КРИСМАСу - Страница 10
Чей-то пронзительный крик заставил его выронить из рук бумаги. Инстинктивно он прикрыл лицо висевшими на шее биноклем-лупой и фотоаппаратом. Мгновенно припомнились слухи о том, что его назначение связано со скоропостижной смертью предыдущего директора. Куда он попал? Ему уже расхотелось проводить какие-либо действия инкогнито. Надо немедленно попасть в офис. Вернуться бы домой живым. Крик повторился. А потом и еще раз. В криках появилась нагнетающая обреченность. Нисияма-канчо робко выглянул из-за мусорного ящика. Теннисная площадка. Девушки играют в теннис. А ведь это мог быть кто-то из Триады, ужаснулся Нисияма-канчо. Прямо перед ним располагался один из второстепенных входов, который проходил через крыло В. Нисияма-канчо дрожащими руками сложил бумаги в рюкзак и, прижимая к груди фотоаппарат с биноклем-лупой, побежал ко входу. Впопыхах он не заметил, как задернулась штора в окне одной из комнат.
7
Ацуко Ямадзаки знала о том, что её муж выиграл в лотерею крупную сумму денег. Как и все жены, она знала о своем муже гораздо больше, чем тот мог даже себе представить. Выйдя замуж за посредственного архитектора без амбиций и будущего, Ацуко покорно посвятила себя семье. Вначале семейной жизни она посвятила себя мужу. Она изучила его досконально и располагала точными данными о скорости роста волос на голове, количестве выделяемого подмышками пота, различала цвет стула после свиных котлет и после риса с соусом карри, нюхом чуяла малейшее приближение особи противоположного пола, держала в уме его единственный пароль на все случаи жизни, и, уж, конечно, была в курсе тайных увлечений благоверного. А как по-другому? Закончив трёхлетнее училище, штампующее специалисток в искусстве домоводства, она являла собой живой пример профессиональной жены.
Ацуко могла вести хозяйство, исходя из любого бюджета. К её глубокому сожалению, она не была женой премьер-министра, а потому не имела возможности тратить миллионы иен на говорящие стиральные машинки и ежемесячную перепланировку кухни. Её бюджет был весьма и весьма скромным. Но она, не жалуясь на судьбу, мужественно справлялась. Продукты Ацуко покупала только после половины девятого вечера, когда супермаркеты, опасаясь не сбыть скоропортящийся товар, делали масштабные скидки. Распродажа являлась ключевым событием и в вопросах приобретения одежды. Редко кто из мужчин участвовал в показательных выступлениях такого рода. Они предпочитали наблюдать за своими женами издалека, словно римские сенаторы за гладиаторами. Ацуко подходила к процессу основательно. Очередь она занимала еще накануне, сразу после окончания работы магазина. Переночевав на бетонном полу, Ацуко прежде всего проводила психологическую подготовку. Она демонстративно раздевалась до исподнего, что уже приводило к образованию вокруг нее внушительной воздушной пробки. Из сумки доставалась спецформа для распродаж: бейсбольные подлокотники, лыжные наколенники, футбольные шиповки, велосипедная каска, боксерская капа и перчатки для гольфа. Затянув жизнеутверждающую песню “Пойдем вместе, глядя в небо”, безголосая Ацуко крепила амуницию к телу. Когда рык затихал, знаменуя собой долгожданный конец пытки, желающих в её компании отправиться куда-либо оставалось минимальное количество. Это обеспечивало Ацуко некоторое преимущество на старте. Магическая сила скидок все равно превращала всех в единую массу, но желание урвать кусок получше и подешевле заставляло её идти на самые провокационные тактические действия.
В училище Ацуко настолько прониклась житейской глубиной спецкурса “Экономия воды и электроэнергии”, что это не могло не отразиться на жизни её семьи. Горячая вода набиралась в ванну только раз в неделю. Сначала мылся муж и только потом Ацуко. Выловив с помощью сачка образовавшиеся после купаний посторонние тела, Ацуко плотно закрывала ванну деревянной крышкой до следующего дня. С электроэнергией Ацуко тоже старалась избегать панибратства. Особенно зимой. Обычно температура воздуха в Токио не опускается ниже ноля. Однако этого достаточно, чтобы внутри стандартного дома гулял сквозняк и на забытом мужем стакане с пивом к утру образовывалась ледяная корка. Но Ацуко с гневом отметала перспективу общения с калорифером, как неуместную блажь. Ведь не на Северном же полюсе! Она надевала на себя и на мужа все шерстяное, что было в доме, включая варежки и шапку-ушанку, привезенные её дедом из гостеприимного сибирского плена. Таким образом, Ацуко поддерживала в доме очаг, кормила, одевала и сохраняла в спортивной форме своего мужа.
