Кровь земли (СИ) - Страница 41

***

Эйну исполнилось двадцать, когда он получил самую важную и самую бесполезную работу в королевстве. Приглядывать за младшей сестрой кагана-короля. Благословлённая самой Госпожой Тьмой, девочка может задушить взрослого медведя двумя пальцами, а ранить её невозможно. По крайней мере, так говорят и сам Эйн склонен верить.

Госпожа Кэрис активная и любопытная, как и все дети, но если сверстники с головы до пят в ссадинах, то на ней нет даже царапин. А как она работает, поднимая огромные обломки скал, как мелкую гальку!

От одного этого зрелища кровь стынет в жилах!

Эйн прикусил губу и затравленно огляделся. Госпожи никто не видел со вчерашнего вечера, когда он был... занят. Очень красивой девушкой из соседнего отряда, поварихой. Если принцесса убежала или заблудилась в горах, у него будут проблемы! В лучшем случае разорвут конями!

Едва сохраняя безмятежное выражение лица, он прошёлся по лагерю, заглядывая в любимые места подопечной. Кухню, оружейную и стойло. Нигде нет даже намёка на девочку!

Взгляд упал на огромную гладь озера и живот пронзила ледяная игла ужаса. Даже неуязвимая может утонуть! С водой драки не выйдет, ей не вырвешь хребет, как командиру эльфов!

Подстёгиваемый страхом Эйн поспешил на берег, проломился через кустарник, как лось и замер у кромки воды.

Озеро так огромно, что тянется за горизонт, а горы будто вырастают из него. Вдруг принцесса решила поплавать перед сном, а водяное чудовище утянуло на дно?! Вдруг... Парень поперхнулся, заметив торчащую из куста детскую пятку. Сердце дёрнулось и камешком рухнуло под ноги. Эйн на цыпочках приблизился, раздвинул ветви куста и выдохнул.

Кэрис спит, раскинув ноги и одну руку, левой прижимает к груди деревянную куклу. Рот приоткрыт и в блёклом свете блестят жемчужные зубки.

— Г-госпожа?

Эйн с великой осторожностью коснулся плеча. Кэрис распахнула глаза и сладко зевнула, потянулась и замерла. Рывком села, перепугав няня, огляделась, вертя головой с такой силой, что волосы хлестанули по лицу.

— А где папа?

— К-кто? — Пролепетал Эйн, выдавливая улыбку и едва не плача от облегчения.

— Па-па!

— Величайший... не с нами. — Увёртливо ответил парень и протянул руку. — Должно быть, вам приснилось. Пойдёмте, вам следует умыться...

— Не приснилось! — Крикнула Кэрис и ткнула в лицо няню деревянной куклой.

Ту самую, без которой она отказывалась засыпать. Вот только... Эйн подвигал бровями. Эта кукла выглядит новой, и выстругана с куда большим тщанием. Даже черты лица соблюдены! А ведь кукле отрубил голову один из эльфов... Похоже кто-то из работяг вырезал и подсунул грустящему ребёнку!

— Это папа сделал для меня!

Эйн натянуто улыбнулся, не стоит разочаровывать дитё. Тем более такое опасное.

Он помог Кэри умыться и под руку отвёл на кухню, где две кухарки торопливо наполнили тарелку ягодной кашей с молоком. Девочка меланхолично начала ковыряться ложкой, скорее размазывая по стенкам.

— Сегодня будем копать? — Спросила она, стремясь отлынуть от еды.

— Нет, ваш брат наказал явиться в столицу незамедлительно! Гонец прибыл перед рассветом.

— Но... но как же без меня? — Пролепетала девочка, бросая взгляд на конюшню, где в упряжь запрягают трёх самых крепких жеребцов.

— Справятся.

— А если я не хочу.

— Слово кагана — закон! — Веско напомнил нянь и погрозил принцессе пальцем. — Тем более, он ваш брат, старший! Не расстраивайте маму.

— Ну... хорошо. — Вздохнула Кэрис, соскребла кашу со стенок тарелки и отправила в рот.

***

Воздух изменился, а вместе с ним поменялась вся атмосфера в лагере. Ролан пощупал рукоять меча, хмыкнул. Баланс сил сместился, но проигрыш и смерть маячат в поле зрения. Алаин всё ещё способен сломить армию людей. А до прихода подмоги в лучшем случае месяца полтора. Ведь чем больше отряд, тем медленнее он движется.

