Кровь Земли (журн. вариант) - Страница 7

Каким образом они летали? — Игорин сначала понять но мог. Но когда над их спинами разглядел маленькие прозрачные баллоны — загадка стала ясна. Баллоны заключали сильный летучий газ. Музыкой служили их собственные голоса, подобранные, точно струны в одной гигантской арфе.

Игорин увидел любопытное зрелище. Целый рой юношей и девушек летал в воздухе.

Но вот нежная мелодия разом перешла в пламенную симфонию. Девушки и юноши замелькали, изгибаясь и вытягиваясь упругими змеиными телами. Они походили на разбушевавшихся в кристально чистом море нереид. Как полеты стрел, прыжки стали неуловимо стремительными, движения — взрывами бурной радости.

Так продолжалось несколько минут. Игорин не мог оторвать глаз от причудливо-пленительного танца. Вдруг, стройная гармония музыки и танца оборвалась. Рой рассыпался. Игорин невольно взглянул на «небо» и остолбенел. По голубому фону, как молнии, запрыгали огненно-красные зигзаги. Непонятными знаками они чертили и кромсали небо. Будто некто издалека лучами посылал предостерегающие зловещие сигналы и, предупреждая, звал к спасению. Молодые тела испуганной голубиной стаей взлетели в воздух и с беспорядочными криками скрылись вдали.

— От чего они спасаются?.. От какой опасности?.. — С недобрым предчувствием какой-то подземной трагедии подумал инженер. На секунду в его голове задержалась мысль, от которой он похолодел. Он вспомнил пробитую «Плутоном» в город машин брешь. — Но может быть подземные жители, узнав об этом, уже устранили опасность? — гнал от себя Игорин страшную мысль. — Может быть магма уже успела остыть в туннеле? — Ему показалась неслыханным преступлением вся их подземная экспедиция. Нет, это невозможно! Невозможно! Какое безумие! — схватился за голову Игорин. — Погубить целый мир!.. Целый народ… и погибнуть!.. От какой-то случайности!.. Что за бессмыслица!.. Нет!.. Нет! — не своим голосом закричал Игорин и в слепом страхе побежал, куда глядели глаза. — Куда я бегу? — внезапно остановился инженер среди какого-то сложного лабиринта галерей, и почувствовал всю нелепость — бежать неизвестно куда.

С ним поравнялась легкая фигура девушки и, сверкнув золотым поясом, пронеслась дальше.

— Это она!.. она!.. — и Пгорин позабыл страх, он почувствовал, что готов бежать за этой путеводной звездой хоть целую вечность.

Механик Захаров приподнялся на одно колено и стал озираться. Но воздушный вихрь ослепил глаза и опрокинул на спину. Захаров снова поднялся. Опять на спине. Так повторилось несколько раз. Наконец, ему удалось за что-то ухватиться и, прикрывая левой рукой от ветра глаза, осмотреться кругом. Разглядеть хоть что-нибудь было трудно. Кроме бешено рвущего ветра, мешал серый и густой, как стальная пыль, полумрак.

— Ничего но вижу!., ни… чего!.. Хоть глаз выколи!.. — вытирал набегавшие слезой глаза Захаров. — Где же они?.. Куда их занесло?.. Только сейчас за меня держался Игорин. Даже галереи не видно, откуда выкинуло-то… Вот дьявольщина?!. В какую трущобу запихнуло! — Воздушный поток с визгом и воем рвал на нем одежду. Издали доносился такой гул, будто там вертелись и ревели тысячи пропеллеров.

— Ну, теперь мне труба!.. Не иначе, как в воздухонапорную камеру попал, — безнадежно решил Захаров. — Раздавит где-нибудь, как червяка!.. — Чтобы лучше разглядеть камеру, Захаров еще раз попробовал повернуться кругом.

— Воздух, должно быть, отсюда подается… А куда подается воздух? — он так и не докончил. Ослабевшая рука разжалась. Тело помело в темноте ветром. Скользя на спине, Захаров, как подстреленная птица, раскидывал руками, чтобы уцепиться. Но бесполезно. На гладкой, полированной поверхности не было ни малейшего выступа. Перекатывая, точно набитый мешок, Захарова сунуло куда-то в канал. Пронесло. Потом со свистом засосало в узкую трубу. Катало и таскало еще где-то. В довершение, полуживого, окунуло в воду. Попади он сюда головой — был бы конец. На счастье, голова оказалась на песке, а тело — в мелкой речушке.