По окончанию беременности Ацуко переключила все свое внимание на ребенка. Мальчик родился с огромной головой и крошечным телом, с короткими конечностями и всеми признаками бесконечно счастливого отношения к окружающим. Жить, как показалось, стало проще. Ночи она проводила вместе с ребенком, а муж сам с собой в отдельной комнате. Вывести ребенка из перманентного состояния счастья Ацуко даже и не пыталась. Попробовали было врачи, но и они тоже не особо усердствовали. На каком-то этапе поддержание такого состояния ребенка стало требовать больших расходов. Эту проблему Ацуко решала так, как её научили в училище. Когда муж ещё предметно интересовался противоположным полом, она встречалась с каждой его новой пассией и предлагала деньги. А точнее, посреднические десять процентов. Вместо бесполезных подарков, от фавориток требовалось под разными предлогами выманивать с мужа наличные. Со своей стороны, Ацуко обязалась создавать у мужа правильную иллюзию мира. В результате были довольны все: и муж, и его подружки, а ребенок даже больше обычного. Ацуко имела безукоризненную репутацию любящей матери и внимательной жены. Восхищения любовниц мужа зачастую доходили до того, что они просили её поделиться секретами построения семейного счастья.
Ацуко оказалась совсем не готова к тому, что произошло с её мальчиком в восемнадцатый день рождения. В тот день ощущение благодати на какой-то момент отпустило парня, и на смену пришло тривиальное половое влечение. Это случилось прямо на железнодорожной платформе в ту минуту, когда сопровождающие лица отвлеклись на покупку воды. Сын Ацуко снял штаны и в таком виде попытался вступить в контакт с девушкой в школьной форме, которая, разговаривая по мобильному, уверенной рукой поправляла макияж. Даже как будто не заметив попытки проявления внимания, девушка привычным движением увернулась, а именинник со всего маху грохнулся прямо на рельсы, въехав в бездушное железо головой. Примчавшись в больницу, взмыленная Ацуко с пониманием выслушала сбивчивые объяснения сопровождавших о том, что её мальчик, вероятно, стал ощущать себя обузой для родителей и попытался кратчайшим путем, сразу без штанов, уйти в мир иной. Серию бесконечных взаимных поклонов и извинений прервало появление из палаты главного виновника событий. Он очень доступно и как-то по-деловому заявил, что теперь он ей не сын, а дочь, и потребовал женскую одежду и косметику. Получив желаемое, сын, то есть теперь дочь, переоделся, накрасился и, не прощаясь, ушел в ночь. После этого сына-дочери родители никогда больше не видели. До Ацуко доходили слухи, что её чадо имело бешеную популярность в клубах во втором блоке Синджюку. Многообещающее самокопание привело её на лекцию по "Спонтанному дзен-садоводству на каждый день", где она зависла на фразе: "цветы начинают увядать, когда мы хотим их сохранить; сорняки начинают расти, когда мы не желаем их появления".
Ацуко ненадолго заскучала. От избытка неуемного темперамента она поселила у себя абсолютно глухую и неподвижную мать. После её переезда в поведении мужа появились настораживающие оттенки. Все началось с того, что он предложил поместить тещу в дом престарелых. Дело было зимой. Накануне прошел снег, и температура горячей воды шестидневной давности в ванне немногим отличалась от температуры воздуха на улице. Ацуко бережно раздела мать и положила её в ванну, после чего отправилась поговорить с мужем о причинах его решения. Несмотря на то, что старушка не могла двигаться самостоятельно, ледяная вода заставила её впервые за долгие годы встать на ноги и с гордо поднятой головой выйти на сушу. Некоторое время она стояла перед зеркалом, рассматривая посиневшее от холода и обвисшее от возраста нагое тело. Широко улыбнувшись беззубым ртом своему отражению, она окончательно перешла границы возможного. Припадая на обе конечности, старушка покинула ванную комнату и появилась в гостиной как раз в тот момент, когда Ацуко сообщила мужу, что согласится на перевозку матери только при условии увеличения домашнего бюджета.