Крошка фея и другие британские сказки - Страница 5

Лето выдалось жарким, для пшеницы – то, что надо. Вызрели колоски, налились золотом и, когда уже свесились набок, Нэш принялся их жать. И так в его руках работа спорилась, что Страшила не заметил, как всю пшеницу крестьянин собрал, а ему оставил лишь пустое поле с небольшой, но колючей стернёй.

– Твой урожай я оставил на поле, забирай, – бросил крестьянин и хлопнул калиткой.

Долго пугало не могло понять, как крестьяне едят эти проклятые корешки, которые оставил ему Нэш, пока не сообразил, что его снова обвели вокруг пальца. Взревел тогда Страшила, да так взревел, что этот рёв слышала вся благочестивая Англия от Бристольского залива до Ла-Манша. И решил тогда Страшила, что его больше так не провести: он заранее договорится с крестьянином, что тот будет сажать, и лишь тогда, когда урожай созреет, они вместе будут его убирать. И кто сколько уберёт, столько и возьмёт себе.

Пришла весна, и Нэш опять пожаловал на своё поле. Там его ждал Страшила, чтобы рассказать, как они будут «сотрудничать» в этом году.

– Вот что, человечек: я понял, что ты меня в прошлом году перехитрил и в позапрошлом году перехитрил, но больше такому не бывать! – рычало пугало. – В этом году ты посадишь пшеницу, и мы её будем жать вместе – ты с одного конца поля, я с другого. Кто сколько сожнёт, столько и заберёт.

– Хорошо, владыка этих земель, будь по-твоему, – сказал Нэш, полагая, что до осени, когда придёт пора жать пшеницу, он что-то успеет придумать.

Но начался сезон полевых работ: нужно поле вспахать, а потом его пробороновать, пшеницу засеять… В общем, не до того было Нэшу. И когда колос свесился на стебле набок, Нэш не знал, что делать, но делиться со зверюгой он точно не хотел. Тогда крестьянин пошёл к Ирвинду – знаменитому на всю округу старцу-оракулу. Он умел видеть прошлое и угадывать будущее, будучи седьмым сыном седьмого сына. Ему были открыты таинства мудрости. Поэтому он часто давал дельные советы за скромное вознаграждение.

– Поселилось на моём поле огромное пугало, оно хочет половину моего урожая, – начал Нэш.

– Ну так не давай, – ответствовал Ирвинд.

– Оракул, за такой совет я тебе платить не стану! – предупредил его Нэш.

– Тогда больше расскажи о своей проблеме, а то мне трудно давать вразумительные советы, – возразил Ирвинд.

– Страшила сказал, что будет вместе со мной пшеницу жать, а у него ручищи огромные, он враз всю пшеницу уберёт, мне ничего не оставит.

Ирвинд задумался.

– Ну, тогда тебе нужно купить у кузнеца с два десятка металлических прутьев. Воткни их в землю с той стороны поля, с которой будет жать Страшила. Прутья замедлят его, и ты сожнёшь гораздо больше, – изрёк Ирвинд.

Нэш счёл это хорошей затеей и щедро отблагодарил Ирвинда. После чего отправился к кузнецу и накупил прутьев, которые и воткнул с одной стороны поля.

Настало время жать пшеницу. Стал Страшила с одной стороны поля, с которой крестьянин прутья наставил, а Нэш – с другой, и принялись они пшеницу жать. У крестьянина дело спорится, уже не первый год он серпом орудует, а вот у Страшилы что-то не выходит, вроде и размах огромный, и силища невероятная, а колосья как-то плохо косятся, да и серп постоянно тупится.

К вечеру крестьянин почти всё поле сжал, а вот Страшила и пяти футов не прошёл. Разозлился тогда Страшила, но сказать крестьянину нечего, вроде всё, как договаривались, сделано было. Понял тогда лентяй, что без труда не выловишь и рыбку из пруда. И обратился тогда он к крестьянину:

– А давай на следующий год ты подсолнечником поле засеешь, а я буду от воробьев его охранять, а осенью вместе урожай соберём?

– Ну так это же другой разговор, Страшила! – улыбнулся Нэш. – Ведь для тех, кто хочет работать, всегда занятие сыщется.

С тех пор Нэш со Страшилой не враждовали, а вместе поле возделывали. И хоть ограждать свои поля забором и рвом в наши дни уже не принято, а вот страшил на палках до сих пор ставят, чтобы воробьев пугать.

