Красные моря под красными небесами - Страница 11

За горсть серебряных воланов (старший помощник капитана «Золотой добычи» любезно предложил обменять каморрские солоны, хоть и по грабительскому курсу, утверждая, что городские менялы безбожно обирают приезжих) Жан с Локком сняли комнату в третьем этаже «Серебряного светильника», ветхого постоялого двора на набережной.

Жан немедленно озаботился поисками источников дохода. Если преступный мир Каморра походил на глубокое озеро, то Вел-Вираццо больше всего напоминал стоячий пруд. Жан без труда разузнал обо всех шайках и бандах, орудовавших в порту, и об их отношениях друг с другом. Преступность Вел-Вираццо была неорганизованной и не имела верховного главаря. За пару вечеров, проведенных за выпивкой в злачных местах, Жан разведал, к кому следует обращаться.

Шайка, гордо именовавшая себя Медными Лбами, обосновалась в заброшенной дубильне на восточном причале, где морские волны бились о подгнившие сваи пристани, которой не пользовались вот уже лет двадцать. По ночам бандиты промышляли карманным воровством, мелкими грабежами и нападениями на зазевавшихся прохожих, а днем спали, играли в кости и пропивали награбленное. Ясным солнечным днем, во втором часу пополудни, Жан одним ударом вышиб дверь дубильни, впрочем и без того криво висевшую в петлях и незапертую.

В дубильне собралось человек десять – молодые ребята, от пятнадцати до двадцати одного года, типичный набор разгильдяев и бузотеров. Завидев незваного гостя, те, что бодрствовали, пинками и тычками разбудили дремлющих приятелей. Жан неторопливо вышел на середину дубильни:

– Добрый день! – Он приветственно склонил голову и радушным жестом раскинул руки. – И кто здесь наиглавнейший мерзавец? Кто лучший боец среди Медных Лбов?

Парни ошеломленно переглянулись. Чуть погодя коренастый бритоголовый юнец с кривым носом соскочил с лестницы на пыльный пол и, ухмыляясь, направился к Жану:

– Ну я, допустим.

Жан кивнул, улыбнулся и стремительным движением хлопнул парня по ушам. Юнец пошатнулся. Жан, сплетя пальцы в замок, заложил руки за голову парня, резко пригнул ее к своему колену – и раз, и другой, и третий, – после чего разжал пальцы. Смельчак повалился навзничь и, будто просоленная свиная туша, во весь рост растянулся на полу.

– Вот, – удовлетворенно заявил Жан, – Значит, самый наиглавнейший мерзавец – это я. И наилучший боец среди Медных Лбов.

– Ты вообще не отсюда! – выкрикнул какой-то парнишка, но тут же испуганно умолк.

– Да пристукнуть его – и дело с концом!

К Жану метнулся юнец в обшарпанной четырехуголке, увешанный самодельными костяными ожерельями; в правой руке он сжимал обнаженный стилет. Жан, невозмутимо отступив на шаг, ухватил запястье юнца и дернул его к себе, свободной рукой врезав в челюсть. Парнишка, сплюнув кровавую слюну, часто заморгал, пытаясь сдержать брызнувшие от боли слезы, а Жан пнул его в пах и сделал подсечку. Словно по волшебству, в левой руке Жана появился стилет незадачливого юнца.

– Ребята, вы в счете сильны? – осведомился Жан, медленно вертя клинок в пальцах. – Один плюс один равно… со мной шутки плохи.

Юнец всхлипнул – и шумно блеванул.

– А теперь поговорим о дани. – Жан медленно прошелся вдоль стен дубильни, пиная пустые бутылки, во множестве валявшиеся на полу. – Похоже, вам на жизнь хватает – и жрете от пуза, и выпивкой балуетесь. Это замечательно. С сегодняшнего дня мне причитается четыре десятых от вашего заработка, звонкой монетой. Предупреждаю, барахло мне ни к чему. Платить будете через день. Ну, раскошеливайтесь, выворачивайте карманы!

– Фиг тебе, а не дань!

Жан неторопливо шагнул к пареньку, который, дерзко скрестив руки на груди, стоял у стены.

– Что, тебе не по нраву? Попробуй ударь меня.

– А…

– По-твоему, это несправедливо? А прохожих грабить – справедливо? Давай сожми кулак.

– Да я…

Жан сгреб его в охапку, крутанул и, ухватив за ворот рубахи и за пояс штанов, несколько раз с размаху приложил головой к деревянной стене дубильни, после чего разжал руки. Парень глухо шмякнулся на пол и больше не сопротивлялся. Жан, охлопав юнца по бокам, вытащил у него из-под рубахи кожаный кошелек и пересыпал содержимое в свой.

– А это – штраф за то, что стену моей дубильни своей глупой башкой попортил, – объяснил он. – Так, а теперь все выстроились рядком! Рядком, кому говорят. Четыре десятых – это не много. И не вздумайте меня обманывать: сами знаете, что с вами будет, если я вас на лжи изловлю.

– Да кто ты такой?! – спросил какой-то парнишка, протягивая Жану монеты.

– Меня зовут… – начал Жан.

Монеты со звоном посыпались на пол, а юнец ринулся на Жана, выставив невесть откуда взявшийся нож.

Жан оттолкнул вытянутую руку мальчишки и, согнувшись пополам, засадил правым плечом в живот, потом без малейшего усилия взвалил паренька на плечо и перекинул через спину так, что тот ничком распростерся на полу дубильни рядом с постанывающим приятелем, который недавно грозил Жану стилетом.

– Каллас. Таврин Каллас, – улыбнулся Жан. – А что, неплохо придумано: отвлечь меня разговором и напасть. Вполне заслуживает уважения. – Он отступил на шаг, загородив выход из дубильни. – Однако же, судя по всему, ваши юные умы пока еще не в силах постичь всех тонкостей искусных философических рассуждений. Мне что, каждому взбучку задать или сами сообразите, что к чему?

Юнцы, недовольно ворча, закивали.

– Вот и славно.

Дальнейший отъем денег прошел гладко, как по маслу. Жан собрал впечатляющее число монет, которых с лихвой хватало на неделю проживания на постоялом дворе.

– Что ж, на сегодня достаточно, – наконец объявил он. – А теперь отдохните, вам сегодня ночью придется поработать. Завтра, в два часа пополудни, я снова приду, и мы с вами побеседуем о правилах, установленных новым главарем Медных Лбов.

На следующий день во втором часу пополудни Медные Лбы, хорошенько вооружившись, поджидали Жана в засаде.

К их неимоверному удивлению, он явился в дубильню не один, а с констеблем Вел-Вираццо – высокой мускулистой женщиной в пунцовом мундире, подбитом с изнанки тонким кольчужным полотном; на плечах красовались золотистые эполеты; каштановые волосы, собранные в тугой хвост, были скреплены бронзовыми кольцами. У дверей встали еще четыре констебля в таких же мундирах, вооруженные длинными полированными дубинками и тяжелыми деревянными щитами, закинутыми за спину.

– Здоро́во, парни! – сказал Жан.

Кинжалы, стилеты, бутылочные горлышки и дубинки мигом исчезли из виду.

– Как я погляжу, всем вам хорошо знакома префект Лавасто и ее помощники.

– Привет, ребята, – бросила префект, небрежно просунув большие пальцы за кожаную перевязь, с которой свисал палаш в скромных черных ножнах (у остальных констеблей холодного оружия не было).

– Префект Лавасто – мудрая женщина, – продолжил Жан, – и подчиненные у нее толковые. Им весьма по душе деньги, которые я плачу исключительно по доброте душевной, желая облегчить тяготы их непростой службы и развеять скуку. А если со мной что худое случится, то источник этой нечаянной радости иссякнет.

– И мы жестоко разочаруемся, – подхватила префект.

– Что приведет к неминуемым последствиям, – добавил Жан.

Префект надавила тяжелым сапогом на пустую винную бутылку, расколовшуюся со звонким треском.

– Да, жестоко, – вздохнула префект.

– