Криппен - Страница 97

— Мы будем там счастливы, правда? — спросил он. — Я могу на тебя положиться?

— Конечно, можешь, Хоули. Но почему ты об этом спрашиваешь?

Она взглянул на нее и понял, что момент в конце концов настал. Все это время он ждал и молился, чтобы она рассказала ему правду, но его надежды рухнули: он безумно ее любил, и ему нужно было все выяснить, прежде чем они доберутся до Канады. Он долго думал над тем, стоит ли ворошить это осиное гнездо, но ведь всегда оставалась опасность, что когда-нибудь в будущем это может встать между ними стеной. Разве лучше притворяться, что не знаешь правду?

— Мы должны быть честными друг с другом, Этель, — сказал он. — Ты это понимаешь? С той минуты, как сойдем на сушу, нам нельзя будет друг другу лгать. Только так можно сохранить наши отношения. А все, что было в прошлом, пусть там и останется. С завтрашнего дня нам не нужно будет об этом вспоминать. Но если ты хочешь что-нибудь мне рассказать, сейчас самое время.

Этель удивленно уставилась на него, поморщившись от этих странных слов. Она не могла понять, куда он клонит.

— Не знаю, о чем ты говоришь, Хоули, — сказала она. — У меня от тебя нет никаких секретов.

— У меня от тебя тоже, Этель. И мне кажется, я знаю все твои. Но почему-то мне хотелось бы услышать о них из твоих уст.

Она вздрогнула.

— Ты меня пугаешь, Хоули, — сказала она, боясь посмотреть ему в глаза. — Что с тобой? Ты не заболел?

— Нет, я здоров, — ответил он, улыбнувшись, и обнял ее. — Просто помни: я знаю, что ты любишь меня, а я люблю тебя и нас ничто не в силах разлучить. Ты так много для меня сделала, и если понадобится, я отдам за тебя жизнь.

— Но мы ведь не собираемся расставаться, Хоули, — смущенно сказала она.

Он крепче ее обнял и прижался к ней всем телом, склонив голову и стиснув с такой силой, что у Этель сперло дыхание. Прижавшись губами к ее уху, он резко, быстро прошептал:

— Я знаю, что ты сделала, Этель. Знаю, что ты сделала с Корой.

Эти слова не сразу дошли до ее сознания, и когда это наконец случилось, Этель широко открыла глаза и начала отбиваться от Хоули, пытаясь вырваться из его тисков, но он держал ее слишком крепко. Она не могла поверить в то, что он сказал, и почти боялась его, словно вовсе не она, а сам Хоули убил Кору Криппен, и теперь претендовал на вторую жертву.

— Хоули, — сказала она, но ее голос заглушала его грудь. — Хоули, отпусти меня.

Этель пнула его и, спотыкаясь, попятилась через всю каюту — лицо бледное, настоящие волосы выбились из-под Эдмундова парика. Ей не хватало храбрости взглянуть ему в лицо: вдруг он ее ненавидит?

Но в конце концов она подняла взгляд: Криппен смотрел на нее с ласковой улыбкой. С пониманием. И благодарностью.

— Все хорошо, — сказал он. — Я уже давно знал.

— Откуда? — спросила она, открыв от изумления рот. — Откуда ты узнал?

Хоули пожал плечами.

— Мы с Корой долго прожили вместе, — сказал он. — А с тобой много лет проработали в аптеке. Неужели ты думаешь, я не отличу ваших почерков?

— Не понимаю, — произнесла она, и ноги у нее подкосились.

— Письмо, Этель, — ответил он. — Письмо, которое ты написала от имени Коры, где она признавалась, что уходит от меня. Я знал, что его написала ты. Всегда знал.

— Но ты ведь ничего не сказал.

— Потому что надеялся — ты расскажешь мне сама. Надеялся, что ты полностью мне доверяешь. И теперь я говорю тебе: ты можешьмне доверять.

Этель открыла от изумления рот. Он все знал и ничего не говорил? Невероятно.

— И давно? — наконец спросила она, сев на кровать, чтобы не упасть на пол. — Давно ты узнал?

— В первую же ночь, когда остался у тебя, — ответил он. — В ночь, когда ты ее убила. Я проснулся, когда ты уходила. Видел, как ты надела пальто и шляпу. Когда проходила мимо двери спальни, заметил у тебя накладные усы. Наверно, это было первое появление мастера Эдмунда Робинсона. Правда, постарше.

