Кровь ангела
(Мистическо-агитационная фантастика Первой мировой войны. Том I) - Страница 11

Ионтек старался молчаливо проскользнуть мимо пирующих, но один из офицеров, рыжеватый блондин, заметил слугу и окрикнул:

— Эй, польская собака, чего ты там крадешься, точно шпион какой!

Ионтек остановился и, не подходя к военному, ожидал, что ему скажут.

— Раздобудь меда, мы все выпили, у тебя, поди, где-нибудь спрятан!

— Ни меда, ни вина у нас больше нет, — обрывисто ответил старый.

— Поищи хорошенько. Просить мы не станем, а приказываем, — поднимая голову от карт, дерзко крикнул уже немолодой майор. — Поди сюда!

Послушно поплелись старые ноги Ионтека.

— Сейчас, чтоб мед был здесь и вино, какое есть! — заорал пруссак на стоявшего перед ним слугу.

Глаза его отыскали на пальце последнего генеральское кольцо.

— Это что? Украл генеральский амулет? Завтра тебя за это повесим!

— Да, да, генерал без этого амулета и на лошадь боится садиться, — засмеялся рыжеватый лейтенант.

— Ну, польская собака, пока тебя завтра повесим, сейчас неси нам вина! — раздался повелительный голос майора.

Ионтек, опустив голову, ничего не ответив говорившему, медленно побрел из комнаты.

Просыпалось утро, темноватое, неприветливое. Все кругом глядело тоскливо.

Хорошо выспавшийся генерал поднялся, приказал Ион-теку подавать умываться и старательно принялся за свой туалет.

— Там вчера, пане, вы мне показывали ваше чудесное кольцо, — протянул слуга.

— Ах, да, вспомнил! Где же оно?

— Да у меня в каморке лежит, я боялся, чтобы не затерялось! Я сейчас принесу.

— Постой, сперва приготовь мне кофе, это успеется.

Но не удалось на этот раз генералу напиться любимого напитка. В усадьбу прискакал прусский улан. Сейчас же раздалась тревога, все закипело, зашевелилось, стали седлаться лошади, на веранде появились заспанные лица офицеров.

— Скорее, скорее; сейчас тут будут казаки! — раздавались возгласы.

Не прошло и десяти минут, как весь штаб дивизии уже сидел на седлах и понесся вон из усадьбы, совершенно забывая о престарелом фон Брюгене.

Когда он вышел после всех во двор, то мог убедиться, что ему оставили какую-то плохо оседланную лошадь. С помощью того же Ионтека старый саксонец поднялся на седло, ударил престарелого буцефала и поскакал.

С другой стороны усадьбы уже неслись, пригнувшись к лошадиным гривам, удалые станичники.

Белая лошадь фон Брюгена еще издалека обратила на себя внимание, и казак метким выстрелом из винтовки свалил генерала и понесся дальше вслед за остальными скакавшими врагами.

Сраженный пулей, генерал, неестественно разметавши руки, лежал мертвый на мягком ковре из листьев, устилавших аллею. Старая лошадь, опустив голову, неподвижно стояла тут же.

Только когда казацкий вихрь промчался через усадьбу, древний Ионтек, заметивший подслеповатыми глазами неподвижно стоявшего коня, пошел по аллее и набрел на убитого генерала.

Как благочестивый католик, он сложил последнему руки, оттащив немного в сторону с дороги, помолился за душу убитого и, покачав головою, посмотрел на чудодейственный перстень, который не успел передать утром генералу и надел на свой безымянный палец.

В громадном, сводчатом зале старинного французского замка встречали Новый год четверо германских офицеров.

Они сидели за длинным, уставленным бутылками и различными закусками, столом, весело болтали, рассказывали различные забавные истории, громко хохотали и дружно чокались, поглощая огромное количество шампанского.

— Я боюсь, не хватит вина… — сказал полковник Миллер, — до двенадцати часов еще порядочно времени, теперь всего одиннадцать. Пожалуйста, лейтенант Галлер, кликните слугу. И куда это они все попрятались, черт возьми? Вы способны еще держаться на ногах и… ха… ха… ха! лавировать?