Юный король потёр подбородок, пальцы кольнуло щетиной. Ролан хмыкнул и торопливо отошёл к бочке полной воды, стоящей у шатра. Оглядел отражение, вертя головой. Действительно, щетина, волосы толстые и чёрные, как уголь, колючие!

— Когда это оно успело? — Пробормотал парень, вспоминая первые жидкие усики.

Ладонь застыла на щеке, Ролан медленно выпрямился и оглядел лагерь. Воины снуют туда-сюда, как муравьи, волокут свежесрубленные стволы и дичь. В стороне большая группа рабочих возводит строительные леса у оплавленной стены крепости. Рядом кряхтят каменотёсы, расчищающие пролом. Пригодные глыбы отволакивают в сторону, для обработки.

В голове лязгает и брызжут искры, будто от удара кресалом по огниву. Мысль оформляется мучительно медленно, проступает из переплетения мыслишек. Ролан хохотнул, с такой радостью и силой, что идущие мимо люди подпрыгнули и дико заоглядывались. Щёлкнул пальцами и бросился к шатру Галахада. Такой план старик обязан оценить!

Сулан был рождён в бедной семье горных эльфов семьдесят лет назад. Его кожа цвета бронзы, от беспощадного солнца горных пиков, отражающегося от вечных снегов. Радужка глаз оттенка молодого грецкого ореха, а волосы черны. С ранних лет ему твердили, что его род ведёт начало от одного из Бессмертных. Возможного того самого, что править среди ущелий. От него ждали, как и от каждого мальчишки в роду, жажды идти путём меча! Увы, к горю матери он выдался слаб телом и не особо крепок духом. Отец расплакался, когда Сулан, в возрасте десяти лет упал в обморок от вида крови, когда ему по древнему ритуалу протянули кусок сырого мяса.

Эльфы не могли есть плоть до воцарения Луиджины Первой, но Сул не ест и сейчас. Его лучшие друзья, это книги, бумага и чернильница с пером. Знание, любое, даже самое недооценённое и покрытое пылью, юный Сулан впитывает с жадностью. Даже сейчас, сидя в укромной келье под императорским дворцом.

На столе лежит раскрытая книга, рядом свеча в заляпанном воске подсвечнике и тарелка с недоеденным завтраком. Внутренние часы отсчитывают поздний вечер, и под дверью пылится поднос с обедом. Скоро должны принести ужин, его Сул съест. Если не забудет.

Палец скользит по плотной бумаге с едва заметным шорохом, подцепляет край и перелистывает. Буквы складываются в слова, слова в предложения, а те в монструозные блоки, что рисуют поразительную картину. Разум трепещет и алчет больше. Правая рука выводит на листе бумаги колонки заметок и комментарии к ним. Почерк отточен до идеала годами практики, а скрип стального пера заменяет музыку и женский смех.

Он не знает автора трактата, но догадывается, чья рука вывела эти строки. От этого становится страшно и ещё интереснее. За последние два дня чтения и осмысления, Сул осилил едва четверть трактата. Он готов рыдать от счастья, что именно ему удостоилась такая честь и одновременно цепенеет от ужаса.

В дверь постучали, щёлкнул замок и скрипнули петли. Кто-то сдвинул нетронутый поднос носком сапога. По каменным плитам зацокали каблуки, вновь скрипнули петли. Сулан обернулся, скорее раздражённый необходимостью отвлечься, чем радостный от встречи с кем-либо. Вздрогнул и соскочил со стула, переломился в поклоне, едва не стукнувшись лбом об пол. Перед ним стоит сама императрица, Луиджина Первая, Низвергающая Богов! Истребительница!

— Моё почтение, Госпожа! — Выпалил Сулан, боясь выпрямиться и покрываясь потом, что случается с ним каждый раз, стоит женщине появиться рядом.

— И тебе добрый вечер, добрый Сулан, сын Салэйна и внук Цандаула. — Сказала императрица.

Голос у неё мягкий и глубокий, как вода в омуте, у которого нет дна. Облачена же в простую одежду и плащ с глубоким капюшоном, что небрежно откинут за спину. Багряные волосы собраны в пучок на затылке и подобие венка.

— Я... я хочу поблагодарить вас за такой бесценный дар!

— Дар? — Луиджина вскинула бровь и упёрла кулачок в бок. — Я думала, это тяжкое бремя и ответственность.

— Не для меня! Я польщён, что вы так высоко оценили мои скромные дарования.