Кровавые всполохи - Страница 8
Послы уехали. Переправа продолжалась. Котян ругался, что отпустили монголов.
–Это высмотрени!
–Уймись! Нет закона, чтобы послов убивать!
Котян, недовольный, ускакал к своим…
Субедей, увидев живым Гемябека – тысячника из покорённых курдов, ухмыльнулся, коротко произнёс:
–Идут?
–Идут, великий нойон. Туменов пять– шесть. Из них половина – половцы.
–Половцы не воины. Вот как бьются русские, мы не знаем. Гемябек, ты со своей тысячей будешь прикрывать наш отход.
Когда тысячник ушёл, Субедей, посмотрев на Джебе, произнёс:
–Если их в три раза больше, надо сделать так, чтобы уравнять силы. Будем не спеша отходить на восток, оставляя отары и табуны под охраной сотен из туркменов, бродников и алан. Монголов будем держать в кулаке. Пусть князья одерживают мелкие победы, растягивая свои порядки. Когда силы уравняются, неожиданным ударом опрокинем передовые тысячи, и разобьём врага.
Недалеко от переправы, половцы в стычке сбили заслон Гемябека, самого захватили в плен и, привезя в стан союзников, растерзали.
Туркменская тысяча отходила в непрерывном бою и полегла.
Дружины Мстислава Галицкого оторвались от основного войска, нагнав отары и табуны, отгоняемые сотнями алан, разогнав их, захватили скот.
Увидев богатую добычу, киевский и черниговский князья затаили зависть и озлобление против Мстислава.
Войско, неторопливо, отдельными колонами, шло на восток. Впереди двигались половецкие сторожевые отряды, непрерывно вступая в стычки с отходящими монголами.
Дни сменялись днями. Отчуждение между великими князьями росло – на требование киевского и черниговского князей поделиться добычей, Мстислав Галицкий наотрез отказался. Князья разругались.
30 мая 1223 года русско-половецкое войско вышло к речке Калка. Князья решили устроить временный стан, и собрать растянувшиеся в походе отряды в единый кулак. Половцы ушли далеко вперёд, встали отдельно.
Неожиданно, русские разъезды налетели на монгольские сотни, в коротком, но ожесточённом бою, монголов опрокинули и прогнали в степь.
Мстислав Галицкий повелел своим дружинам переправиться через Калку, и встать отдельным лагерем.
Киевский князь разместил своё войско на горе над рекой, и огородил лагерь тыном из кольев.
Ночь прошла в подозрительной тишине – русские дружины располагались тремя отдельными станами, а половцы были где-то в степи, за Калкой.
Ранним утром 31 мая князь Галицкий с Даниилом Волынским выехали в дозор.
В туманом мареве стояли монгольские тумены, лошади фыркали, поводили ушами, бряцали удила.
Ворвавшись на спящий стан, Мстислав закричал:
–Дружины, к оружию! Татары!
Даниил осадил коня рядом.
–Я пошлю гонца к черниговцам и киянам! Пусть выходят!
–К чёрту! Сами справимся! Чести много! – зло отозвался Мстислав.
Дружинники торопливо выстраивались в боевой порядок, одевали кольчуги, шлемы.
–Хур-ра-а!!!
Разрывая тишину рёвом, визгом и топотом, монгольская лава обрушилась на стан галицкого и волынского князей. Обходя, другие тысячи торопливо преодолевали реку, чтобы напасть на спящих черниговцев и киевлян.
Яростный удар разбил боевые порядки русских, началось избиение. Киевляне сидели за тыном, отстреливаясь, отрезанные от остального войска.
С ходу в сражение влетели половецкие отряды, вернувшиеся к общему стану, но их страх перед монголами был так велик, что они, бросив рубку, рванули прочь, сминая ряды русских и вселяя повсеместную панику. Русские, беспорядочной толпой, бежали прочь. Монголы, плотной лавой, преследовали бегущих, рубя, коля, давя копытами коней.
У стана киевлян Субедей оставил нойонов– тысячников Чегира и Тегу, и пятитысячный отряд бродников, под командой Плоскини. Бродников погнали на штурм, а монголы следили, чтобы они были упорны и не жалели себя. Киевляне, защищённые стенами, наносили бродникам тяжёлые потери.