— К вашим услугам, господин полковник! — не совсем уверенно ответил Галлер. — О, я могу выпить гораздо больше… Это пустяки… Я сейчас…

Он, пошатываясь, вышел из комнаты и через четверть часа вернулся, подталкивая кулаком в спину старого слугу-француза и бессмысленно хохоча.

— Этот негодяй не хотел сюда идти! — доложил он майору. — Но я его схватил за шиворот и порядком намылил ему шею…

Полковник одобрительно кивнул ему головой и сказал слуге:

— Принесите еще вина, старикашка. У нас иссяк весь запас. Живо!

— Но вина больше нет, сударь… — тихо проговорил слуга.

— Как нет? Должно быть вино! — бешено вскричал полковник. — Удивительные люди эти французы! Мы рассчитывали встретить Новый Год в обществе хозяйки этого замка, но эта гордячка заблаговременно удрала. А теперь нам не хотят подать вина. Я вас прикажу повесить, старый болван! Неужели вина нет в погребе?

— В погребе вино есть, но… видите ли, сударь, ночью ни я, ни один из моих товарищей не решится пойти туда… Погреб находится довольно далеко отсюда. Чтобы попасть туда, надо пройти целый ряд нежилых комнат…

— Чего же ты трусишь, старый осел? — сердито спросил полковник.

— Видите ли, сударь… По ночам в замке является привидение… Женщина в белом… Я видел собственными глазами… После этого я не могу оставаться один в комнате… Я боюсь… — пробормотал старик.

— Привидение? Вы слышите, господа? — расхохотался полковник. — Это забавно! Женщина в белом, говорите вы? Очень жаль, если нам не придется ее видеть! Мы очень нуждаемся в женском обществе! Кстати, майор Кур т, где те девушки, которых захватили наши храбрые солдаты в окрестных деревушках? — повернулся он к одному из офицеров.

— Эти негодяйки так вели себя… что их пришлось, того… придушить… — мрачно ответил майор.

— Очень жаль! Значит, придется довольствоваться бутылками! — вздохнул полковник. — Ну, старина, возьмите с собой двух моих солдат и тащите вино, иначе я вас повешу, клянусь сатаной! До двенадцати осталось десять минут.

Слуга молча вышел из комнаты и скоро вернулся в сопровождении двух пруссаков, которые молча расставили на столе батарею бутылок и удалились. Захлопали пробки, зазвенели стаканы, и полковник решил обратиться к своим подчиненным с краткой речью.

— Господа, поздравляю вас с Новым Годом, — заплетающимся языком заговорил он. — Я надеюсь, что в новом году мы победим врагов. Из-за них мы голодаем и мерзнем в сырых траншеях! Поэтому, господа, в Новом Году мы должны еще меньше щадить их. Да здравствует жестокость! Мы перережем всех, не щадя ни женщин, ни детей! Хох!

Офицеры дружно прокричали «хох!» и стали чокаться со своим командиром.

— Вы можете продолжать, господа! — сладко зевнув, проговорил полковник: — а я отправлюсь на покой. Я так устал… Спокойной ночи!

Он поднялся с своего места и пошел следом за слугой. Они долго шли по узким коридорам, пока очутились в небольшой комнате со сводами и узкими, напоминавшими бойницы, окнами. У стены стояла сиявшая свежим бельем кровать, рядом — ночной столик, — единственная мебель, находившаяся здесь. Слуга поставил на ночной столик зажженную свечу, молча поклонился и исчез.

Полковник разделся, погасил свечу и с наслаждением растянулся на кровати, но долго не мог заснуть: он испытывал какую-то смутную тревогу.

Ворочаясь с боку на бок, он услышал тихий скрип отворяемой двери, в ужасе приподнялся, оглядел комнату и задрожал: от двери медленно, словно скользя по воздуху, двигалась к его постели высокая женщина в белом платье, с длинными черными, распущенными по плечам, волосами, окруженная фосфорическим сиянием. Ее прекрасное лицо было мертвенно-бледно, черные глаза с ненавистью смотрели на пруссака, тонкие пальцы полуобнаженных, вытянутых вперед рук шевелились.

Полковник сделал попытку крикнуть, но из горла его вырвались только хриплые звуки и он со стоном упал на подушки.

Утром прусские офицеры нашли своего начальника в постели мертвым.

На его шее виднелись ясно следы чьих-то железных пальцев, окаменевшие черты его лица были искажены диким ужасом…