Крик или Спектакль для двоих - Страница 8

Клэр (с улыбкой, в которой легкая грусть). Да, она приоткрыта, но этого вполне достаточно, чтобы уловить смысл происходящего…

Феличе (вместе с ее последними словами). Так мы идем или даже эту возможность упустим?

Клэр. Мы идем — и сейчас же. Так даже вопрос не стоял, ты ведь знаешь.

Феличе. Хорошо. Наконец-то согласилась.

Пауза.

Клэр (напуская на себя требовательный вид). Но ты ведь не одет как следует. Для такого выдающегося случая я хочу, чтобы ты хорошо выглядел. Закрой-ка на минутку дверь.

Феличе. Если ее сейчас закрыть, она может уже никогда не открыться.

Клэр. Я только — только поднимусь и принесу твой летний пиджак и к нему какой-нибудь хороший галстук. (Идет в глубь сцены.) О, а ведь ступенек-то нет!

Феличе. Декорацию не достроили.

Клэр. Знаю-знаю, ты мне говорил. (Смотрит на авансцену.) Я поднялась наверх, а ты остался в гостиной один.

Феличе. Да, я остался один в этой комнате, с открытой дверью. С улицы доносились какие-то голоса, крики, дьявольский смех. «Психи, психи, психи, пси-и-хи!» И я ее захлопнул, а ведь только что сказал…

Клэр. Ты сказал, что она может уже никогда не открыться. (Внезапно поворачивается и смотрит на авансцену.) О, так ты еще здесь!

Феличе. Да, конечно. Жду тебя.

Клэр. А разве я долго…?

Феличе. Нет, но я не был уверен, что ты и в самом деле вернешься.

Клэр. А я вернулась, и вот твой пиджак, а вот галстук. (Протягивает пустые руки.)

Феличе. Но их не видно.

Клэр (с притворной улыбкой). Надень же свой невидимый пиджак и невидимый галстук.

Феличе. Я покажу это жестами…

Клэр. А, какая разница! Причешись!

Феличе. Где расческа?

Клэр. Во внутреннем кармане. Я ее туда положила.

Феличе. Правда? Да, спасибо… (Делает жест — достает расческу из невидимого пиджака.)

Клэр. О, дай я это сделаю! (Приглаживает пальцами его волосы.)

Феличе. Достаточно. Так хорошо.

Клэр. Постой спокойно еще минутку.

Феличе. Нет-нет, достаточно Клэр.

Клэр. Да, так хорошо, теперь ты джентльмен — ну как такому не отпустить в кредит, да у нас в Нью-Бетесде — в любом магазине!

Феличе. Гммм…

Клэр. А ведь дверь-то закрыта. Почему ты закрыл ее?

Феличе. Потому что летит пыль.

Клэр. Как летит, если ветра нет?

Феличе. Был, потому я и…

Клэр. Закрыл дверь. А ты в состоянии открыть ее еще раз?

Феличе. Да, конечно. (Опять включает магнитофон. Затем, после небольшого колебания, распахивает дверь настежь.)

Клэр. Чего же ты ждешь?

Феличе. Жду, чтобы ты вышла.

Клэр. Иди первый. Я за тобой.

Феличе. Но откуда я знаю, пойдешь ты или нет?

Клэр. Если я что-то решаю — то уже окончательно.

Феличе. Тогда и выходи первой.

Клэр. А ты за мной? И только я выйду — ты тут же и защелкнешь…

Хватает ее за руку и насильно тащит к двери. Она тяжело дышит.

Феличе. Выходи!

Клэр. Посмотри, есть ли…

Феличе. Никаких парней на улице нет!

Клэр. Можно мне шляпу-то поправить?

Феличе. Перестань заниматься ерундой. Ведь день-то не вечен — и ты это знаешь. Выходи!

Он толкает ее в отрытую дверь. Она тихо вскрикивает. Он закрывает дверь и выходит, лицом к публике.

Здесь в спектакле должна быть маленькая пауза, пока я пройду за сцену осветить фасад. (Уходит за сцену.)

Клэр (испуганным шепотом). О Господи, не оставляй меня здесь одну!

Феличе. Только на секунду, на одну секунду. (Он идет за кулисы. Дверь освещается янтарным светом. Он возвращается, берет ее за руку и проводит немного вперед.) Какой прекрасный день!

