максимум два. Станете моим… — он прикинул про себя, как могла бы называться ее должность, — медийным консультантом.

— О, Пол, не говорите ерунды. — Она отвернулась и покраснела. — У меня нет опыта.

— Мне не опыт требуется. Мне требуется человек с парой ясных глаз.

— Зачем вам медийный консультант?

— Затем, что я не могу обойтись без СМИ, но я не умею с ними общаться. А вы умеете. И вы реально способны помочь. Будете чем-то вроде буфера, проводника…

Он замялся, подыскивая нужное слово, и Бенжамен пробормотал:

— Это противоположные понятия.

Пол и Мальвина разом глянули на него — за последние минут двадцать он впервые открыл рот, чтобы что-то сказать, — и Бенжамен пояснил:

— Буфер и проводник. Они означают противоположные вещи. Нельзя быть тем и другим одновременно.

— Слыхали? — нашелся Пол. — Слова способны менять значение в зависимости от нашего желания. Кто бы сомневался, в наш-то век иронии.

Пол вызвался подбросить Мальвину на станцию «Нью-стрит», иначе она рисковала опоздать на последний поезд до Лондона. Счет за ужин он прибрал, оплатив его быстро и незаметно, пока Мальвина ходила в туалет.

— Что ты, собственно, затеял, Пол? — прошипел Бенжамен. Они стояли перед входом в ресторан, дожидаясь свою спутницу. — Ты не можешь ее нанять.

— Почему нет? Мне на это выдают средства.

— Ты знаешь, сколько ей лет?

— Да при чем тут это? А ты знаешь? Бенжамену пришлось сознаться, что он не в курсе: он много чего не знал о Мальвине. Впрочем, когда она уселась на переднем сиденье машины рядом с Полом, ему пришло в голову, что разница в возрасте между ними не сильно бросается в глаза. Пол выглядел изрядно моложе своих тридцати пяти, а Мальвина… казалась девушкой без возраста; во всяком случае, сегодня вечером. Красивая пара, подумал Бенжамен, скрежеща зубами.

Окно рядом с пассажирским сиденьем мерцающего черного БМВ Пола бесшумно сползло вниз, и Мальвина выглянула наружу.

— До скорого, — ласково попрощалась она, но на сей раз они не поцеловались.

— Держи хвост пистолетом, Марсель, — крикнул Пол, который любил позлить брата, рекомендуя его новым знакомым в качестве «нашего ответа Прусту».

Бенжамен свирепо глянул на него и рявкнул:

— Постараюсь. — Его ответная колкость — лучшее, что он сумел придумать, — звучала так: — Передай привет жене и дочке. Не забудь.

Пол кивнул — с непроницаемым видом, как обычно, — и автомобиль, взвизгнув шинами по асфальту, умчался прочь, а с ним и Мальвина.

Дождь начал накрапывать, когда Бенжамен медленно плелся к автобусной остановке на улице Навигации.

Посередине моста Ламбет Пол резко остановился и, опершись ногой на бордюр, попробовал отдышаться. Мускулы на ногах, непривычные крутить педали целых полторы мили, подрагивали, отдавая тупой болью. Спустя несколько секунд Пол развернул велосипед на девяносто градусов и двинул к восточному парапету моста. Когда он слезал с седла, женщина за рулем массивного грузовика с бутылочно-зеленым верхом — средства передвижения, более пригодного для транспортировки продуктовых пайков по непредсказуемым тропам между Мазар-эль-Шариф и Кабулом, чем для доставки в «Теско» и обратно семейства из трех человек, вальяжно устроившихся в его недрах, — сердито просигналила и лихо вильнула вбок, не выпуская из ладони мобильного телефона. Промахнись она на три дюйма, и Полу пришел бы конец. Но он и ухом не повел. Пол давно понял, что в центре Лондона, где водители и велосипедисты находятся в перманентном состоянии необъявленной войны, игры со смертью — будничное явление. А кроме того, происшествие отлично укладывается в его новую колонку «Парламентарий жмет на педаль», которой Мальвина намеревалась заинтересовать редактора бесплатной газеты из тех, что каждое утро распространяют в метро. Мальвина очень серьезно отнеслась к своей новой работе, она фонтанировала идеями. Кроме велосипедных прогулок, она предложила Полу появиться на популярной сатирической телепередаче; Мальвина была знакома с одним из продюсеров и собиралась обсудить с ним этот вопрос при первой же возможности. Она оказалась куда более активной и куда более полезной, чем Пол мог предположить.

Он поставил велосипед на тротуар и облокотился на перила. Подперев подбородок руками, он разглядывал панораму, которая не переставала его завораживать: слева — Вестминстерский дворец, залитый маслянистым светом, его зыбкое отражение золотым пятном ложилось на черную металлическую поверхность спящей Темзы, а справа — недавний выскочка, Лондонский Глаз, самое смелое, изящное и крупное сооружение в округе; разрисовывая реку синими неоновыми красками, колесо с невозмутимым нахальством преображало городской пейзаж. Дворец символизировал традицию и преемственность — то, к чему Пол относился с наибольшим подозрением. Второй символизировал — что? Великолепную бесполезность. «Глаз» был машиной, безупречной машиной для делания денег, показывающей людям много раз виденное, но только с иных точек зрения. Чертово колесо и дворец примыкали друг к другу, существуя бок о бок, поделив господство над этой частью Лондона в результате фантастического, насильственного и прекрасного перемирия. А Пол стоял между ними, трепеща от нахлынувшего восторга и веры в высшую справедливость жизни, в итоге забросившей его в это место и в это время. Исполнив тем самым его предназначение.

Дуг Андертон ждал Пола в одном из вестминстерских ресторанов, специализирующемся на англо-индийской кухне. До недавнего времени в этом помещении находился библиотечный абонемент, и наверху, на галерее, стены до сих пор были выложены книгами, так что посетители, уже польщенные атмосферой исключительности, создаваемой экстравагантными ценами, могли испытать дополнительную внутреннюю дрожь при мысли, что туда, где они обедают, когда-то пускали обычную публику сообразно с демократическими идеалами, ныне устаревшими и комичными. Перед Дугом лежал комментарий одного из его конкурентов по газетным публикациям; прихлебывая ананасовый «Беллини», он изучал статью то ли сосредоточенно, то ли с ревнивым презрением — трудно было определить, что именно омрачало его чело. Его подчеркнуто пролетарский прикид (джинсы, куртка из того же материала и футболка) отнюдь не умалял впечатления, что в этом ресторане Дуг чувствует себя весьма непринужденно.

— Здравствуй, — Пол протянул руку и приветливо улыбнулся.

Сложив газету, Дуг ответил коротким рукопожатием:

— Привет, Тракаллей.

— Тракаллей? — Пол сел напротив. Он был явно настроен на неформальное общение. — Не слишком ли официально, учитывая двадцать один год знакомства?

— Ты опоздал на десять минут, — упрекнул его Дуг. — Проблемы с парковкой?

— Я приехал на велосипеде. — Пол отпил воды без газа. (Позже за бутылку этого напитка с них сдерут больше минимальной почасовой оплаты труда, установленной новыми лейбористами.) — Я теперь всюду езжу на велике. Мальвина считает, что это пойдет мне на пользу.