— Хоули, не надо…

— Я не мог понять, что ты делаешь, и поэтому, как только ты ушла, быстро оделся и отправился следом, закрыв дверь на задвижку, чтобы можно было вернуться. Я шел за тобой аж до Хиллдроп-креснт и ждал снаружи. Видел, как ты еще на улице достала пузырек — я предположил, что это яд, — и заметил: тебе кажется, что вокруг никого нет. Я мгновенно понял, что ты задумала: было такое чувство, словно я уже мог читать твои мысли. — Он печально склонил голову и сел рядом с ней на кровать. — Мне хотелось остановить тебя, — сказал он, — но в то же время я желал, чтобы ты довела все до конца. Я знал: только так мы сможем быть вместе. И еще я знал, что никогда не сделал бы этого сам.

По щекам Этель ручьями катились слезы.

— Я сделала это ради тебя, — сказала она. — Ради нас.

— Знаю. И я позволил тебе. Я виноват не меньше тебя.

— Но ты ничего не сказал.

— Я надеялся, что ты расскажешь мне сама. Поддерживал вместе с тобой иллюзию того, что Кора ушла, поскольку ждал, что ты откроешь мне правду. Солгал инспектору Дью. Вел себя так, словно я ни в чем не виновен, но это было не так. Хоть я и не убивал ее, Этель, клянусь богом, ее смерть обрадовала больше всего меня.

— Ты меня ненавидишь?

— За что?

— За то, что я совершила. Это чудовищно.

Хоули рассмеялся.

— Это онабыла чудовищем, — процедил он сквозь зубы. — И заслуживала смерти. Я думал, ты, возможно, догадывалась, что я знаю.

— Ни секунды.

— Право же, Этель, — сказал он, мягко ее дразня. — Эта история со шляпной коробкой. Слегка мрачноватая, ты не находишь? В какой-то момент я даже подумал, ты хочешь оставить у нас ее голову на всю жизнь.

Этель уставилась на него, и у нее по коже пробежал мороз. Хотя, конечно, она сама отравила, расчленила и закопала Кору Криппен, в Хоули чувствовалось что-то зловещее, и теперь это ее тревожило. Она совершила преступление из ревности, желая остаться с любимым мужчиной. Оберегала его от правды, но он полностью ее обманул, оказавшись даже лучшим лжецом, нежели она. И он следил за ее обманом почти что с радостью, словно все это — не более чем игра. Она огляделась, подумав, что открыт иллюминатор: казалось, будто каюта наполнилась ледяными глыбами.

— Не уверена, что понимаю тебя, — нервно сказала она. — Почему ты об этом молчал?

— Потому что я люблю тебя, Этель, — просто ответил он. — И верю, что мы можем быть счастливы вместе. Как веришь и ты, я знаю. Мы друг для друга — единственная возможность обрести счастье. И я бы с радостью отдал за тебя жизнь, если бы это потребовалось. Но я надеялся, что ты полностью мне доверяешь и расскажешь, что совершила. Я ждал все плавание, что ты честно признаешься, но сегодня утром понял — ты хочешь сохранить все в тайне. И я не хотел, чтобы между нами оставались секреты.

— А в тот день, когда ко мне приходил инспектор Дью, — сказала она. — Когда ты стоял на улице поддеревом? Ты тогда уже знал?

— Я вошел в дом, промокший и продрогший от холода, и сделал вид, что понял, почему ты хотела встретить его одна. Однако в душе продолжал думать о том, что через пару дней все равно придется покинуть Лондон. Если бы ты не предложила уехать, это все равно сделал бы я. Мы все время думали об одном и том же, Этель, только ты этого не знала. Мы одного поля ягоды — ты и я. Это доказывает, что мы просто созданы друг для друга.

Этель сглотнула. Впервые она пожалела о содеянном. Она отняла жизнь у другого человека. К горлу подступила тошнота, и ей стало дурно от того, как она это совершила, — от своего же бессердечия, жестокости, оттого, каким мрачным способом избавилась от тела. «Так вот в кого я превратилась? — подумала она. — Вот на что я способна ради любви?» Этель показалось, что стены каюты смыкаются со всех сторон, и она подумала, что если еще хоть минуту останется здесь с Хоули, то упадет в обморок. Она быстро встала, решив подняться на палубу, выйти на свежий воздух — но застыла на месте, услыхав стук в дверь. Хоули раздраженно обернулся.