Кровная месть (СИ) - Страница 2

Два баннерета, не сговариваясь, обошли костер стороной. Рем чувствовал где-то внутри себя глубокое удовлетворение: не то чтобы ему требовалось одобрение всех своих действий… Но понимание того, что ему служат не бездумные болваны, мечтающие только об очередной порции пайки и вина и выдаче жалования, а склонные к анализу и обдумыванию окружающей действительности воины — это определенно грело душу.

От полевой кухни шел аромат гречневой каши с мясом и подогретого вина — раскрасневшийся от жара повар выплясывал вокруг двуколки, на которой располагалась металлическая двухкотловая конструкция — полевая кухня, привычная для имперских легионов.

— Запасливый у вас народ в Тарвале живет! — обернулся к Скавру Аркан.

— А то! — самодовольно осклабился Цирюльник. А потом широкими шагами пересек полянку и очутился возле самых котлов. — Ну-ка, маэстру, дайте и нам с его высочеством отведать вашей стряпни…

Завидев Рема, бойцы вскакивали со своих мест, пытаясь понять, куда пристроить тарелки и ложки.

— Друзья, лучше садитесь — и я присоеднюсь к вам. Вы только из караула?

— Так точно! — бодро отрапортовал коротко стриженый бородатый ортодокс. — Нас сменили ребята этого южанина, как бишь его… Шимуса? Второй десяток из дружины вашего высочества!

Скавр взял две полные миски каши у повара и передал одну из них Аркану. Под одобрительными взглядами ортодоксов, Рем поставил ее тут же, у костерка, снял с пояса свою, личную ложку, подошел к рукомойнику, закрепленному на дереве, совершил ритуальное омовение рук, потом прошептал гляда на огонь короткую молитву и только после этого принялся за еду.

—…говорил же, герцог — наш! — один ополченец ткнул в бок другого.

Каша была выше всяких похвал. Рем уплетал ее за обе щеки, с благодарностью приняв кружку со сладким настоем листьев Ча. Некоторое время на поляне слышалось только бряканье ложек о посуду и сытые вздохи.

— Кашевару — виват! — воскликнул Аркан, отсалютовав в сторону полевой кухни ложкой.

— Вива-а-ат!!! — подхватили бойцы.

В этот момент на поляне появились Оливьер с Патриком Доэрти. Южанин выглядел измученно — еще бы! Штатным хирургом воинство Рема пока не обзавелось, хотя среди ортодоксов и были несколько человек, смыслящих в медицине — например, тот же Скавр. Но львиная доля заботы о раненых легла на плечи неугомонного орра.

— Нашелся! И дю Жоанара прикончил самым зверским образом, — увидев Аркана, прокомментировал бывший купчина. — А теперь сидит и ест гречку с говядиной. Посмотрите на него! И это — предводитель боголюбивого ортодоксального воинства?

— Гречка что надо! — откликнулся баннерет. — Вон, у кашевара попроси. Поешьте, попейте, а потом делами займемся! Вечно в дубраве сидеть мы не будем, настало время действовать…

Дождавшись, пока соратники потрапезничают, Рем самолично вымыл за собой посуду и отдал миску кашевару, а потом проговорил:

— Где у нас пленные? Кто-то из них в состоянии разговаривать?

— Трое благородных, — кивнул Патрик. — Один из них — вроде как даже какой-то родственник дю Жоанаров. Гонору у него — через край!

— Через край, говоришь? Ну пойдем, посмотрим на этого родственничка… — на самом деле Аркану хотелось спать, но железо нужно было ковать, пока горячо.

Слишком уж многое в этих местах было завязано на род маркизов-флотоводцев. Отправляться в поход на Аскерон, или на соединение с силами отца и брата и оставить в тылу таких опасных врагов — нет, это было недопустимо.

Подошвы ботфортов давили прошлогодние желуди и листву, хрустели мелкими веточками, когда Рем со своими офицерами двигался по направлению к госпиталю.

Тут же содержались и пленные — тяжелораненые в палатках, под охраной, легкие — со связанными руками в тени деревьев. Аристократы выделялись богатой одеждой, грязной и заляпанной кровью, холеными лицами, презрительными взглядами. Все трое восседали на корнях старого дуба, и тихо переговаривались.

Обычные латники-оптиматы предпочитали по вечной солдатской привычке дремать — ну и что с того, что они оказались в плену? Военная удача переменчива!

— Это вы — из того клоповника, что зовется замком Жоанаров? — Аркан бесцеремонно ткнул носком ботфорта в подошву сабатона одного из пленников-дворян. — Я слыхал, маркиз обнищал и его дом пришел в упадок, ров используют для слива нечистот, а стены обвалились и поросли мхом, так что захватить его не составит труда… Тем более теперь, когда личная дружина вашего господина разгромлена, а сам он убит мною. Меня зовут Тиберий Аркан, маэстру! К вашим услугам… Представьтесь, чтобы я знал, кого пленили мои люди…

— Буревестник… — прошипел самый старший из пленников. — Проклятый еретик из проклятой семейки… Выскочка! Ничтожество!

Рем снова ткнул ему в сабатон носком ботфорта:

— Ха! Если вас разгромил выскочка и ничтожество, то кто же тогда вы сами? Такие же убогие, как и родовое гнездо? Может быть вы вовсе не дворяне, а жалкие плебеи, облачившиеся в знаки рыцарского достоинства? За это на Западе полагается смерть, насколько я знаю…

— Я — Мишель дю Жоанар, брат убитого тобой Викт о ра дю Жоанара, и не будь мои руки связаны, ты бы ответил за свои слова, еретик! — вскинулся кудрявый пригожий юноша.

Этот рыцарь был крепок и силен, по-настоящему богатырских статей, и завалить его смогли только стащив алебардами с коня и отдубасив древками до потери сознания. Щеки юного вельможи пылали, в карих глазах плескались гнев и отчаяние.

— О, у вас будет такой шанс, Мишель, — отмахнулся Аркан. — Если только ваши родственники в той конюшне, что зовется замком, смогут собрать достаточно денег для выкупа. Как только это произойдет — я дам вам сатисфакцию в любое время… Выбор оружия за мной, верно? Это ведь вы призвали меня к ответу?

— Не премину воспользоваться возможностью… — процедил сквозь зубы Мишель дю Жоанар, возможный наследник марки и чрезвычайно вспыльчивый молодой человек.

— Вы не смеете так говорить о нашем доме! — второй юноша, почти мальчишка, едва-едва вышедший из пажеского возраста, судя по темпераменту тоже принадлежал к роду морских маркизов. — Я был под стенами замка Аркан, и ваша берлога не сравниться с цитаделью Жоанаров! Стены в двадцать пять локтей и ров глубиной в три человеческих роста — вы не сможете даже приступить к воротам, с вашими вилланами и разбойниками…

Ярость юного Жоанара была велика, с его губ даже срывалась слюна, когда он произносил эту гневную тираду.

— Остынь, Эжен, этот мерзавец не стоит того! — Мишель одернул своего младшего родственника и тот возмущенно засопел.

Патрик и Оливьер недоуменно переглядывались — им было непонятно, для чего Аркан устроил такую некрасивую сцену. Только Скавр Цирюльник — человек весьма опытный и изощренный, а к тому же — ортодокс, прятал улыбку: он заметил мрачную радость, промелькнувшую в глазах нареченного герцога. И совсем не удивился, когда тот развернулся на каблуках и, не обращая внимание на злобные взгляды оптиматских аристократов зашагал прочь.

— Маэстру, к утру мне нужно сорок сосновых стволов высотой в тридцать локтей, очищенных от ветвей и четыре воза, полных вязанок хвороста. Новоприбывшие не принимали участия в сражении, верно?.. Пусть поработают, — кивнул своим мыслям Рем.

Он чувствовал что еще немного — и свалится с ног, а потому шел к своей палатке, мечтая добраться до лежака. Офицеры уже разбежались по лагерю — претворять волю сеньора в жизнь, и потому Аркан сильно удивился, обнаружив рядом со своим походным жилищем помимо двух караульных, положенных ему по статусу, еще одну фигуру — с рукоятями двух мечей, выглядывающих из-за плеч.

— Дю Валье? Какого черта? Откуда ты здесь? — они не виделись несколько недель.

— Господин прислал меня присмотреть за вами, — Эдгар снова превратился в человека-рыбу, холодного и безэмоционального.

И куда только делись те нотки человечности, что проявились во время путешествия на Север?

— Присматривай, — Рем только отмахнулся, у него не осталось даже сил на сопротивление и возмущение.