Критическая Масса, 2006, № 1 - Страница 7

Влияние пантомимы и клоунады заметно и в выборе сценического имиджа, и в тех критериях, которыми руководствуется Гришковец, подбирая актеров для своих спектаклей. Еще в Кемерово он формировал труппу из людей со своеобразной дикцией, обладателей странной пластики или внешности. Этим же критериям отвечают актеры, играющие в «Осаде», и даже «звездный» Александр Цекало — партнер Гришковца в «По По». «У него, — делится Гришковец, — очень яркая внешность, как, надеюсь, и у меня, и вот от этой внешности — что бы мы ниделали — не уйти». Яркая внешность напрямую связана с особой, запоминающейся пластикой. Следующее требование: актер со своими собственными интонациями и стилем, талантом рассказчика и вкусом к слову. Так, Цекало — «прекрасный рассказчик с очень специфическим собственным построением фраз, даже с неким чуть-чуть звучащим киевским говором». Все эти качества нужны актеру для того, чтобы передать речь во всей ее фактурности и многомерности. Как следствие усталости от бесконечных разговоров о себе, в «По По», как, впрочем, и в «Осаде», исчез и интерес к изображению рождающегося слова. Индивидуальные интонации актеров служат теперь созданию комического эффекта. Комическое преобладает над лирическим.

В спектакле пересказываются сюжеты рассказов «Колодец и маятник», «Убийство на улице Морг», «Бес противоречия», «Бочонок Амонтильядо», «Заживо погребенные». Гришковец пересказывает классику, помещая классический сюжет в живую языковую среду и тем самым его остраняя 13. Макабрические истории наполняются сниженными подробностями, и страшное становится уморительно смешным. Переход с возвышенной интонации на бытовую, «заземление» экзистенциальной проблематики легко превращает ужасы — в ужастики. Страшный посланец судьбы — ворон с его nevermore — превращается в тупую птицу, которую обучили одному-единственному слову, которое она теперь и повторяет невпопад. Замуровывая друга, герой интересуется: «Ну, чего ты замолчал, обиделся, что ли?» Ан нет — он там баночки с грибочками нашел, детские саночки, увлекся — изучает. Отравив дядю, герой просыпается с мыслью: как там дядя себя чувствует? Перед ураганом в замке дают «штормовое предупреждение», а в магазине «Все для дома» продаются не только лопаты, но также отравленные свечи, яды и т. д.

«Чтобы убить дядю, нужен багаж знаний», — констатирует герой Цекало, приступая к рассказу о том, как он таки своего дядю убил с помощью отравленной свечи. «У каждого из нас есть одноклассники или коллеги, которых похоронили заживо», — заявляет герой Гришковца, отчасти пародируя собственную интонацию. Пародийный эффект возникает и когда он меланхолично задумывается вслух о том, как невесело это — «проснуться в гробу», и еще больше усиливается, когда герой Цекало с бодрым удивлением сообщает, что все его родственники как-то так «у-у-у-умерли».

Сближая страшное и смешное, Гришковец отчасти приближается к хармсовской поэтике 14. Рассказы персонажей о всевозможных убийствах создают полное ощущение бессмысленности и абсурдности и рассказываемого, и происходящего на сцене. Однако элементы пантомимы, присутствующие в спектакле, переводят его в несколько иной регистр, возвращая ему экзистенциальное измерение. Так, двое персонажей в какой-то момент грустно замирают посреди сцены, берутся за руки и, раскачиваясь в такт минималистской музыке Филиппа Гласса, смотрят пустыми глазами вдаль. Этот эпизод кажется одним из самых важных в спектакле. Он очень напоминает фрагменты из спектаклей полунинских «Лицедеев»: так ребенок «зависает» посередине игры, внезапно ощутив связь с чем-то потусторонним, но не умея ни понять, ни объяснить своего состояния.

