Крестовый поход восвояси - Страница 12

– Да ну тебя, – огрызнулся я. – Ты еще никуда не поехал, и уж тем более не вернулся, увенчанный лаврами.

– Так это мы быстренько! – Лис склонил голову перед Муромцем. – Мудро баешь, Володимир свет Ильич. Как ты сказал, так я и сделаю. Проберусь в княжий стан змеей неслышною, передам все от слова до слова. Соловьем разольюсь. Уговорю Олега Ярославовича не обнажать меча против войска нашего.

– Вот и славно. Как только передовые дадут знать, что дружина княжья супротив стоит, пойдешь туда послом.

– С превеликой радостью, – вновь склонился в поклоне Лис.

Однако время шло, а передовые разъезды, посланные Муромцем в поиск, все не докладывали и не докладывали о появлении изборской дружины.

– Не, ну это издевательство, – возмущался Лис, денно и нощно вынашивающий в голове страстные монологи, предназначенные для ушей князя Олега. – Мы на войне или куда? Он полководец или где? Шо он себе думает? Мы уже три дня в пути, а изборским духом даже и не пахнет!

– Вот именно, что полководец, – лениво отозвался я, придерживая Мавра, рвавшегося перейти с шага на рысь. – Наверняка он выступил к Пскову и оттуда послал известие, что идет на нас. Силы у него невелики, но зато они будут свежими, да плюс за спиной мощная крепость. А наше войско порядком утомится в дороге, да к тому же пока оно все дотянется до Пскова, князь Олег успеет разгромить добрую его половину на марше.

– Ну, это еще бабушка надвое сказала.

Я пропустил его фразу мимо ушей. Уже вечерело, и пора было позаботиться о ночлеге. Сказать по правде, меня уже немного утомила необходимость ночевок под открытым небом среди березовых рощ, дубрав, сосновых боров и уж черт знает чего, произрастающего в этих краях повсеместно. Я с грустью вспоминал те времена, когда мне уже приходилось тащиться через всю Русь, точнее, Россию, направляясь в гости к Емельяну Пугачеву, а потом от него, ко двору Екатерины II. Но к тому времени дороги все же обросли постоялыми дворами, селами, да и с городами было погуще, а здесь: леса, леса и снова леса, сколько охватывал взор.

Закончив пререкаться с Лисом, я послал трех всадников подыскать поляну, достаточно большую, чтобы вместить наш отряд. И когда последний луч солнца скрылся за лесом, мы стали лагерем на лесной опушке вблизи ручья, стремительно несшего свои воды к маячившей впереди реке. Направленные за дровами воины вернулись с охапками валежника, кашевары наполнили водой свои котлы, и вскоре стоянка приобрела вполне жилой и даже довольно уютный вид.

Спустя пару часов, когда каша была съедена и котлы вымыты, отзвучали песни Лиса и долгие истории о былых боях и странствиях, над лагерем повисла тишина, нарушаемая лишь богатырским храпом да фырканьем лошадей.

Мы с Венедином сидели у костра, подбрасывая в огонь ветки и негромко переговариваясь.

– Скажи-ка, дядя, – тихо спросил Лис, – сколько, по твоим прикидкам, мы должны еще торчать на моей исторической родине, собирая ягоду-малину для институтского пирога?

– Все зависит от того, на какой уровень информации рассчитывает наше начальство. – Я пожал плечами, продвигая в глубь огня толстую ветку, уже изрядно обуглившуюся на конце. – Ты ж понимаешь, чем полнее будет наш доклад…

– Я понимаю, что для полноты доклада надо пристроиться к Муромцу летописцем. Прямо сказать, я к этому не готов. Уж извини, почерком не вышел. Если командованию нужна установочная информация, значит, сюда хотят посадить стационарного агента. Очень надеюсь, что не нас с тобой. Хотя если вы с присущей вам, милорд, упертостью соберетесь распутать все узлы местной политики, то наши шансы зависнуть здесь до скончания времен растут, шо цены на нефть. Поверь своему старому боевому товарищу: того, что мы уже нарыли, вполне хватит и на доклад, и на то, чтобы ответить на возникшие у начальства вопросы.

– Хорошо. Какие будут предложения?

– Шо я предлагаю? – Лис поднес к губам сухую лепешку, уснащенную тонкими кусками мяса, целый день просаливавшегося под седлом боевого коня. – Я предлагаю сворачивать наши научные изыскания, и как только Муромец укрепится – а я думаю, укрепится он очень скоро, – рвать когти в Хорезм. Наверняка он пошлет туда посольство, даром, что ли, Ганза в него деньги вкладывает.