Клэр (напряженно). Да!

Феличе. Лучше и не придумаешь, если вообще можно придумывать дни.

Клэр. Да!

Феличе. Не понимаю, чего мы здесь ждем. А ты?

Клэр качает головой и пытается засмеяться.

Стоим, будто такси ждем. А отсюда до Гроссмана всего-то полквартала.

Клэр. Не знаю почему, но меня трясет. Ничего не могу с собой поделать. На мистера Гроссмана это произведет плохое впечатление.

Феличе. Назад ты уже не вернешься. Я тебе не позволю.

Клэр. Феличе, пока ты будешь у мистера Гроссмана, я могла бы позвонить в бюро помощи — тем людям, которых мы не хотели принять у себя. Теперь я могла бы пригласить их к нам и ответить на все вопросы. И мы могли бы получить от них помощь, даже если мистер Гроссман нам не поверит.

Феличе. Клэр, перестань морочить мне голову. Пошли.

Клэр. Я что-то забыла в доме.

Феличе. Что?

Клэр. Свой, свою…

Феличе. Видишь, ты даже не знаешь что, значит, не важно.

Клэр. Нет важно, даже очень… Ах, вату, я затыкаю ею нос, когда идет кровь, а это может произойти почти в любое время. Вон какая пыль от известки!

Она быстро поворачивается к двери, но он становится у нее на пути, заслоняя дверь руками. Она негромко вскрикивает и бежит к окну. Он тоже бросается к окну и не дает ей в него влезть.

Феличе. В окно ты не влезешь!

Клэр. Нет влезу! Пусти, я должна! У меня сердце болит!

Феличе. Я что — насильно должен тащить тебя к Гроссману?

Клэр. Как только попаду в дом — тут же позвоню в бюро помощи, клянусь тебе!

Феличе. Врунья! Врунья и трусиха!

Клэр. О Феличе, я…

Бежит к двери. Он остается у окна. Она заходит в интерьер и, сжимая руки, смотрит на него из комнаты. Он перешагивает через низкий подоконник, и секунду они молча смотрят друг на друга.

Феличе. Если мы не можем пройти полтора квартала до гроссмановского рынка, тогда мы не сможем больше жить вместе ни в этом доме, ни вообще где-либо — только в разных зданиях. Поэтому слушай, Клэр: или ты выйдешь, и мы пройдем всю эту процедуру у Гроссмана, или я ухожу навсегда, и ты останешься здесь одна.

Клэр. Ты же знаешь, что я сделаю, если останусь одна.

Феличе. Да, поэтому я беру ее за руку и кричу прямо в лицо: «А ну-ка выходи!» И тащу к двери.

Клэр. А я, я за что-то ухватилась, вцепилась… вцепилась — насмерть!

Феличе. Да уж, вцепилась!

Клэр. Вцепилась в то, чего нет на сцене, — в стойку перил, двумя руками — и оторвать он меня не смог.

Феличе. Ну и оставайся одна! Я ведь уйду и не приду никогда! Буду идти себе, идти, идти и идти. И все дальше и дальше!

Клэр. А я буду ждать!

Феличе. Чего?

Клэр. Тебя!

Феличе. Долго же тебе придется ждать, дольше, чем ты думаешь. Итак, я ухожу. Про-щай! (Отходит от окна.)

Клэр (кричит ему вслед). Но только ненадолго! Возвращайся скорее!

Феличе. Как же! (Выходит на авансцену и, тяжело дыша, рассказывает публике.) Надеюсь, зрители представят себе фасад дома — а я как раз перед ним и стою, — он закрыт подсолнухами, и меня почти не видно. Итак, я стою там — и ни шагу дальше. Без нее я не могу существовать. Нет, не оставлю ее одну. Я брошен на произвол судьбы, мне так холодно. А позади дом. Чувствую, как он тихо дышит мне в спину и даже греет. Словно любимая рядом. Я уже сдался. А он такой старый, обветшалый, теплый, и словно успокаивает, шепчет: «Ну не уходи же! Брось эту затею. Войди и останься.» Приказывает, но так нежно! И что было делать? Конечно, подчиниться. (Поворачивается и входит в дом.) И я вернулся, тихо-тихо. А на сестру даже не взглянул.