Долгое время Захаров лежал без движения. Затем, вздохнув, вылез из воды. Огляделся. Кругом был не то лес, не то сад какой-то. Ни солнца, ни голубого неба вверху не было. Был только мерно разлитый голубовато зеленый свет. Растительность на обычную, на наземную тоже не походила. Цвета растений показались Захарову бесконечно разнообразными, а формы — хрупкими. Но и те, и другие дышали какой то искусственной пышностью, изнеженной красотой. Крупные деревья имели вид тяжеловесно-темных олеандр, кактусов, орхидей, а маленькие растения, наоборот, напоминали изящных карликов, недоразвившиеся пальмы, маслины, кипарисы. Почти все растения имели тяжелые, местами созревшие, плоды. Некоторые покорно гнулись под их бременем до самой земли. Захаров сорвал одни, похожий ни крупный гранат. Повертел перед глазами и стал закусывать. Плод оказался сочным и ароматным, как ананас. Присоединив к нему полулитровую порцию воды из речки, механик почувствовал себя совсем недурно, хотя, сказать по правде, и скучновато. Его, как дизель, крепко свинченный мозг питал и вдохновлял мир железных вещей. Здесь, среди природы, его мозг оказался точно жук на стекле. Пищи для него тут не было.

Чувствуя от всего происшедшего путаницу и полную неразбериху в голове, Захаров и не пытался отдать себе в этом хоть сколько-нибудь ясный отчет. Неожиданные пертурбации его просто ошеломили. Осталось одно непреодолимое желание: дать отдых изнуренному телу. И механика стало клонить ко сну.

— А людей что-то не видно… Вымерли, — подумал он, пробираясь среди деревьев и разыскивая место где бы прилечь.

В ответ на эту мысль листья зашелестели. Из кустов поднялось большое львиное тело. Почти перед самым носом Захарова оно потянулось зажмурясь, сонно зевнуло могучей пастью с двумя саблями клыков, и скрылось за деревьями, гулко щелкая по бокам мускулистым хвостом. Механик выпучил глаза и попятился. Сонливость как рукой сняло. — Вон… что!.. Тут ухо надо держать востро. Чуть в самое логово не угодил… Экий волкодав! — И механик, содрогаясь при одном воспоминании, возвратился опять к речке. Опасливо присматриваясь, пошел вдоль течения.

Скоро перед глазами Захарова выросла полупрозрачная, стекловидная стена. Речка уходила под стену в туннель. Высоту стены определить было невозможно. Она высоко пряталась в зеленоватой мути искусственного неба. У самого туннеля покачивались на воде две плоскодонные и совершенно круглые шлюпки. Влекомый любопытством к их странному виду, Захаров подошел и залез в одну.

— Автомат!.. — удивленно воскликнул он и хотел выпрыгнуть. Но было поздно. Шлюпка плавно оторвалась от берега и скользнула под свод туннеля. Около четверти часа Захаров проплыл в полутемном туннеле, освещенном лишь фосфорическими точками сырого свода. Шлюпка ровно скользила посредине течения. Когда туннель окончился, перед его глазами развернулась грандиозная и жуткая картина. Огромное озеро под черным, косматым небом, с черным блестящим кубом посредине — вот что увидел он. Пределы озера сливались с густым, непроницаемым мраком. Но кубическое здание было видно хорошо. Четыре двадцатисаженных столба по углам освещали его кроваво-красными огнями, словно какие-то невиданные факелы.

Огромное озеро под черным, косматым небом, с черным блестящий кубом посредине — вот что увидел Захаров.

— Дон!.. Дон!.. Дон!.. — внезапно донесся оттуда рыдающий, будто колокольный звон. Захаров съежился. Он не был пуглив, но звуки потрясли всю его душу. В них послышался неизъяснимо печальный живой человеческий вопль. Захарову показалось, что кто-то умирал, расставался с долгой жизнью и, умирая, ужасался небытия. Шлюпка неудержимо несла его на звуки, к мрачному кубическому храму. Красные пламенные отблески факелов на черных стенах, на застывшей воде, бежали навстречу. — Дон!.. Дон!.. Дон!.. — стонали звуки, рождая тревогу и страх даже в угрюмо притаившемся омуте воды. — Дон… Дон… Дон!.. Вот шлюпка стукнулась о широкие ступени храма и остановилась. Охваченный непонятной силой, Захаров выскочил из шлюпки и бросился внутрь. Пробежал лестницу, арку, и… оцепенел.