Красные сапоги - Страница 11

- Предчувствие! - гневно перебил его я. - Вот именно: предчувствие, но никак не уверенность. Но когда мне начинают говорить, что некто "предчувствует", будто такой-то и такой-то человек, находящийся невероятно далеко от нас, час назад был убит таким-то и таким-то образом, да еще при этом сказал то-то и то-то, то подобные россказни ничем, кроме как грубейшим обманом назвать невозможно!

- Да, - согласился Иокан. - Подобное ясновидение - явление крайне редкое...

И вдруг он замолчал, задумался, потом спросил:

- Вам, насколько я понял, уже говорили о гибели посла?

- Да, - кивнул я.

- И это было сказано в Наидворце? И были перечислены подробности?

Я вновь кивнул. А Иокан сказал:

- Тогда это мог сделать только один человек - абва Гликериус.

Я онемел! Я долго не мог прийти в себя от изумления! Потом-таки сказал:

- Но откуда такая уверенность?

- Потому что только ему и доступна возможность беседовать с душами умерших, - едва слышно, с великой опаской ответил мой секретарь. - Но как он это делает, нам лучше не знать. Абва - опасный человек, куда опасней Тонкорукого. Прошу вас, господин, сторонитесь его, избегайте, прекра...

- Ты свободен, друг мой! - сказал я.

И Иокан, тяжко вздохнув, ушел. А я сидел, смотрел в окно и размышлял. А мысли были мрачные! Такие, что и пересказывать не хочется. Потом, когда стало совсем невмоготу, я вызвал Кракса, мы спустились в оружейную и там сражались до изнеможения. Настал обед. Но только я возлег возле стола, как прибыл человек от Тонкорукого. Мне было сказано: "Владыка ждет тебя!" Но я с улыбкой объяснил, что даже на войне я сперва обедаю, а уже только после этого выхожу к фаланге, и человек покорно ждал меня. Я ел и пил, я не спешил. Только потом, как следует насытившись, я спустился к кораблю.

На корабле я снова размышлял. И снова ничего не мог решить. В порту...

Х-ха! Вот чего не ожидал - там меня ждал золоченый паланкин, в него было запряжено шестнадцать белых лошадей. И когорта Бессмертных - вот это эскорт! А толпы! О! Бесчисленные толпы толп праздных зевак стояли вдоль всего пути моего следования и жадно глазели на меня! А что они кричали, х-ха:

- Нечиппа! Держава! Смерть варварам!

И еще:

- Барра! Барра! Барра!

И...

Х-ха! Слаб человек! Тщеславен... И порой умен: да, к сожалению, так думал я, Цемиссий прав, другого пути у меня нет, и правда это или нет, что Полиевкт убит, но я теперь, когда все твердо уверены в том, что это именно так... то я теперь просто обязан возглавить поход против варваров, и уже только потом, если мне, конечно, удастся вернуться, я смогу надеяться на то...

А посему, прибыв в Наидворец, я сказал Тонкорукому:

- Да, я согласен.

А после...

А после были поспешные сборы, посадка на корабли, торжественное прощание...

А подробнее, поверьте, мне не хочется об этом вспоминать, ибо опять все было как и прежде: он - автократор, я - архистратиг. И все-таки...

Когда мы обнимались на виду у всех, я прошептал ему на ухо:

- Брат мой, когда я буду возвращаться, то не утруждай себя приездом в порт, а лишь распорядись, чтоб мне с подобающими почестями вручили красные сапоги!

А он ответил так:

- Спасибо за напоминание, брат мой!

И улыбнулся. А я бы на его месте тут же, при всех, зарубил меня мечом! Но, правда, для того, чтобы так поступить...

Но это уже лишнее! Итак...

2.

Итак, мы вышли в море и гребли изо всех сил. А Аудолф тем временем остановился и выстроил свои корабли в линию. У него было пять кораблей и на всех на них было полным-полно народу. Мне стало страшно, я сказала:

- Если им только удастся нас перехватить, то, боюсь, что никакая наша доблесть нам не поможет.

Но Акси усмехнулся и сказал:

- Нет, госпожа. Людям, которые имеют длинный язык, обычно достаются короткие мечи. И так и Аудолф. Он годится только на слова, а в деле всегда плох. Да ты и сама сейчас в этом убедишься.

И Акси оказался прав. Когда мы поравнялись с кораблем Аудолфа и мой муж велел сушить весла, Аудолф и не подумал отдавать приказ к началу битвы, а вышел к ростру и завел такую речь:

- Почтенный Айгаслав! Я рад тому, что ты с присущей тебе мудростью решил подчиниться закону и покидаешь наши земли в положенный срок. Я думаю...

- Ха! - засмеялся муж. - Ты ошибаешься. Мне нет никакого дела до ваших законов, равно как и до того, кто их назначил. Я просто ухожу, ибо меня с нетерпением ждут в моих собственных землях. Если хочешь, я могу взять и тебя с собой, наняв на весь сезон за полусотню серебра.

Это было довольно-таки унизительное предложение, но Аудолф пропустил его мимо ушей и продолжал:

- Кроме того, почтенный Айгаслав, я думаю, что ты в затеянных тобою делах забытым не останешься. Ибо надеюсь, что Великий Винн - а он, как все мы знаем, триедин - не оставит тебя без внимания ни на земле, ни на воде, ни в воздухе! - и засмеялся нехорошим смехом. А после еще и добавил: - Ну как тут не пожалеть того, кто носит свою смерть за пазухой!

Мы, я признаюсь, сильно растерялись, ибо отправляться в путь, будучи отягощенными такими злобными проклятиями - дело весьма нешуточное. Один только мой муж не потерял присутствия духа, а гордо воскликнул:

- Этим меня не запугать! Ведь всем известно: кого часто хоронят, тот долго живет. А вот... а вот тебе еще один ответ, почтенный Аудолф!

И с этими словами он резко поднял лук и снарядил его стрелой, прицелился...

Но Аудолф поспешно отступил, скрылся за спинами своих людей...

А муж мой продолжал:

- Эй! Аудолф! Где ты? Я приготовил тебе меткий и острый ответ! И он так поразит тебя, что ты не устоишь! Эй, выходи и принимай его!

Но Аудолф не появлялся. А муж, не ослабляя тетивы, вновь взялся говорить:

- Вот, ты пугаешь: "Винн, Винн, Винн!" А где он, этот Винн? Пусть выйдет, я его не вижу! Другое дело Хрт, мой славный прародитель. Он здесь, на острие моей стрелы. А Винн? Вместе с тобою под скамьей? Ха! Ха-ха-ха!

И муж смеялся и смеялся и смеялся, а лук держал натянутым и целился, и целился...

Но тут, так надо полагать, Аудолф отдал своим людям соответствующий приказ, и они, взявшись за весла, стали отгребать в сторону, освобождая нам путь. Тогда мой муж сказал:

- Вот то-то же! И так всегда, ибо еще не было такого случая, чтобы колдовство устояло перед удачей. Не так ли, Лайм?