Кривая сосна на желтом обрыве (СИ) - Страница 23

Я подумал. Фига ли мне в тех соревнованиях? Меня туда по состоянию здоровья не возьмут.

Васька сказал:

- Ну и за какую сборную я выступать буду?

Аминат вообще рукой махнула:

- Будет вам, Вячеслав Петрович! Боец спортсмена всегда побьет, а вот наоборот - не выйдет!

В группе одного набора с нами давно мы уже всех опередили. И, чтобы не расслабляться, решили в следующие экзамены сдавать на два пояса сразу.

А за неделю до новогодних праздников хорошо обкатанная каменюка весом в полкило угодила на макушку Вади Цвеленева, курившего в компании на асфальтированной спортплощадке за школой. И меховая шапка не помогла - контузия была будь здоров.

Тетя Нина ругалась матом. Она замечательно ругается матом. Дед, и то признавался, что заимствует у нее некоторые изыски. Что уж про меня говорить! Так что я перевожу с русского матерного на обычный.

Естественно, ругалась по поводу очередной камнеметной атаки.

- У Леликова с первой-то висяк образовался, а тут на тебе, еще одна. На двадцать грамм тяжелее камень, и череп проломило бы. Кто следующий? Десятка полтора охламонов, и любому может прилететь. Что Прохоров, что этот идиот терроризировали один и тот же контингент, младшие классы. Теперь я должна выяснить, кого обобрал или отмутузил Цвеленев в последнюю неделю, потом сравнить с кругом обиженных Прохоровым в сентябре и найти, блин, пятиклассника с минометом или чем-то вроде того. Эксперты наши, исходя из того, что траектория была в обеих случаях была не настильная, а навесная, предположили, что это было именно что-то наподобие миномета. Припомни, Сереж, может, что слышал по сарафанному радио?

- А почему за неделю? Может, побольше?

- Может, и побольше, но у кого из обиженных пацанов хватит терпения ждать дольше? Мы ж русский, блин, народ, у нас душа горит, подавай расправу немедленно. Так, по крайней мере, Леликов говорит.

Вот тут у меня в мозгах и щелкнуло. Есть у нас один, типа, знакомый нерусский, из расы, которая славится терпением и коварством. И никак не выдержит прямой схватки один на один по крайней мере с Вадей, который по весу ровно вдвое. Тимка Прохоров чуть тяжелее меня, и теперь, наверно, этому самому коварному типу можно было бы хоть отмахнуться. Теперь, поле нескольких месяцев усиленной гонки. А в начале сентября - без шансов.

И мозоли эти странные, сбоку на указательных пальцах. Наверняка и на больших пальцах, на подушечках, кожа должна быть ороговевшая. Поскольку в миномет или там бомбарду я ни на секунду не поверил. Но там это не так заметно без пристального рассмотрения. А я ему ручки не целовал. В общем, тетка моего замешательства не заметила, и сам я тем более ничего говорить не стал. Да и говорить-то, в общем, нечего.

Однако господин Нгуен Мин Бао попал у меня под тихое подозрение.

Я Ваську отловил один на один после школы, когда Аминатку и прочих забрали с уроков. Просто остановил его в тихом месте и сказал:

- Руку дай.

Ничего не понял Васька, снял перчатку и протянул ладонь. Стоял насторожившись: следил, как бы я не провел какой-нибудь захват. Мы постоянно друг друга подлавливали. Но я его подлавливать не собирался. Повернул ладонь к себе, потыкал пальцем в мозоль на сгибе указательного пальца. Мама дорогая, это же вообще как кость!

- Ну, колись, чем это ты их. Учти, милиция думает, что у тебя какая-то пушка самодельная. Сдавать я тебя не собираюсь, но в курсе быть хочу.

И по округлившимся глазам азиата понял: попал!

Помолчал, посопел минуту плоским своим носом. Потом полез в карман, вытащил из него что-то. Стрельнул по сторонам: никого в пределах видимости. Подал мне то, что вытащил.

Ну и что это есть? Лоскут мягкой, но прочной кожи с ладонь величиной. Присобран по двум краям, в сборки накрепко вшиты куски плетеного шнура длиной сантиметров восемьдесят и толщиной чуть не в мизинец. На разрыв с полтонны держит такой. Если бы вместо шнуров была резинка, подумал бы, что это какая-то мегарогатка. А так - неясно ничего.

