Кровь Заката - Страница 3

Король, сглотнув, отвернулся от жены, одетой в золотисто-зеленое платье, красиво оттеняющее безупречно белую кожу и огненные волосы. Он должен сегодня пировать до зари и остаться на ногах, провожая последнего гостя. Чтобы никто, не приведи боги, не сказал, что Длинный сдает или, того хуже, обабился и держится за женину юбку. Что ж, пить так пить! Для начала ему предстоит в одиночку осушить рог, поданный наследником. Король, слегка поморщившись – не о таком сыне мечталось, поднялся во весь свой немалый рост. Принц, от волнения побледнев (о боги, какая бестолочь!), обеими руками поднял оправленный в золото рог и, улыбаясь словно бы приклеенной улыбкой, подошел к отцу. По традиции, как только король выпьет, бочка, из которой налито вино, будет выплеснута в огонь в честь богов, после чего в зал внесут зажаренного целиком горного кабана, и начнется настоящий пир.

Ольгерд легко одной рукой поднял тяжеленный сосуд, подождал, когда стихнет одобрительный гул, и поднес ко рту. Выпить он не успел. Намертво запертые Черные Двери, ведущие на галерею, распахнулись, как распахиваются ставни крестьянской халупы от порыва ветра, хотя сдвинуть с места огромные, обитые позеленевшей бронзой створки было под силу разве что урагану, а на улице стояла тишь позднего лета. И хозяева, и ошалевшие гости с удивлением и ужасом уставились на высокую женщину в черном, чья рука опиралась на холку огромной снежной рыси. Горная Ведьма почтила своим присутствием пиршественный зал!

Ее узнали все, хотя видели немногие. Вопреки титулу Облачных Владык, вот уже шесть поколений передававшемуся в роду Ольгерда, истинной владычицей Черных гор была именно она. Никто не знал, кто она и откуда пришла, но когда согнанный со своих земель немилосердными соседями и взбесившимся морем народ иссков был прижат к горам, к ним вышла женщина со снежной рысью и указала дорогу. Преследователи же оказались погребены под снежными лавинами. С тех пор люди и Ведьма жили рядом.

Исски не забыли добра и, хотя она ничего и никогда не требовала, считали своим долгом в День Спасения устраивать в ее честь празднование с плясками между костров и сбрасыванием в ревущий горный поток подношений. Чтили Ведьму и Облачные Владыки. Когда новый король принимал Венец и Меч из рук жрецов, он поднимался по едва заметной каменистой тропе к Рысьей горе, в одной из бесчисленных пещер которой, по слухам, она и обитала. Иногда Ведьма показывалась сразу, иногда приходилось ждать несколько дней, но она всегда появлялась. Даже Слуги Ветра не знали, о чем она говорит с наследником, но лишь после встречи с Ведьмой он становился Облачным Владыкой.

Исские жрецы попытались ставить в ее честь храмы и собирать десятину, но она воспротивилась этому весьма решительно. Здания и жертвенники, не успев подняться, оказывались расколоты молниями или сброшены в пропасть. Наиболее ретивые, присвоившие право говорить от имени Ведьмы, лишались языка или сходили с ума и начинали лопотать вздор. Исски поняли, что Ведьма не терпит посредников и не желает поклонения. С этим смирились. Ее побаивались и вместе с тем на нее надеялись.

Случалось, отчаявшиеся отправлялись в горы в поисках защиты или помощи; чаще всего эти походы заканчивались впустую, но некоторым везло. И тогда случалось всякое. Ведьма не была доброй, но она была справедливой, и если уж вмешивалась, то наказание часто превышало провинность. Чаще всего она приходила под утро к дому виновного, никто не видел, как это было, но серые утренние лучи высвечивали две цепочки следов – женских и рысьих, а на двери появлялся словно бы выжженный отпечаток узкой ладони. Это было предупреждение, после чего клеветник брал свои слова обратно, нелюбимый жених расторгал помолвку, вор возвращал краденое. Сначала так поступали не все, судьба невнявших была страшной и странной. Вот уже двести сорок весен никто не осмеливался перечить Ведьме, но никогда еще она не появлялась в Облачном Замке, никогда не вмешивалась в дела исских владык.