Это было в те времена, когда по Англии ещё ходили друиды, а наши предки сражались с ними за право жить на этой земле, которую лесной народ считал своей. И была битва у подножия снежных гор, битва, о которой менестрели ещё долго слагали свои баллады. В той битве король Эйлпа со своими верными воинами сражался против друидов. И превосходил противник воинство короля числом в десятки раз, поэтому, несмотря на то что каждый из рыцарей убивал по десять врагов, всё равно королевское войско пало. И было усеяно всё поле перед королевским замком телами убитых. Когда друиды ворвались в замок, там они обнаружили детей короля Эйлпа. Они были малы и беззащитны, но жестокость друидов не знала границ. Воины, которые нашли детей, отвели их к главной жрице, чтобы она решила, что делать с наследниками трона королевства Эйлп.

Верховная жрица друидов очень обрадовалась тому, что детей её врага взяли в плен живыми.

– Твой отец, милая девочка, очень не любил наш лесной народ, – сказала верховная жрица, обращаясь к Элизабет, дочери короля Эйлпа. – Вы, люди, очень заносчивы, и ты заплатишь за это.

Проговорив это, жрица коснулась плеча Элизабет. В тот же миг от места, к которому притронулась колдунья, кожа начала зеленеть, и вскоре вся кожа Элизабет стала такого цвета, как у лесного народа, – янтарно-зелёного; даже волосы, до этого золотые, позеленели.

Видя, что его сестру околдовали, Эдвард, сын короля Эйлпа, бросился бежать от друидов со скоростью оленя, которого травят борзыми псами.

– Догнать его, найти! – взревела верховная жрица. – Приведите его живым!

Потом она обратила свой взор на Элизабет и продолжила:

– Теперь ты выглядишь как одна из нас. И ты останешься такой, пока принц крови не полюбит тебя и не поцелует. Лишь после этого ты вернёшь себе и своему брату человеческий облик. А чтобы твои мучения длились подольше, ты расцветёшь, но не увянешь, пока чары не будут сняты.

Как только она это проговорила, воины приволокли Эдварда.

– А вот и наш беглец, – обрадовалась жрица. – Коль быстр ты, но безрассуден, я обращу тебя в столь же быстрого пса. Будешь ты вечно следовать за своей зеленокожей госпожой, пока её не полюбит принц и не поцелует её.

Так сказала жрица, и в тот же миг Эдвард превратился в борзого пса. Он крутанулся в руках державших его стражей, и пса они удержать не смогли. Эдвард выскользнул из рук друидов и умчался в ночь.

– Не переживай, девочка, теперь он тебя не бросит, – успокоила Элизабет ведьма. – Теперь он один с тобой на долгие годы. – После этих слов жрица злобно рассмеялась.

Этот смех ещё долго стоял в ушах Элизабет. После того как жрица наложила проклятие, её отвели в замок и оставили там одну. Жрица оказалась права, потому что через некоторое время к ней прибежал Эдвард. Став псом, он не разучился говорить и мыслить как человек.

Шли годы, Элизабет из маленькой девочки превратилась в красивую девушку, но никто не мог оценить её красоту, кроме брата. Потому что в замке друиды оставили в живых только детей короля, убив всех остальных. В соседних селениях, узнав о поражении королевских войск, люди решили, что в Эйлпе теперь властвуют друиды, и больше туда не совались. Через несколько лет и вовсе забыли об этом королевстве, а как известно, там, где живут друиды, буйно растут леса и папоротники. Заросла и дорога к замку.

Когда прошли первые полвека, Элизабет поняла, что имела в виду жрица, когда говорила, что она расцветёт, но не завянет: когда девушке исполнилось двадцать лет, время для неё остановилось и все дальнейшие годы не оставляли своего отпечатка на её лице. Но вечно молодой она была не одна, Эдвард тоже не старел, хоть и не был человеком. Он постепенно освоился с новым образом и даже нашёл в нём хорошие стороны: полюбил быстрый бег (как известно, английские борзые могут развивать скорость до сорока миль в час); часто бегал наперегонки с лошадьми, чем доводил сестру до обмороков, ведь она переживала, что лошади могут его затоптать. Но прыток и ловок был Эдвард, поэтому оставался всегда цел и невредим.