КРЕСТ И ЗВЕЗДА ГЕНЕРАЛА КРАСНОВА ИЛИ ПЕРОМ И ШАШКОЙ - Страница 2

В арьергардном бою у Колоцкого монастыря накануне Бородинского сражения 24 августа 1812 года французское ядро раздробило ему правую ногу. Врачи были принуждены произвести срочную ампутацию (в присутствии самого атамана Платова), но спасти жизнь Краснова не оказалось никакой возможности. Герой скончался на следующий день после 14 часов мучений и был похоронен 27 августа 1812 года в Московском Донском монастыре (где через сто тридцать пять лет упокоился и «невостребованный» прах его праправнука, осужденного неправедным большевицким судом за «измену Родине») при скоплении огромных толп народа, провожавших его в последний путь. После гибели генерал-майора И.К. Краснова в нем была напечатана статья с портретом в «Русском Вестнике» — такой чести удостаивались тогда лишь немногие! С 26 августа его имя, как вечного шефа, стал носить 15-й Донской казачий полк.

Судьба славного родоначальника донских Красновых как бы «задала тон» жизни всех его потомков, посвятивших ее беззаветному служению Отечеству. И здесь невольно приходит на ум следующая аналогия.

15 сентября 1921 года в Новониколаевске (теперь Новосибирск) перед «революционным трибуналом» предстал командир Азиатской Казачьей дивизии генерал-лейтенант барон Роман Федорович фон Унгерн-Штернберг, непримиримый враг большевиков и стойкий монархист, покоривший для России Монголию (за одно это он стократ заслуживает, если не памятника, то, по крайней мере, отмены приговора неправедного большевицкого суда!), женатый церковным браком на принцессе Маньчжурской династии Цин, освободивший главу ламаистской «желтой веры» Богдо-гэгэна от красных китайцев, объявленный монголами Белым Богом войны, мечтавший о создании духовно-военного буддийского Ордена для освобождения России, Европы и всего мира от марксистской чумы и подло выданный кучкой изменников клевретам Третьего Интернационала.

Генерал барон фон Унгерн-Штернберг, не веривший до последнего дня в гибель от рук большевицких убийц Великого Князя Михаила Александровича, по благословению Далай-Ламы и Богдо-гэгэна вел своих казаков, бурят, монголов и тибетцев в бой под злато-багряным знаменем с ликом Спаса Нерукотворного, державными двуглавыми орлами, Царской короной и вензелем Императора Михаила II. В своей снискавшей всемирную известность, вышедшей уже после расстрела барона, политической утопии «За Чертополохом», П.Н. Краснов придал восстановившему Престол Романовых в России Императору Всеволоду Михайловичу, сыну Михаила Александровича, возвратившемуся в разоренную большевиками страну от Далай-Ламы из Тибета во главе состоявшего из монгол, бурят, тибетцев и казаков православного Белого воинства, черты барона Романа Федоровича фон Унгерн-Штернберга, а сопровождавшему его казачьему атаману Аничкову — черты другого столь же непримиримого врага большевизма — атамана Бориса Владимировича Анненкова, также павшего жертвой коварства и подлости слуг Коминтерна, предательски заманивших его в ловушку и предавших лютой смерти.

Впрочем, сходной была и судьба других казачьих вождей, к примеру, атаманов Александра Ильича Дутова и Григория Михайловича Семенова. Степные рыцари, они привыкли сражаться с врагом по старинке, в чистом поле, на верном коне, с острой шашкой в руке. А погибали от черной измены, от подлого удара в спину…

Участь барона фон Унгерн-Штернберга, как и всегда в подобных случаях, была предрешена еще до сначала судебной комедии телеграммой Ульянова-Ленина, смысл которой сводился к следующему: «Судить и, в случае установления вины, в чем не может быть ни малейших сомнений (!), немедленно расстрелять». Но главный красный обвинитель, небезызвестный Ярославский-Губельман, замыслил напоследок покуражиться над беззащитным пленником. Вздумав сыграть на «русских национальных чувствах» публики в их самом низменном варианте, он попытался представить Унгерна гнусным отпрыском «остзейских баронов», всегда «сосавших из России кровь» и якобы одновременно «продававших ее Германии». И спросил подсудимого издевательским тоном: «Чем отличился ваш род на русской службе?»