В огромном переполненном зале воцарилась тишина, прерываемая лишь треском сгоравших в камине огромных бревен. Все смотрели на Ведьму, а она смотрела на короля. Это была высокая женщина с бледным, совсем еще молодым ли-цом. Голову ее несколько раз обвивала светлая коса, из которой выбивалось несколько разноцветных прядок, словно бы колеблемых несуществующим сквозняком. Рука с длинными тонкими пальцами бездумно перебирала серебристый рысий мех, крупный чувственный рот был плотно сжат, а слегка прищуренные серые глаза смотрели жестко и спокойно.

Король опомнился первым и решительно шагнул навстречу незваной гостье с древним приветствием.

– Моя жизнь принадлежит той, кто спасла иссков. Скажи мне умереть, и я умру.

– Мне не нужна твоя жизнь, владыка, – голос Ведьмы был хрипловатым и негромким, – но она нужна исскам. Я пришла предупредить тебя. Те, кто живут внизу, но любят горное золото и ищут дорогу к морю, на рассвете подойдут к Серой Стене. Их много, они долго готовились и уверены в победе.

– Этого не может быть! – Чудовищность известия заставляла забыть о том, кто его принес.

– Это так, король, их видели орлы, их чуют рыси, а они не ошибаются. И я тоже их видела. Они идут ущельем эдельвейсов.

– Меч и доспехи! – загремел Ольгерд.

– Не спеши, – Ведьма улыбнулась, став похожей на свою четвероногую спутницу, – время терпит, сейчас они не выше Рысьего Когтя. Я не хочу, чтобы они здесь были, и горы помогут тебе. Те, кто все же поднимется, твои, сколько бы их ни было. Но сначала тебя ждет другое дело, куда менее приятное, чем честная битва. Речь идет, – глаза Ведьмы холодно блеснули, – о предательстве.

Шестеро твоих предков дарили мне свои жизни, они были мне не нужны, но верность вызывает взаимность. Я не хочу, чтоб твою жизнь прервали те, кому ты доверяешь. Я пришла за предателями, Ольгерд. Им не место в твоем доме. Отдай их мне.

– Карать предателей – долг короля, но… – Он осекся. – Я клялся служить тебе. Они твои, но кто они?

– Я не обретаю счастья, карая, король, но ты нравишься мне. Ты мне кого-то напоминаешь, кого-то, кого я некогда знала… Я не хочу, чтоб ты оказался между молотом и наковальней. Не понимаешь? Оглянись.

Ольгерд рывком обернулся и встретился с сотнями побледневших лиц. Одно лицо было особенно белым, и это было лицо его собственного сына…

– Зигмунд! Ты…

– Он, – спокойно кивнула Ведьма, – в кубке яд, который подействует на рассвете. Воспользовавшись суматохой, он хотел открыть ворота.

– Ты, – повторил король, глядя в перекошенное лицо сына, – ты вправе ненавидеть меня и желать короны. Ты знал, что я не хотел оставлять ее тебе! Ты мог убить меня, но впустить в свой дом рокайцев?! Выродок! Пей! Пей свою отраву!

Король сгреб сына за шиворот, сунув ему в лицо кубок. Наследник извивался всем телом, как нашкодивший кот, которого тычут мордой в его безобразия, но Ольгерд был неумолим.

– Венд, Ораг, держите его! – Двое дюжих воинов кинулись вперед.

– Стой, владыка иссков, – Ведьма говорила все так же ровно. – Ты отдал его мне.

– Прости, – король перевел дух, – ты заберешь его?

– Обоих. И его, и ее…

– Ее?

– Твою королеву.

– Олайя!! Это неправда!

– Правда, король. Спроси сам.

– Отец, – принц заговорил хриплым баском, сорвавшимся на визг, – отец! Это все она! Она всегда хотела меня… Я не хотел, но она угрожала мне… Она заставила меня… Заставила…

– Олайя!

– Он лжет. – Королева владела собой. – Ты должен мне верить, Оле, – большие глаза глядели с чарующей искренностью, – я люблю тебя. Только тебя. Твой сын лжет, это он хотел меня, но я отвергла его. Я виновна, что не сказала об этом, но я не хотела причинять тебе боль.

– Это она! – визжал принц. – Первый раз ЭТО было, когда ты уезжал к Сосновой вершине. Она сказала, что, если я не возьму ее, она скажет тебе, что я ее изнасиловал… Она заставляла меня водить к ней гонцов ее отца, она дала мне яд…

– Ничтожество, – женщина гневно сдвинула брови, – тебе не удастся оклеветать меня. Король справедлив.