Красный сигнал - Страница 5

Мы выбрали песчаный пляж на правом берегу Припяти и пристали. Бэрик тут же чесанул в кусты, все-таки не зря я ему говорил не лопать эти вонючие пирожки, которые он купил у тетки в электричке. Грушевский сказал, что займется костром, а я должен разбить палатку. Я не спросил, почему он раскомандовался, не хотел сразу начинать выяснять отношения, и молча стал собирать палатку, тем более что она была новая и ставилась легко. Я когда-то читал старую книжку «Пособие туриста», там так сложно палатки собирались. А эта — современная, надо просто несколько палочек пластиковых вставить друг в друга и натянуть на них палатку. Как конструктор. Я быстро закончил, забросил внутрь наши рюкзаки, а Грушевский все дул на какие-то веточки. От веточек иногда, когда Юрка переставал дуть, поднимался слабый белый дымок. Но огня не было. Юрка увидел, что я уже справился, и сказал, чтобы мы с Бэриком собрали дрова для костра.

— А что ты тут делал все это время? — не выдержал я такой наглости. — Каждый свое дело делает. Я палатку, ты костер.

— Ага, а Толик твой золотой будет только кусты минировать? — ничуть не смутился Грушевский.

— Ну, так и скажи ему, чтобы он собирал! — Мне совсем не хотелось сейчас раздавать команды Толику.

— Ты его привел, ты ему и говори! И вообще не мешайте мне, я огонь развожу. — Грушевский отвернулся и стал опять дуть в свои дымные щепки.

Тут как раз появился Боровик и говорит:

— Надо собрать дров, пока этот раздувает. — И пошел в глубь леса. А я за ним.

Добыть дрова было несложно. Вокруг того места, где мы устроили привал, валялось много сосновых веток, достаточно толстых, так что мы с Бэриком натягали сразу целую кучу. Бэрик ловко обломал мелкие ветки и, молча отодвинув Грушевского, сделал из них пирамидку и сразу поджег ее. Грушевский и не сопротивлялся, когда его от костра отлучили, ему, наверное, надоело дуть. Тонкие ветки с иголками моментально занялись, и вверх поднялись языки огня. Мы с Юркой стали подкидывать ветки потолще, и в конце концов костер получился на славу.

Грушевский пошел к палатке, где я сложил наши рюкзаки, и вернулся с большой банкой тушенки и котелком. Котелок был все время пристегнут к его вещмешку.

— Надо сварить суп, — сообщил Юрка. — И палки такие возле костра поставить, чтобы котелок можно было повесить. А я пока открою тушенку.

Опять он командовал. Но вообще, может, не командовал? Он же не говорил: «Готовьте еду, а я посплю». В общем, Бэрик ничего не сказал, и мы пошли вдвоем искать эти палки. Оказалось, что найти подходящие подпорки не так легко. Все сосновые обломки были кривыми и сухими. Я попробовал сломать тонкое деревцо, но ничего не получилось. Ножик я взял маленький, Бэрик вообще ничего не взял, он же просто так с нами пошел, с удочками. В общем, мы решили, что лучше на берегу найти больших камней и сделать очаг. Это Толик сказал — очаг. Я почему-то думал, что очаг — это вроде особой печки в доме.

На берегу у самой воды нам удалось добыть именно такие камни — на них как раз мог стать котелок. Мы их еле дотащили. А возле костра сидел Грушевский и облизывал палец. Он сказал, что консервный ключ, который был у него в ноже, поломался, и Юрка даже порезался. А в моем ноже ключа не было. В общем, решили сварить суп из пакетиков, мы их много набрали, они легкие. Камни уложили вокруг огня и котелок поставили, сбегав за водой к реке. Нормально стало получаться. Только есть уже сильно хотелось. Пока мы возились, начало смеркаться. Постепенно, не сразу, но если сидеть возле костра, то лес уже выглядел совсем черным. А вода все не закипала, только чуть-чуть шел от нее пар. А от этого хотелось есть еще больше.

— Это кто тут на нашем месте сидит? — вдруг раздался голос.

Спросили так неожиданно, что я даже вздрогнул.

Прямо из темноты леса к костру вышли три пацана. Сразу было видно, что они местные. Выговор у них был сельский, и одевались немножко по-другому, не так, как в городе. У них у всех были длинные спортивные штаны, кроссовки одинаковые и рубашки с закатанными рукавами. Во-вторых, так просто по лесу в темноте могут ходить только местные.