Тумен Джебе гнал отступающих союзников, пока не стемнело. Степь была усеяна трупами. Монголы рубили пленных, сгоняли разбежавшиеся отары.
Субедей повелел привести в порядок тумены.
У русских станов ещё шёл бой. В помощь к бродникам послали остатки аланов и туркмен. Но это не помогло.
Прошёл день, а русские держались.
–Субедей, разбитый враг уходит, – был недоволен Джебе, зайдя в юрту к старшему товарищу. – Мы могли бы на его плечах ворваться в его земли, и разорить их. Наши воины будут вознаграждены добычей, а русские устрашены.
–Знаю. Но что делать? Посылать монголов на штурм не хочу. А эти бродники слишком боятся за свои жизни.
–Вырезать их!
–А штурмовать кто будет? И в тылу у нас донцы могут напакостить, если узнают, что их воинов перебили. Сделаем по-другому. Порученец, туаджи, приведи к нам Плоскиню!
Воевода бродников вошёл в юрту, упал на колени перед нойонами.
–Плоскиня, мы обещали вам жизнь, если вы будете воевать за нас, а вы не можете даже выбить русских из укреплений! У них и сил мало!
–Не много, – согласился Плоскиня, склоняя голову. – Но держатся.
–Там что за князья?
–Князь Мстислав из Киева – матери городов Русских.
–Главный князь? – удивился Джебе.
–Главный в Киеве. С ним его зять, князь Андрей. И князь Александр Дубровский.
–Так вот, Плоскиня, хочешь, штурмом бери, хочешь, иди сам к ним, а завтра, чтобы сопротивление русских было подавлено. Иначе, тебе смерть.
Ранним утром Плоскиня ушёл к русским, и убедил князей сдаться – монголы не собираются их убивать, а отпустят за выкуп. Те поверили – так было принято у половцев: если они захватывали во время набега князя или воеводу, его не убивали и не продавали в рабство, а отпускали за выкуп. Князья открыли ворота, и бродники с монголами бросились рубить обессиленных воинов.
Когда израненных князей приволокли к великим нойонам, Субедей посмотрел на Джебе и сказал:
–Обмани человека девять раз, а потом обмани в десятый, и он всё равно поверит опять!
Вечером устроили пир в честь полного разгрома русско– половецкого войска. За дастарханом с тысячниками, Джебе и Субедей восседали на русских князьях, придавленных сверху досками, отчего те, задохнувшись, погибли…
Разбитое русское войско, измученной толпой, возвращалось в родные места. Погибли в битве больше половины воинов.
Трагедию довершили половцы, начав повальное избиение русских, с целью грабежа и угона в плен.
До русской границы добрались только более сплочённые отряды, сумевшие дать отпор бывшим союзникам.
В битве с монголами погибли девять князей и семьдесят сотников и тысячников…
Не успели остатки княжеских дружин вернуться на Русь, как в пределы Южно-Переяславского княжества вторглись монгольские тумены. Огненным вихрем, они прошли вдоль восточного берега Днепра, убивая, грабя, насилуя, вырезая население, разоряя деревни и мелкие городки. У брода возле Новгорода– Святополча, монголы перешли Днепр, сожгли город и уничтожили население, но кремль, с засевшей дружиной штурмовать не стали.
Чувствуя, что дальнейшее движение встретит упорное сопротивление, тумены, отягощённые добычей, повернули обратно…
–Татары же повернули назад от реки Днепра, и мы не знаем, откуда они пришли и куда исчезли…
Серафим кончил читать, и уперся взглядом в Семёна.
–Татары эти за Яиком стоят, булгар бить собираются, – сказал Семён. – Монголы и татары – одно и тоже.
–Может, и стоят, а может, и нет. Не в этом суть.
–А в чём?
–А в том, что южные князья, за грехи свои поплатились, а нашему бог не дал ввязаться.
–Ясно. Но монголы – враг жестокий. Вот, что я понял.
–Ты, воевода, не о монголах думай, а о литве – вот кто враг. Будут монголы с булгарами воевать, нет, наше дело сторона. А то, что литвины деревни на западе разоряют – это другое, хотя, тоже не наше, смоленское. У нас, слава богу, на Суздальской земле мирно. Так и в летописи у меня за тот год, за 1223-й, в новой книжице записано: «было мирно»…