Театральная критика дружно назвала «По По» самым инфантильным спектаклем Гришковца, причем программно-инфантильным 15. Если понимать под инфантильностью возвращение к детскому, наивному, игровому, — это так. Однако сам факт создания такого спектакля представляется мне жестом не инфантильным, но волевым, преодолевающим инерцию повторения. Вопрос, в каком направлении дальше будет развиваться Гришковец как художник, интриговал четыре года назад. Интригует и сейчас. Поиски власти над большой зрительской аудиторией могли привести Гришковца к дидактической, проповеднической тональности. Однако он создал не просто неидеологическое, но даже местами бессодержательное высказывание. Самодостаточно смешное и вкусовое. Не так уж и важно, просчитан ли этот коммерческий ход. Кто сможет, тот оценит. Стильная штучка. Ручная работа. Вещь в себе и для себя. Спектаклик, в общем.

Дальше — тишина

Легко представить себе, как может тиражироваться прием, на котором строятся «Осада» и «По По». Есть много книжек, которые можно пересказать. В исполнении Гришковца это будет смешно. Когда он перескажет Карлсона и Винни-Пуха, а потом произведения школьной программы — его полюбят еще и дети.

Сейчас Гришковец вынашивает замысел четвертого моноспектакля, который должен выйти через год. Он обещает быть «очень дерзким и по форме, и по высказыванию». Театр является для Гришковца главной и единственной экспериментальной площадкой. Это тот род занятий, где он может реализоваться в полной мере 16 и оценить себя по гамбургскому счету. Где такой же счет может предъявить артисту и зритель. «Я давно уже задумал спектакль, в котором, когда мне не хватит слов, я буду танцевать». В свое время Гришковец прорвался из упорядоченного языка в подвижную, непредсказуемую речь. Теперь он устремляется дальше — в молчание 17. Очень хочется увидеть героя Гришковца танцующим.

1 КМ. 2004. № 2. С. 26. Заявленное тиражирование имени и метода проявляется в многочисленных гастролях за границей и преодолении театра. За два года, перечисляет рецензент, Гришковец издает роман «Рубашка», диск «Сейчас», аудиокнигу «Как я съел собаку», ставит спектакль с профессиональными актерами и играет «всего Гришковца в один день». И это было только начало.

2 «Зима» — не новая пьеса, напротив, первая, написанная Гришковцом не для себя. Ей не слишком везло на сцене. Впервые в 2000 году она была неудачно сыграна в Москве в антрепризе. Позже и удачнее «Зиму» поставил в Воронеже Михаил Бычков (спектакль приезжал в Москву на «Золотую маску»). Спектакль в РАМТе Гришковцу нравится: «Спектакль замечательный, дает однозначный ответ на вопрос „Возможен ли Гришковец без Гришковца“» (здесь и далее цитируются высказывания Евгения Гришковца, опубликованные на его официальном сайте http://www.odnovremenno.ru и на сайте его фан-клуба http://grishkovets.com), а также в рамках многочисленных интервью, данных им разным изданиям за последние несколько лет).

3 «Пьеса, которой нет» — это диалоги о человеческой жизни и судьбе, созданные участниками будущего спектакля на основе их собственного опыта. Темы рассказываемых известными питерскими артистами (Эра Зиганшина, Наталья Попова, Роман Громадский и Вадим Яковлев) историй рождаются из их личных воспоминаний, переживаний, размышлений. При этом каждая история звучит в спектакле как универсальная, понятная любому поколению и любому человеку. Отсутствие закрепленных текстов, возможное их варьирование от спектакля к спектаклю — все это узнаваемые черты метода Гришковца.

4 Ср.: «У Гришковца удобная фамилия — так и следует называть тот непохожий жанр, в котором он работает, чем бы ни занимался, такой вид литературы и искусства. И этот жанр — Гришковец, „гришковец“ — всякий раз другой: и в его писательском смысле, и в нашем читательском» (П. Вайль. Другой Гришковец // Е. Гришковец. Планка. М.: Махаон, 2006. Препринт: http://www.odnovremenno.ru/Grishkovets-Preface.doc).

5 «Ну, думаю, что предложение выступить в одной передаче с Аллой Пугачевой мне все же не поступит. Во всяком случае, в ближайшее время. А если и поступит, я сам откажусь по той простой причине, что у людей, сидящих в зале, я буду вызывать недоумение, а может, и раздражение».

6 Название передачи, по всей видимости, связано с хитом Гришковца «Настроение улучшилось» с первого его музыкального альбома, после которого Сергей Шнуров написал песню «Настроение ухудшилось», включенную им в последний альбом «Хлеб».