Кровь и грязь - Страница 7

И тут произошло то, что поразило Струна куда сильнее, чем все случившееся до сих пор: шеважа заговорил. Заговорил на языке вабонов, понятно, громко, почти не коверкая слов.

— Вяжи, Тэрл. Если не свяжешь, убегу. Должен бежать. Они поймут, если я попал в плен. Значит, не предал их.

— А что, за тобой могут следить, Гури?

Дикарь кивнул. Поморщился от вызванного этим напряжения в шее. Тэрл сделал ему подсечку и повалил на пол.

— Веревку!

Струн бросил взгляд на целительницу. Та, спохватившись, отыскала и передала ему моток бечевки. Связать поверженному пленнику кисти рук за спиной и щиколотки, да так, чтобы он при всем желании не мог до них дотянуться, было проще простого. Дикарь, которого Тэрл называл Гури, с подавленным видом позволил усадить себя на пень возле опрокинутого стола. Только сейчас аол отпустил его и потер раненую руку. Струн ожидал объяснений. Однако первым нарушил молчание окончательно пришедший в себя после падения Фейли.

— Тэвил! Что все это значит, старина? — начал он, пытаясь поставить стол на ножки. — Ты общаешься с ним так, будто вы два старых приятеля. Объясни-ка поподробнее.

— Это больно долгая история. — Тэрл помог ему здоровой рукой и отошел к окну, на всякий случай проверяя, не следит ли кто за домом со стороны туна. — Струн, — указал он на противоположное окно. — Понаблюдай-ка пока за Пограничьем. Сдается мне, что мой «приятель», как выразился Фейли, здесь не один. Я прав, Гури?

— Один, — буркнул шеважа, сдувая с кончика носа грязную каплю. — Но будут еще.

— Когда? Скоро?

— Меня послали все разведать. Если я не вернусь в срок, ждите гостей.

— А если вернешься?

— Ты меня не отпустишь.

— Отчего же? Ведь ты можешь сказать им, что тут засели вооруженные до зубов бойцы и что сражаться с ними нежелательно.

— Могу, — взгляд шеважа повеселел, и Струн понял, что тот вспоминает, как чуть было не расправился с ними в одиночку.

— Тебя послушают?

— Нет. У нас теперь много людей. Очень много. Клан Тикали и клан Фраки объединились. Мы несем огонь, который спалит ваши дома. Мы убили достаточно ваших воинов и теперь носим их оружие. Мы готовы сражаться с вами.

Видно было, как замечание насчет убитых вабонов отразилось на лице Тэрла глубокими скорбными морщинами. Он словно боролся с самим собой, чтобы не дать волю чувствам и не наказать собеседника за его опрометчивое бахвальство. Борьба закончилась победой: он не шевельнулся и только покосился на своих товарищей, которые слушали их странную беседу, затаив дыхание.

— Но ты же прекрасно знаешь, Гури: даже двух кланов недостаточно, чтобы рассчитывать на покорение Вайла’туна. Вы обречены. Вы погубите нас и себя, но дальше стен, которые мы называем Стреляными, вам не пройти. Неужели твои вожди настолько глупы, что спешат умереть?

— Они не хотят умереть. Они не хотят разрушать сердце вашего стойбища. Они хотят подать пример остальным кланам. С огнем мы опасны для вас, ты знаешь это. Мы разрушим много ваших домов, а потом отойдем обратно в Лес, где вам нас не найти. Но зато нас найдут другие кланы. Гел и Зорк станут большими вождями, великими воинами.

— Ты сказал, Гел? — переспросил Тэрл. — Сын этого, как его звали, Немирда?

— Странно, что ты помнишь, — усмехнулся Гури. — Да, Гел теперь ведет Тикали…

— Какого рожна, Тэрл! — не выдержал вконец раздраженный Фейли. — С каких это пор шеважа заговорили на нашем языке, а я перестал его понимать! Нельзя ли растолковать нам со Струном, кто этот твой рыжий приятель, почему мы не смогли его прикончить и почему, раз уж на то пошло, он не прикончил нас?

Струн согласно кивнул и, посмотрев на отошедшую в темный угол Элету, добавил:

— И почему она прятала его?

Тэрл покачал головой, опускаясь на пень напротив шеважа. Стало заметно, что внешняя бодрость и веселость даются ему через силу. Сейчас он снова стал карликом, которого мучает свежая рана и необходимость отвечать на никчемные вопросы.

