Критические статьи, очерки, письма - Страница 144

Виктор Гюго.

Отвиль-Хауз, 17 декабря 1872

Милостивый государь!

Я не имел понятия о вашем существовании.

Сегодня мне сообщили, что вы существуете, и даже, что вы епископ.

Охотно этому верю.

Вы были настолько любезны, что написали обо мне несколько строк, которые доведены до моего сведения и которые я здесь привожу:

«Виктор Гюго, великий, суровый Виктор Гюго, прославленный поэт демократии и всемирной республики, в то же время несчастнейший человек, обремененный рентой в более чем триста тысяч франков (подчеркнуто в подлиннике), некоторые даже говорят — в пятьсот тысяч франков (подчеркнуто в подлиннике). Его гнусная книга «Отверженные» принесла ему единовременно пятьсот тысяч франков. Однако нигде не найти упоминаний о щедротах, которыми поэт, по влечению своего любвеобильного сердца, без сомнения, осыпает своих подопечных из трудящихся слоев. Говорят, что он настолько же скуп и настолько же эгоистичен, насколько хвастлив».

За сим следуют две страницы, написанные в том же духе, относительно Ледрю-Роллена, который «несметно богат», о Рошфоре, который был «арестован в Мо со множеством банковых билетов, зашитых в подкладке его сюртука», о Гарибальди, — его вы иначе не называете, как Гарибальди-пашой, — «который воюет, сам не участвуя в боях», у которого войско состоит из «пятнадцати тысяч бандитов, отъявленных трусов» и который «спасся бегством, захватив с собой наши миллионы», и т. п. и т. п.

Не стану терять времени, милостивый государь, на то, чтобы сказать вам, что в приведенных десяти строках нет ни одного слова правды, — вы сами это знаете.

Я ограничусь тем, что отмечу содержащуюся в них литературную оценку — эпитет «гнусная», данный моей книге «Отверженные».

В «Отверженных» выведен епископ: он добр, чистосердечен, смиренен, он относится ко всем по-братски, наделен острым умом и вместе с тем кротостью, его благословения проникнуты всеми добродетелями, — вот почему «Отверженные» — гнусная книга.

Отсюда следует, что «Отверженные» были бы превосходной книгой, если бы выведенный в ней епископ был человеком, преисполненным лицемерия и ненависти, если бы он оскорблял людей, если бы это был бездарный и грубый сочинитель, злобный идиот, презренный писака самого низкого разряда, распространитель полицейской клеветы, лгун с жезлом и в митре.

Быть может, второй епископ более соответствует действительности, чем первый? На этот вопрос надлежит ответить вам, сударь, — вы разбираетесь в епископах лучше, чем я.

Ваш покорный слуга

Виктор Гюго.

Отвиль-Хауз, 12 апреля [298]

Дорогой Огюст, не кажется ли вам, что французские газеты, включая и «Le Rappel», слишком любезны по отношению к этому презренному Гранту, которого, к великому сожалению, снова избрали. С франко-американской нотой стоит ознакомиться. Прилагаю ее. Маркан принес мне эту выдержку из «Leslie's Illustrated». Мне кажется, что было бы очень хорошо перепечатать ее в «Le Rappel». Нельзя же все-таки допускать, чтобы этот Грант безнаказанно предавал и Францию и Америку.

Ах, какие вы написали страницы об Эсхиле и смертной казни! Это просто замечательно! Какой у вас большой и светлый ум!

Благодарю вас за доброе слово обо мне в «Les Debats». Что это за неблагодарные старцы!

Неблагодарным я никогда не буду, вот почему я всей душой люблю вас.

В. Г.

6 марта 1873

От всей души желаю вам успеха в вашей работе над Марион Делорм. Посылаю вам согласие, о котором вы просите. Вы докажете, я в этом не сомневаюсь, что сила вашего таланта не уступает его изяществу.

Целую ручки моей прелестной королевы.

Виктор Гюго.

Отвиль-Хауз, 9 июня 1873

Сегодня в половине первого дня я дописал последнюю строчку книги «93-й год», — дописал тем самым пером, которым сейчас пишу вам. Эта книга — начало большого труда. Я не уверен, успею ли я еще создать ту огромную эпопею, которую задумал, и мне все же хотелось написать эту первую ее фреску. Остальное — еще впереди. Deo volenta. [299] Она будет называться:

Первая часть — «Гражданская война». Она посвящена Вандее. Думаю, что всего получится два тома.

Если бы вы были здесь, мой дорогой, мой чудесный друг, я почитал бы вам что-нибудь из нее.

Спешу сообщить вам о том, что разрешился от бремени, поэтому пишу такое коротенькое письмо. Скоро напишу подробнее.

В. Г.

8 августа 1873

Г-н герцог и досточтимый собрат, я обращаюсь к вам как к члену Французской Академии. Событие огромной важности должно сейчас совершиться. Один из наиболее известных современных писателей, г-н Анри Рошфор, осужденный по политическому делу, будет, как утверждают, сослан в Новую Каледонию. Каждый, кто знает г-на Анри Рошфора, сможет подтвердить, что при его чрезвычайно слабом здоровье он не перенесет этой ссылки: или его сломит длинный и страшный путь, или его убьет тоска по родине. Г-н Анри Рошфор — отец семейства, у него трое детей, его старшей дочери семнадцать лет.

Приговор, вынесенный г-ну Анри Рошфору, посягает только на его свободу, мера же приведения в исполнение этого приговора посягает на его жизнь.

Почему именно Нумеа? Можно было бы ограничиться ссылкой на острова святой Маргариты. Ведь приговор не говорит о Нумее. Заключением на островах святой Маргариты этот приговор был бы приведен в исполнение, но не был бы отягчен. Ссылка же в Новую Каледонию явится усилением того наказания, к которому присужден г-н Анри Рошфор. Оно превратится в смертную казнь. Я обращаю ваше внимание на такой новый способ изменения приговора.

День, когда Франция узнает, что могила разверзлась перед этим блестящим и смелым умом, будет для нее днем траура.

Речь идет о писателе, о писателе своеобразном и недюжинном. Вы министр, и вы академик. В данном случае эти ваши высокие обязанности находятся в согласии и содействуют друг другу. На вас легла бы частично ответственность за трагический исход, о неизбежности которого вы были поставлены в известность. Вы можете и вы должны вмешаться. Проявление такого великодушия сделало бы вам честь. Оставляя в стороне политические взгляды и страсти, я прошу вас, милостивый государь и дорогой собрат, прошу во имя литературы, которой мы оба себя посвятили, оказать в этот решающий час свое покровительство г-ну Анри Рошфору и воспрепятствовать его отправке, которая означает для него смерть.

Виктор Гюго.

23 августа 1873

Я прочел вашу книгу, насыщенную жизнью и правдой. Вы человек могучей мысли, вскормленной светом. Не падайте духом, вы на верном пути, поэтому вас ждут страдания. Писатель должен быть праведником. Вы доблестно перенесете все последствия вашей деятельности. Благодарю вас за то, что вы посвятили мне одну из прекраснейших страниц вашей хорошей, смелой книги.

Ваш друг

Виктор Гюго.

23 августа 1873