Красный сердолик - Страница 42

— Как ты думаешь, что произошло с Сондо? — спросила я. — Что ты имел в виду, когда сказал, что она что-то задумала?

— Ну, она чуть ли не вышвырнула меня из своего кабинета сегодня утром. Она находилась в лихорадочном состоянии и сказала мне, чтобы я убирался куда подальше.

— Ты припоминаешь манекен, Тони еще называет его Долорес? — допытывалась я. — Он был тогда в кабинете?

— Конечно, — ответил Билл. — Долорес там стояла. На ней было красное платье, и Сондо в большой спешке снимала его с манекена.

— А на Сондо был ее обычный зеленый халат?

Билл с минуту подумал.

— Кажется, да. Уверен, что да. Но почему ты об этом спрашиваешь?

— Потому что мы с Герингом его нашли: он был скомкан и засунут в ящик моего стола. А у Долорес проломлена голова. Молотком.

— О Боже! — воскликнул Билл. — И Сондо после этого не появлялась?

— Нет. И никто не знает, где она.

Билл заговорил с необычной для него настойчивостью:

— Послушай, Лайнел, я возвращаюсь в город. Но первый поезд отсюда отходит только в полночь. Я бы хотел позвонить тебе до отъезда. Во сколько ты сегодня вернешься с работы?

— Я сегодня буду помогать оформлять окна и задержусь. Но я вернусь не позднее десяти.

— Хорошо. Я позвоню тебе домой. И, Лайнел…

— Да?

— Дорогая, будь осторожна. Ничего не делай наобум. Пообещай мне.

— Обещаю, — сказала я, и мое сердце радостно забилось: для Билла Зорна не безразлично, действую я наобум или нет.

После того как он повесил трубку, я некоторое время просидела у телефона с идиотской улыбкой на лице. Билл находился в безопасности. Он пригласил Карлу позавтракать, потому что хотел выведать у нее информацию. Он назвал меня «дорогая», и мне это понравилось.

Я не могла думать ни о чем другом. Например; о том, что рассчитывала вернуться домой к десяти; и мне не удалось выполнить это обещание. Не думала я и о том, что он просил меня быть осторожной. Как я могла соблюдать осторожность, если не знала, за каким углом меня подстерегает опасность?

Оформление оконных витрин шло полным ходом.

Основная часть работы выполнялась Тони и его помощниками. Были натянуты задники, изготовленные Сондо, и настланы полы в клетку. Тони занялся одеванием манекена, призванного заменить Долорес; однако для новою манекена принесли другое платье, поскольку найти поясок от прежнего так и не удалось.

Моя задача заключалась, так сказать, в нанесении на холст завершающих мазков, мне предоставлялась свобода в выборе аксессуаров; считалось также, что, работая в тесном содружестве с оформителями, я смогу усовершенствовать тексты девизов и вывесок. Кейт с интересом наблюдал за заключительной стадией работы над витринами, но в основном путался у всех под ногами.

В данный момент я мечтательно бродила около прилавка с косметикой, пытаясь выбрать некоторые мелочи для аксессуаров.

Я как бы наполовину отсутствовала. Смерть Монти, горе Крис и странные, неведомые мне подводные течения, направлявшие ход событий, — все это на короткое время выпало из моего сознания. Только один вопрос, не унимаясь, продолжал пульсировать в мозгу и время от времени приобретал четкую формулировку: «А что с Сондо?» Но в целом меня заволокла дымка счастья, которое принадлежало только мне и было неподвластно страху. Я никогда не испытывала ничего подобного по отношению к Монти. Тогда я осознавала, что Майкл причинит мне боль, если я полюблю его слишком сильно. Но я не думала, что Билл может причинить мне боль. Несмотря на все его насмешки и привычку меня дразнить. Это было чудесно — считать, что кто-то заботится обо мне так же, как я о нем. Чудесно было иметь Билла.

Так я и бродила в глупом, счастливом оцепенении, и я рада, что испытала тогда это состояние, потому что ему не суждено было стать для меня привычным, по крайней мере, в ближайшее время.