— Ты хочешь знать слишком многое, Фейли. Боюсь, я не смогу утолить твою жажду. Но кое-что вы оба вправе узнать, я согласен. Поскольку чуть было не поплатились за неведение. — Он указал здоровой рукой на шеважа. — Перед вами один из лучших воинов леса, с которым мне когда-либо приходилось сталкиваться в жизни. Как вы уже, наверное, поняли, зовут его Гури. Если он захочет, то расскажет о себе сам, а я только могу добавить, что познакомился с ним зим двадцать назад у нашего общего лесного наставника, великого мастера рукопашного боя, имени которого мы оба давали клятву не произносить.

— Ты учился у шеважа?! — присвистнул Фейли.

— Наш наставник не был шеважа. — Тэрл посмотрел на Гури, и Струну показалось, что они обмениваются мыслями. — Не был он и вабоном. Он жил в Пограничье вдвоем с сыном, и те, кто о нем знал, уважали его вне зависимости от принадлежности к тому или иному роду-племени. Он говорил, что учит нас для того, чтобы мы никогда не пользовались полученными у него знаниями.

— Что-то не улавливаю смысла, — признался Фейли.

— Он имел в виду, что мы не должны обращать наши знания друг против друга. Он был странным человеком, но мы верили ему. И никогда не жалели об этом. Кстати, Фейли, ты, быть может, забыл, но однажды, еще будучи на службе у Ракли, мы с тобой встретили его в лесу. Старенький такой, с седой бороденкой и узкими глазами. Не помнишь?

Фейли растерянно пожал плечами. Их с Тэрлом объединяло не одно пережитое вместе приключение, однако никаких безымянных мастеров рукопашного боя он на лесных тропах не встречал. Кроме, разумеется, самого Тэрла.

— Ладно, не помнишь и не помнишь — не так уж это и важно. Важно то, что, увы, мы оказались плохими учениками. Сегодня наши пути встретились, и мы не смогли разойтись миром.

— По-видимому, если бы вы разошлись миром, я бы сейчас лежал убитым, — хмуро заметил Фейли.

— Ты так считаешь? — Тэрл не сдержал усмешки. — Тогда пойди и подбери из лужи нож, который он выронил, когда мне удалось с ним справиться. Этот нож был у него в руках все время, и если бы он захотел, то ни ты, ни Струн, ни Элета не остались бы в живых.

— Почему же он никого из нас не убил?

— Скажи ему, Гури, — обратился Тэрл к примолкшему шеважа.

— Зачем мне убивать тех, кто не может мне помешать?

От его слов на губах Тэрла заиграла улыбка. Струну показалось, что в это мгновение тот стал ближе к посмеивающемуся рыжему дикарю, чем к своим оторопевшим соплеменникам.

— Но послушайте, вита Тэрл, — искренне возмутился он, — разве не тому же искусству вы все эти зимы обучали нас? Почему же я, которого вы обычно хвалите, не сумел оказать ему должного отпора?

— Почему? — Тэрл протянул Струну обе руки. — Посмотри, они отличаются: на одной пять пальцев, на другой — только четыре. Однако мы и про ту и про другую скажем, что это — руки. И хотя с пятью пальцами удобно, четырех — вполне достаточно.

— Тэрл хочет, вероятно, сказать, что тебе и твоим односельчанам достаточно четырех пальцев, а пятый он припас для себя, — пояснил Фейли. — Ладно, старина, с этим мы как-нибудь разберемся, а что до твоих лесных братьев, то они нас не очень-то касаются. С меня довольно и того, что не один я, оказывается, настолько глуп, что при случае тратил время, изучая дурацкий чужой язык. Теперь я знаю, что подобные мне белые вороны есть и среди шеважа. Но ответь на милость, зачем он явился к нам, такой весь добрый и пушистый, и что нам с ним прикажешь делать?

— Он пришел предупредить меня, — послышался голос женщины, о присутствии которой никто до сих пор не вспоминал.

— Интересно! — Подтверждение того, что целительница отнюдь не жертва, а соучастница, вызвало у Фейли злорадство. — И о чем же?

— Шеважа готовят на нас нападение. Дожидаются, когда перестанет дождь, чтобы воспользоваться огнем и атаковать. Вот о чем поведал мне Гури. — Она вышла на свет, и стало видно, какое у нее бледное лицо.

— Отличные новости! — съязвил Фейли. — Пришел предупредить! А почему именно к вам?