Крест и посох - Страница 11

– Это она зря. Лучшей всего полежать ей до вечера, да медком отпоить – вот и все лечение, – раздался голос со стороны ворот.

Константин хотел бросить через плечо нечто язвительное и отбрить бесцеремонного нахала, но неожиданно для себя последовал его совету, распорядившись отнести Доброгневу в постель, и лишь после этого повернулся к непрошеному советчику.

– Звал, княже? – склонился тот перед ним в учтивом поклоне.

Иначе назвать это было нельзя – человек кланялся, отдавая должное князю как начальнику и в то же время не раболепствуя, а достаточно высоко ценя и себя. Потому он и опускал голову не особо низко, а в самую меру – ни убавить, ни прибавить.

Да и от него самого исходила какая-то могучая волна уверенности и собственного достоинства, которую Константин также успел очень хорошо уловить.

– Ты кто? – несколько неуверенно спросил князь, успевший за всеми этими хлопотами совсем позабыть, кого он там вызывал к себе и зачем.

– Так ведь Мудрила я, в крещении Юрием прозванный. Ты же сам мне сколько раз заказы давал. Да и сегодня сам подручному моему, Словише, повелел, чтобы я к тебе… – недоуменно пожав плечами, начал было разъяснять тот.

– Ты извиняй, Мудрила, что запамятовал. У меня теперь, после ран, иной раз так случается с памятью, – прервал его Константин и жестом пригласил к себе в покои.

Увидев в дальнем углу двора, близ конюшни Миньку, призывно махнул и ему, после чего направился наверх, а следом, отставая на пару ступенек, чинно шли за прихрамывающим князем Мудрила и догнавший его Минька.

Кузнец, едва только парень поравнялся с ним, с любопытством взглянул на мальца, но ничего не сказал, пытаясь самостоятельно разгадать интересную загадку и сообразить, что могло одновременно понадобиться князю от них обоих.

Едва они вошли в покои, как Константин, обернувшись и требовательно глядя прямо в глаза Юрию, пояснил цель своего вызова. Впрочем, начал он, как повелось с некоторых пор, с комплимента:

– Как там батьку твоего кликали?

– Так три брательника у меня, и все по родителю Степиными прозываемся, стало быть… – начал было обстоятельно разъяснять кузнец, но Константин нетерпеливо перебил:

– Ведаю я, что ты у меня самый лучший по кузнечному делу. – И, прерывая собравшегося было возразить Юрия, веско заметил: – На мой взгляд, и во всем княжестве Рязанском лучше тебя не найти.

Однако лестью невысокого, но крепко стоящего на земле кряжистого мужика пронять, как оказалось, было нельзя, и тот упрямо возразил:

– И получше есть, княже. Петряй в Переяславле да Егорша в Пронске. А уж в Рязани стольной и вовсе. Один дед Липень, кой мне учителем доводился, помимо меня еще двух-трех таких же обучил. За похвалу благодарствую, но токмо мыслится мне, что не за тем ты зазвал меня. – И он выжидательно посмотрел на князя.

– Это верно, – кивнул Константин. – Не за тем. Есть у меня к тебе заказ наиважнейший. И не ведаю я, кто, кроме столь славного искусника, возьмется за это дело и сможет его выполнить. Такого ведь ни ты, ни другой какой мастер на Руси еще не делали, так что первым будешь.

– Оно, конечно, за почет поклон тебе, княже, – Юрий еще раз, хотя уже не так низко, как в первый, склонился перед Константином, – однако заказ твой приять невмоготу мне, княже.

– Это еще почему? – удивился Орешкин.

За три с небольшим месяца он как-то успел отвыкнуть от возражений со стороны простого люда, все больше и больше врастая в княжескую личину, и сейчас уже не столько негодовал, сколько искренне недоумевал, получив отказ, – уж больно непривычно стало такое слышать.

– А нечем делать, – развел руками Юрий. – По зиме исполнил я твой последний заказ. Все в лучшем виде, как ты и повелел. Да и княжичу переделанная мною бронь впору пришлась – сидит как влитая. Я же малость на железо поистратился, вот и пришлось справу[14] свою вместе с кузнею боярину твоему заложить, который куны в резу дает.

Лукавил, конечно, Мудрила, а по-простому если – врал.

Справой той, что он заложил у боярина, кузнец практически не пользовался. Что он, совсем, что ли, из ума выжил, своими руками себя и всю свою семью куска хлеба лишать?!

Хаты лишиться и то не так страшно, чем ее. Сгори ныне его дом со всеми скудными пожитками – вздохнет, погорюет и примется новый ставить. Амбар с зерном полыхнет – и это горе из поправимых. Пока руки есть, да пока они в силах молот сжимать – не пропадет Мудрила, выживет. И сам выкарабкается, и семью всю вытянет.

А вот ежели справы кузнецкой лишится – тут как раз верная голодная смерть и придет.

Потому он вначале бы все остальное в заклад отдал, а уж в самую последнюю очередь… Нет, не справу – сам бы в омут головой нырнул, чтоб не мучиться понапрасну.

Так-то оно куда как проще будет.

И оттого, рассказывая сейчас князю о том, чего не было, он немного стыдился своих слов.

А с другой стороны – куда ему деваться? Ведь не один такой заказ он, по сути бесплатно, для князя сделал – так сколько же можно?!

А просто так тоже не откажешься. У князя порубы знатные да просторные. Скинут за норов и непочтение в ямину, посадив на хлеб-воду, а потом достанут через месячишко и спросят ласково: «Поумнел ли?»

И что отвечать?

Ежели кивнешь согласно головой – иди сызнова задарма трудиться, а откажешься – опять в поруб.

А семью кто кормить будет? Хоть и невелика она – всего-то девка старшая, в крещении Иулианией названная, а так Беляной, да еще сын, Алексием окрещенный, а все равно пить-есть подавай.

Вот и пришлось в кои веки враками спасаться.

Хотя с другой стороны – и не такая уж это откровенная ложь. Справа у боярина лежит в закладе? Лежит. А то, что он ею не пользовался почти, – другой разговор.

– Думал, за месяц рассчитаюсь, когда ты со мной расплатишься, – басил кузнец, пытливо поглядывая на Константина – не перегнуть бы палку. – К тому же ты слово княжье давал и за последнюю работу уплатить, и за то, что ранее заказывал. К дворскому твоему раз пять совался, да куда там – дальше приступка[15] и не пускал. Пошмыгает носом своим длиннющим, дескать, нездоров ты еще, да и назад ужом. Али в житницу или в иную какую подзыбицу[16] нырнет, и нет его. А реза-то растет помалу. Сегодня я ужо вдвое боле против взятого должен.

– Ого, – покрутил головой Костя. – А кто же это из моих бояр такой прыткий?

– Известно кто, – слегка усмехаясь неумело играющему в забывчивость князю – и мне нарочно, поди, на память жаловался, чтоб гривен не платить, хитрован. – Юрий насмешливо назвал печально известное многим жителям Ожска имя: – Житобуд.

Константин тут же вспомнил самый первый свой пир и внезапное сумасшествие несчастного боярина сразу после того, как тот разобрался, сколь много потерял в одночасье после растреклятой мены с князем.

«Не зря я этого паршивца обобрал», – мелькнула у него в голове злорадная мысль, и он уверенно обнадежил Мудрилу:

– Слово князя – золотое слово. – Сразу же уточнив: – Разумеется, если слово это дал тебе я.

– И я тако же помыслил, княже, когда заказ твой исполнял, – без тени улыбки согласно кивнул Юрий, только при этом где-то глубоко в его глазах прыгали насмешливые бесенята.

Впрочем, возможно, что Косте это только показалось.

– Ну тогда будем считать, что это затруднение мы разрешили. – Князь хлопнул кузнеца по плечу, но тот, не угомонившись, переспросил:

– Это со всем долгом али токмо с последней работой?

– Полностью со всем долгом и даже с резой, что ты обязался выплатить и не уплатил по моей вине. Я ведь так мыслю, что если бы я тебе ранее за прочие свои заказы все гривны уплатил, то ты к Житобуду и вовсе обращаться не стал бы?

– Верно, – недоумевающе согласился Юрий.

Он уж было настроился битый час упираться и отказываться от заказа до тех пор, пока князь не уплатит хотя бы обещанное за бронь для сынишки, и про себя поклялся, что ни за какие коврижки не согласится на новую работу, пока не увидит в своих руках трех-четырех гривен, а тут…