— А где написано, что место куплено? — спросил Грушевский и вскочил. Он так проголодался, что уже был готов драться.

— У тебя на лбу сейчас и напишем. Вы что, городские, небось из Минска? — ответил один из местных, который был повыше.

— Ну, попробуй! Напиши-напиши! — Юрка был хоть и ростом с меня, но сильнее, я помню, мы с ним когда-то боролись не серьезно. — Тоже мне Пелевин выискался.

Пелевин почему-то смутил местного, и он замолчал. Грушевский и долговязый стояли друг напротив друга, и мы с Толиком встали по обе стороны от Юрки. Два остальных чужака тоже построились стенкой.

— Эй, Минск, что вылупился? Мы тут таких фраеров много видали. Приходят и природу нам портят. — Сельский отступил на шаг, важно достал сигарету и закурил, выпустив дым прямо в лицо Грушевскому. — Я щас свистну, и наших толпа прибежит. Мы городских ой как не любим!

— А самому слабо? — насмешливо спросил Бэрик. — Попробуй тронь, ну!

— И трону! — Старший сделал шаг вперед, так что почти уткнулся носом в нос Грушевского.

— Ну, тронь! — не сдрейфил Юрка.

— И трону! — не отступал местный. — Ща как вмажу, мало не покажется.

— Ну, вмажь!

— Ото мне делать нечего — с городскими соплями разбираться.

— Сам сопля, утрись!

— Сам утрись!

Надо сказать, что два других местных пацана наблюдали, не двигаясь и не произнося ни звука. И тут раздалось шипение. Вода в костре закипела, и котелок, который начал дрожать на камнях, перевернулся и залил костер. Все уставились на облако пара.

— Пацаны, а у вас есть, чем консервы открыть? — спросил я неожиданно для себя. — У нас нож поломался.

— Ну, есть, — ответил один из местных, не тот, который с Юркой ругался, другой, белобрысый и пониже ростом. — А что?

— Ну что? Суп сварим, пожрем. Всем хватит. — Я понял, что драться уже никто не будет.

— Давай открою. — Долговязый сказал это уже спокойно и отступил от Грушевского.

Юрка тоже расслабился, подобрал с земли банку с тушенкой и протянул ее гостю.

— Меня Юрка зовут, — сказал Грушевский.

— Я Юзик, — ответил местный.

— Витек, Лесь, — представились двое других.

Они смешно протянули руки для пожатия.

Мы обычно никогда не жали руки, когда знакомились, а эти церемонно так, важно. И ладони у них были сухие, твердые. Я еще подумал, что, наверное, пацаны в селе работают с малых лет. С граблями, лопатами и вилами. И потому у них такие руки твердые.

Юзик положил банку на землю и достал из кармана складной нож. Он был некрасивый, потертый, с одним лезвием. Но лезвие было громадное, наверное, это была финка. Мальчишка вогнал его в крышку и спокойно вскрыл банку, разрезая жесть по кругу. Конечно, и мы так могли открыть, только кто ж знал, что жесть такая мягкая.

— Не надо переводить мясо на суп, — сказал белобрысый Витек, видя, что я собрался вывалить содержимое в воду, которая оставалась в котелке. — Тушенку на хлеб намазать надо, а суп можно и из ваших пакетиков сварить.

А мы и вправду уже приготовили пакетики, они лежали возле костра. Юзик посмотрел на очаг, хмыкнул и пошел в лес. Через несколько минут он вернулся с тремя палками. Он просто срубил три тонких деревца. Конечно, нож у него был здоровенный. Потом, когда уже повесили котелок нормально, мы развели огонь посильнее и через несколько минут вода — мы ее долили — закипела.

А тушенка, намазанная на хлеб, оказалась необыкновенно вкусная! И суп нормально пошел, правда, пришлось пользоваться одной ложкой, оказывается, только я взял. А потом местные вырезали из веточек что-то вроде вилок, и мы жарили на костре сало. Они сами спросили, есть ли у нас сало. У нас было немножко. Потом, когда уже совсем темно было, мы пошли купаться. Вода была такая теплая, что я даже не ожидал.

Местные оказались нормальными ребятами. Мы еще долго сидели у костра, анекдоты травили. А потом Лесь спросил, чего мы вообще тут делаем? Как туристы будем по лесу ходить и по реке плавать или просто так на вылазку порыбачить приехали? А Бэрик взял и брякнул, видимо, для важности: