Кривая сосна на желтом обрыве (СИ) - Страница 11

Ну, у нас в это время тоже не сахар был, но все же не война и не такой разбой голимый. Пошарил, куда пристроить, написал ему. Ну, он мне - чабан, так чабан, я и дома чабан и там справлюсь. Опять, то к месту пришлось, что у нас татары есть. Хоть народ и не родственный, а все единоверцы. Не такие, конечно, богомольные, как в горах, но все же свои. Вон, старшую дочь он за татарина отдал, его парни там девчонок себе выглядывают среди татарочек, татарские-то девки не хуже любых других. Так что устроился, корни пустил и никуда отсюда не двинет. Лет семь-восемь назад какая-то родня к нему приезжала, звали домой. Он стрелок и пулеметчик отменный был, боевой опыт о-го-го. Сурово так звали, типа нужен такой на земле предков. Но обошлось. Он туда сам ни ногой и детям не велит.

Долго трепаться с Петровичем не пришлось, жил он недалеко. Я его прямо домой доставил. Вечерело уже, гаишников можно не бояться.

На наших двух соединенных дворах тоже было оборудовано местечко под шашлыки и прочие посиделки на свежем воздухе. Наверху, за домами, у нас небольшой садик, куда оба дома выходят верандами. Безветренно, уютно, со всех сторон закрыто. Мангал, разумеется, самодельный. Если ясно - ставим на лужайке в саду. Если погода не располагает - с шашлыками никто не затевается. Но если кому-то очень надо, можно ставить его и на веранде, подложив металлический лист. Все с комфортом, не хуже чем у Садоева. Только вот ни озера, ни ручья, ни леса. Поэтому - совсем другой коленкор.

Когда в субботу я пришел из школы, дым коромыслом стоял в саду. Нет, жарить мясо без именинника никто не собирался. Но столы уже выставили, салаты нарезали, угли нажгли. Родня была вся в сборе, и мужская половина брала потихоньку разгон: шмыгала из рук в руки плоская фляжечка коньяка. Контрабандисты, блин. Бабка давно уже это дело просекла. Только смотрела не то что сквозь пальцы, а вообще сквозь печные заслонки. Если мужчины пьют дома - она к такому относилась снисходительно. Наверно, потому, что слишком часто у нее не забалуешь. Но стоит кому-нибудь хоть понюхать на стороне - в гостях ли, на корпоративной пьянке на работе или пива в баре попить - все, включается пила-циркулярка.

Только я появился - засуетились, стали накрывать скатертью стол, забегали с салатниками. Уже снаряженные шампуры пристроили над углями, дядя Коля, признанный в семействе спец, стоял над мангалом картинкой: в одной руке веер, в другой - пульверизатор с разбавленным вином.

Мне налили вина тоже. Бабка косилась, мать - вслед за ней, но ничего поделать не могла. Не сок же пить имениннику, не детский сад.

А дальше все пошло по давно заведенному церемониалу. За именинника, за родителей, за здоровье, ложечка за маму, ложечка за папу. Большая дружная семья. Ну, не без подводных течений, конечно. Чего стоит один бразильский сериал с моим происхождением. Об этой истории, кстати, ни мур-мур, ни словечка никто, все знают и все молчат - похоронили скелет в шкафу.

Но все равно мы тут все свои. Бывают семьи со скандалами, с драками, с судами и дележами, но мне это применительно ко всем собравшимся представить трудно. Мы своим привыкли доверять.

Поэтому о моих находках и премии от Воскобойникова знали все, и отец с удовольствием эту историю возгласил, когда поднимал рюмку за успехи:

- Нашему геологическому полку, можно сказать, прибыло! Павел Михайлович, можно сказать, дал Сережке карт-бланш на поиски. Вот откроет он на следующих каникулах месторождение - большим человеком будет!

Тут Федя как-то странно мазнул по мне взглядом. Он не подходил, не заговаривал - подозреваю, бабка профилактическую работу провела уже. Мне даже совестно стало. Не буду тянуть дальше, постараюсь поскорее с ним переговорить.

Праздники у нас в семействе все идут по накатанной колее. Выпили, закусили, поговорили. Сходил дядя Коля за гитарой, стали петь. Я знаю, сейчас мало где поют сами, обычно включают что-нибудь и сплетничают под музыку. А у нас сплетничают между песнями. Но поют, между прочим, хорошо. И песни старинные, их петь можно. В отличие от нынешних, которые не песни, а композиции, и петь их невозможно, только попрыгать под пиво. Я тоже подпевать не стеснялся. А мелким был - так и в пляс пуститься мог.

А при этом - снова и снова ловил на себе взгляды Лембера. И самое главное, взгляды были не в лицо. Он смотрел ниже, туда, где в расстегнутой рубахе висела моя новая фенечка. Я полазил в материной бижутерии, нашел там походящую стеклянную бусину и положил ее в медальончик. А снизу прикрепил длинную висюльку неизвестно от чего - три маленькие бусинки под жемчуг на тоненьких цепочках. Самому понравилось. С намеком самому себе: типа, там и не такое лежать может.

Лембер меня поймал, когда я ходил отлить. Одна из "радостей" диабета: бегать в туалет приходится чаще, чем здоровым. Через почки удаляется лишний сахар.

Он подбросил побрякушку щелчком ногтя:

- Не форси, с шеей оторвать могут.

- Я сильно на дурного похож? - я возмутился даже. Открыл восьмигранник, показал бусинку.

- Не похож, - улыбался Федя напряженно, и пьяным он не был, не больше, чем я. - Не в кого вроде дурным быть.

Вот тут я и ляпнул, не пойми с чего, ну не спьяну же - после символического-то количества сухого вина:

- Ну и как тебе моя мамаша, понравилась? Только честно.

- Честно? Твоя тетка лучше.

- Ну и как ты с ответственным поручением справился?

- А как - сказали, мол, надо, Федя! А если надо, значит, надо.

- А после этого?

- Ни боже мой. А ты переживаешь?

Я только плечами пожал. Сказано-то как глупо: переживаешь.

- Уже пережил. Волосенки на себе рвать не буду. Знаешь, давай мы эту тему проедем.

Разговаривали мы на веранде, совсем близко от остальных. Но нас, с гарантией, никто не слышал. Все уже клюкнули хорошо, уже песни пошли вовсю, а бдительная бабка Тоня отошла прилечь немного. Иначе шиш дала бы поговорить. Не особо мне и хотелось говорить, но уж тут, верно сказано, надо, Федя. Хоть Федя и не я. Лучше я сменю тему.

- Расскажи лучше, как ты из своих тропиков попал в нашу тьмутаракань. У деда про тебя подозрения такие, прямо лютые. Чуть не из-за уголовщины какой деру дал оттуда.

Федя вздохнул, усмехнулся как-то одной стороной рта.

- Что сказать, умница у тебя дед. Я эту историю тут мало кому рассказывал. Но тебе расскажу, хочешь - послушай. Веришь, нет - вот, - он снова щелкнул по фенечке, - как раз из-за этого. У нас, Сережа, по наследству не один диабет общий. По наследству нам еще то передалось, что к нам вот эти камушки липнут. Началось это не с тебя и не с меня...

В общем: это тоже бразильский сериал. Только что-то типа боевика, а не про любовь-морковь.

Не знает никто, любили ли алмазы кого-нибудь из моих предков до деда, Петера Лембера. Федю самого папаша семейными преданиями не сильно баловал. Ни про родню, ни про войну. В Бразилию он прибыл один, без семьи. Особо горя не мыкал, потому что появился не с пустыми руками. Он привез с собой небольшой такой кожаный кисет. А в этом кисете лежали всякие драгоценные побрякушки.

Убейте, но вот не верится мне, что это были семейные драгоценности. Я так полагаю, что немецкий дед побрякушки просто награбил. Предок, конечно, не из тех, какими гордятся. Ну, блин, уж какой был, такой был. Хоть бы и был говнюк, что теперь я с этим сделаю? Пусть ему икается на том свете.

Часть безделушек продал, устраиваясь на месте. Город Белу-Оризонти - столица штата Минас-Жераис. Звучит прямо, как дядя Коля поет: "И я хочу в Бразилию, Бразилию, Бразилию"... На поверку - горнорудный, промышленный район, вроде нашего Урала. Шахты, домны, тяжелая промышленность. Дед устроился на завод, куда-то в сталеплавилку. Уж не знаю, какой он был квалификации. И через год женился. Лет сорок ему было, когда сосватал вдвое моложе себя португалку. Естественно, белую.

Сто пудов, драпанул он за океан, бросив в Германии свою фрау. Не поверю, что не был он семейным. Скорее всего, были и жена и дети. Только вот удрал он и про них не вспомнил.