- Вась, это что за нафиг? Как из этого пулять?

- Не знаю я, как это по-русски. Пулять просто: положил сюда камень, раскрутил и выпустил один конец веревки. Летит - дай дорогу!

Честно скажу: я сам минуты две стоял, вспоминая, как это называется. Но вспомнил.

Праща! Простое как две копейки, абсолютно доисторическое оружие. Блин, а я тетке мозги пудрил арбалетом с направляющими, со всякими хитрыми прибамбасинами. А тут - два отрезка репшнура, кусок от мамкиного сапога. И бездна азиатского терпения.

Даже говорить незачем, что я себе такую же снасть смастерил. А Васька достал еще одну, запасливый хомячина, и подарил Аминатке. Типа как на Новый год. И даже мне разрешил рассказать, как он чуть не уконтрапупил ее обидчика. И подозрительно при этом щурил глазки - прямо в щелочку. Ой, к чему бы это, хихикал я про себя, слушая. Как Аминат и восхищается, и ругается, и велит больше так не делать. Поскольку убьешь дурака, а спросят, как за умного. К чему и я присоединился. И получили мы с Аминат от него обещание - больше не делать, только если поменьше. Ну, балбес Васька.

Но наука эта оказалась непроста. То есть вот даже не то слово, что непроста. Это оказалось что-то вообще из разряда мистики.

Учиться мы поехали, естественно, на Овечий хутор к Аминатке. Васька показал мне большую поляну в Заячьем лесу, где он упражнялся: здоровенный валун был со всех сторон истюкан бульниками-снарядами. Прогулка по снегу получилась замечательная - там по зиме только танк пройдет, хорошо, что у нас в доме лыж не одна пара, одолжил другу. Но для тренировок зимой это место подходило слабо.

А вот семейное стрельбище Садоевых - самое оно. И там азиат развернулся во всей красе, попав в мишень далеко из-за ограды, метров с девяноста. Васька сказал, что это вообще предел.

- А как же ты в Тимку попал со ста с лишним?

- Я на крыше гаража стоял, сверху дальше летит.

- А целился как?

- Ну... как-то так. У меня глаз пристрелянный.

С его слов, он баловался этой игрушкой только, сколько себя помнит. Там, во Вьетнаме, по крайней мере в той тьмутаракани, откуда его предки, цивилизации не водилось, компьютеров тоже, вот и развлекались прадедовскими играми. Немало было всяких метательно-швырятельного свойства, так что глазомер Вася имел офигительный и точность руки потрясающую.

А теперь я скажу, почему пуляние из пращи есть вещь из разряда мистики. Потому что камни, даже если они откалиброваны (я ж зануда, даром, что ли, наполовину немец), живут сами по себе, как хотят. И летят как хотят. И прицеливаться ими есть что-то из серии непостижимого. Не говоря уже о том, чтобы прицеливаться на дальность сколько-нибудь сопоставимую с Васькиной. Забегая вперед: у меня вообще всякая прицельность так и кончилась в районе полсотни метров.

Упреждая вопросы всех желающих: практика, практика и ничего кроме практики. Больше эту науку ничем не взять. Единственное теоретическое обоснование у Васьки было - это мысленно нести камень к цели во время его полета. Ага-ага. У меня получилось. Спустя полгода ежедневных упражнений. К маю месяцу. У Аминатки даже раньше стало выходить, как-то ловчее она, чем я. Наверно, жизнь на природе сказывается.

Правда, всего месяца занятий хватило на освоение пращи Петровичу. Но тут уж удивляться нечему - профессионал! Он-то к маю уже не хуже Васи пулял камушки.

Но до мая было еще время на подготовку.

А в мае начались дела интересные.

Часть вторая

Золотое лето

Во-первых, с новеньким дипломом вернулась домой Надюшка и спустя пару недель устроилась работать. Геологом в "Карьер", куда же еще. Публий Сервилий обрадовался, велел ей и отцу готовить план работ на лето и вообще развил бурную деятельность. Результаты которой проявились буквально через пару недель.

Петрович тоже ей обрадовался.

- Пошел бы я вприсядку, да на штанину наступлю! - сказал он Надюшке, едва та переступила порог зала. - Ваню-то нашего в армию забирают. Думал, на год без сэмпая остаюсь. А тут, понимаешь, помощник круче прежнего!