Я приготовился было что-то ответить ему, но не успел.

– Э-э-э! Ты куда?! – завопил Лис, подскакивая, едва не споткнувшись о положенное у костра бревно. – Вальдар, скорее, он уходит!

Я развернулся на месте, пытаясь разглядеть, что происходит. Один из моих кнехтов, в оцепенении опустив руки и уронив копье на траву, сомнамбулически передвигая ногами, уходил в лесную чащу.

– А ну стой! – заорал что есть мочи Лис и вдруг осекся. – Вальдар, еще один!

Я перевел глаза туда, где дотоле стоял наш второй часовой. Руки, словно плети, висели у него вдоль туловища, сброшенный с плеча высокий варяжский щит лежал поодаль, копье волочилось вслед за ним по земле. Бравый вояка брел вперед, не разбирая дороги, не обращая внимания на ветки деревьев, хлещущие по лицу, узловатые корневища, прячущиеся в густой траве, да и на сами деревья, преграждавшие ему путь. Он брел, не видя ничего, не слыша окрика, все дальше и дальше в глушь леса.

Вот пальцы его разжались, и он выронил копье. Звук этот, почти неслышный в обычное время, колоколом прозвучал для меня сейчас, выводя из тяжкого оцепенения. Я увидел, как Лис длинными прыжками нагнал первого часового и, ухватив его за плащ, повалил на землю. Воин не сопротивлялся, он лишь пытался встать, снедаемый, казалось, единым желанием продолжать свой безмолвный путь в лесную чащу.

Разбуженные Лисовскими криками, к нам на помощь бежали венедские лучники из ближних шатров и пара моих кнехтов от конского выгона. Я бросился вслед второму часовому, крича что-то очень громкое и понимая, что это бесполезно. Догнать несчастного стражника не составило труда. Я знал его уже более полугода. За это время храбрый и сильный дан, с улыбкой ходивший в атаку и проливающий слезы лишь над тяжкими судьбами героев Лисовских баллад, ни разу не подвел меня. Теперь же могучий воин смотрел абсолютно пустыми глазами и, едва трепыхаясь, словно ватная кукла на ветру, пытался вырваться из державших его рук.

Подбежавшие кнехты живо скрутили беднягу длинными кожаными ремешками, приготовленными для ожидаемого полона. Он не сопротивлялся, не размыкал уст, чтоб сказать хоть слово, лишь смотрел немигающим взглядом в сторону леса, пытаясь если не идти, то хоть ползти все дальше от костров стоянки.

– Какого лешего! – орал Лис, не жалея луженой глотки. – Что здесь творится?! Эй! – Тяжелой, как дубовая доска, ладонью он начал охаживать кнехта по щекам. Голова несчастного болталась из стороны в сторону, как привязанная, но он словно не чувствовал этого.

– Не зови лесовика, Венедин, – донесся из-за спины негромкий, но оч-чень уверенный голос.

– А ты кто такой?! – подскочил Лис, хватаясь за рукояти своих коротких мечей, закрепленных у пояса и за спиной.

– Яросвет Вещий, волхв. Не зови лесовика, с ним тут легше не станет.

– А ну, блин, почему оставили посты! Шляется по лагерю кто ни попадя! – Моему другу нужно было срочно спустить пар. Не желая связываться с невесть откуда взявшимся магом, он обрушил гнев на нарушителей устава караульной службы.

– Это Лихомань Болотная, – наклоняясь к ближайшему из связанных стражей и проводя руками у него перед глазами, пояснил ведун. – Все, нет больше человека. Выела разум.

– Что еще за лихомань? – насторожился я, внимательно оглядывая долговязую седобородую фигуру чародея, укутанную в черный с багряным подбоем плащ. Мне уже доводилось видеть его в Новгороде на площади перед схваткой с медведем. Похоже, и он запомнил меня.

– Вестфольдинг? – произнес маг тоном скорее утвердительным, чем вопросительным. Я кивнул, и он, словно ставя для себя крест на этой теме, продолжил: – Лихомань Болотная взору людскому невидима, твари живой неведома. Ни на княжьем пиру, ни в девичьей никто не похвалится, что Лихомань Болотную слыхивал да живым ушел. Крадется ее шепот ночью тихою от воды стоячей, от трясины глубокой. Ехидной[13] злой в уши влезает, сердце холодит и глаз морочит. Кого уж она схватит, никогда домой не вернется: потонуть ему в воде стылой, помереть под замшелою корягой.