Барон фон Унгерн-Штернберг спокойно ответил: «Семьдесят два убитых на войне».

Этот эпизод вполне мог бы послужить эпиграфом и к судьбе самого Петра Николаевича Краснова, весь род которого пролитой за Россию на полях сражений кровью навеки запечатлел сворю верность Отечеству, какие бы изменнические ярлыки не наклеивали на фамилию «Краснов» выкормыши и последыши большевицкой партии национальной измены.

Сам генерал П.Н. Краснов вспоминал о своих предках в автобиографической повести «Павлоны» в следующих выражениях: «Я коренной донской казак. Мой отец был офицером Лейб-Гвардии 6-ой Донской Его Величества батареи, мой дед служил и был командиром Лейб-Гвардии Казачьего Его Величества полка, мой прадед служил в Войске Донского Атаманском полку, прапрадед, сотрудник Суворова (упомянутый выше Иван Козьмич Краснов — В.А.), служил в Донских полках, был в походах в Турции, Польше и на Кавказе и был убит под Колоцким монастырем накануне Бородинского сражения».

Прославились и старшие братья П.Н. Краснова — Андрей Николаевич (1862–1914), крупный ученый, географ и ботаник, основавший, между прочим, в 1912 году знаменитый Батумский ботанический сад, и Платон Николаевич (1866–1924), выдающийся русский математик, переводчик, литературный критик и публицист.

Донской казачий род Красновых поколениями служил Отечеству «пером и шпагой», а верней — «пером и шашкой».

Как говорится, «не из семьи, а в семью» был и сам Петр Николаевич. Еще шестилетним мальчуганом знал он назубок воинские поучения Суворова, под чьими знаменами его прадед добывал славу России, а к двенадцати годам стал «издавать» свой домашний журнал, совмещая в одном лице автора, редактора, художника и издателя. Эта длившаяся несколько лет литературная игра стала для Петра Краснова порой литературного «ученичества».

Получив, подобно большинству мальчиков его круга, начальное образование дома, юный Краснов поступил в 1-ю Петербургскую классическую гимназию. Через пять лет он, по собственному горячему желанию — как видно, сказалась «военная косточка!» — сменил пятый класс этой гимназии на пятый класс Александровского Кадетского корпуса.

Учился в корпусе блестяще по всем предметам и, окончив его вторым в выпуске, был выпущен из него вице-унтер-офицером, после чего поступил в славившееся суровой дисциплиной Павловское Военное училище.

Павловское училище вело свое начало от Сиротского Дома, учрежденного Царем-рыцарем Павлом I в 1798 году. Все поступившие в него сразу же зачислялись на действительную военную службу нижними чинами «на казенный кошт», что было немаловажно для отпрыска многодетной семьи генерала Краснова, которая — вопреки утверждениям большевицких борзописцев! — подобно огромному большинству военных, да и вообще дворянских семей тогдашней России, отнюдь не купалась в «немыслимой роскоши». Блестяще закончив курс — первым в выпуске! — фельдфебелем 1-й Государевой роты, с занесением имени золотыми буквами на мраморную доску, Петр Николаевич Краснов, по Высочайшему повелению, был произведен в хорунжии, с прикомандированием к Лейб-Гвардии Атаманскому Его Императорского Высочества Государя Наследника Цесаревича полку. С производством в офицеры «павлонов» поздравлял сам Государь Император Александр Ш:

«…Громко и отчетливо сказал нам Государь. Каждое его слово запоминалось нами на всю нашу воинскую службу:

Поздравляю вас, господа, офицерами! Служите России и Мне, как служили ваши отцы и деды. Заботьтесь о солдате и любите его! Будьте ему, как старшие братья! Будьте хорошими наставниками. Учите солдат добру, смелости и воинскому искусству. Кому доведется служить на далекой глухой окраине, не скучайте, не тоскуйте, помните, что вы охраняете Российскую Империю. На вас, юнкера Павловского училища, я всегда надеюсь и верю, что, как вы были прекрасными юнкерами, так будете и образцовыми офицерами Моей славной Армии…Мы закричали ура…Флигель-адъютанты передавали каждому из нас Высочайшие приказы о производстве в офицеры. Это были толстые тетради сероватой «казенной» бумаги. На верху крупными, какими-то «казенными» буквами было напечатано: Высочайший приказ. По военному ведомству. 10-го августа 1889-го года. В Красном Селе.