Я выбрала коробку с одеколоном в форме красной башенки, красную с золотом пудреницу и губную помаду в ярко-красном тюбике. После этого прошла в отдел бижутерии и нашла нитку длинных красных бус. Я показала отобранные вещи охраннику — обычная рутина — и вернулась к оконной витрине.

Сюда я не заглядывала с того дня, когда обнаружила Монти, но как-то не думала об этом. Я чувствовала себя такой счастливой благодаря Биллу, что не испытывала отвращения. Не имело значения даже то, что Тони ходил мрачнее тучи и набрасывался на каждого, кто ему попадался под руку. Не обращая на это внимания, я перенесла свои вещицы в передний правый угол витрины, аранжируя предметы таким образом, чтобы из них составилось маленькое броское цветовое пятно.

Духота, нагнетавшаяся весь день, наконец разрядилась. Дождь застучал по толстому оконному стеклу за моей спиной. Если бы я задумалась, отметила бы сходство обстановки с той, какая была во вторник. Но золотистая дымка, изнутри обволакивавшая меня, не позволяла мне думать.

При подобных обстоятельствах странно было уже то, что я вообще отметила для себя, чем занимался Тони. Я открыла коробку с одеколоном, попробовала по-разному разместить пудреницу, губную помаду и нитку красных бус. Когда у меня получилась композиция, которой я осталась довольна, я откинулась немного назад, чтобы полюбоваться эффектом.

— Как тебе это нравится, Тони? — спросила я.

Душа Тони до сих пор томилась под бременем унижений, которым его подвергли; он только сердито взглянул на меня и снова принялся напяливать на манекен шляпу, которая явно не налезала ему на голову.

— Тони, Бога ради, прекрати это! — воскликнула я. Искусно сплетенные сетки и парики из конского волоса, которые покрывают головы современных манекенов, выглядят потрясающе, но они нередко доводят до белого каления оформителей витрин, потому что не обладают мягкостью и эластичностью более натуральных париков.

— Эта шляпа должна быть использована, — мрачно заявил Тони и сделал еще одну попытку нахлобучить ее на голову манекена.

Я уже в достаточной мере вышла из своего оцепенения, чтобы испытать по отношению к нему чувство жалости. Этот ряд красных окон был любимым детищем фантазии Тони. В целом идея действительно сногсшибательная, и, если бы она была осуществлена так же хорошо, как задумана, она произвела бы должный эффект. Но Тони так досталось в последние дни, что теперь, когда все действительно зависело от него самого, он буквально рассыпался на части, переживая прежние обиды и неудачи, вместо того чтобы использовать представившийся ему шанс.

Подойдя, я взяла шляпу из его рук и попробовала сама надеть ее на голову манекена. Но шляпа и манекен были просто несовместимы.

— Послушай, Тони, — сказала я, — так дело не пойдет. Но вот что я подумала. Ты помнишь поясную фигуру блондинки там, наверху? Ну, ту, с зачесанными на прямой пробор волосами. Я думаю, ей эта шляпа подойдет.

Тони промямлил что-то мудрое и ободряющее типа «м-да», и я поняла, что сам он ничего не сделает. В окне было еще полно работы, и отрывать от дела его помощников не хотелось. Кейт, если его послать, ничего не найдет. Одна я была пятым колесом в телеге, без которого можно обойтись.

— Давай я за ней схожу, — предложила я. — Она и по цвету отлично подойдет.

— Долорес — вот кто подходила, — изрек Тони, но не возражал против моей инициативы.

А я даже не подумала, стоит ли мне идти. Ведь мне предстояло всего лишь спустить поясную фигуру вниз, а манекены этого типа очень легки. Я и не вспомнила о предостережении Билла — о том, что мне следует соблюдать осторожность. Просто удивительно, с какой беспечностью взялась я за выполнение этого поручения (которое дала сама себе), и заботясь ни о чем, позабыв прежние ужасные испытания. Только оттого, что слово «дорогая» запало мою закружившуюся голову, я решила, что обладаю талисманом, который убережет меня от сил тьмы.

Лифтер поднял меня наверх и сказал, что подождет, если его не вызовут на другой этаж. Когда мы поднимались мимо четвертого этажа, передо мной промелькнул яркий свет, горевший в высокой моды, где проводилась генеральная репетиция показа.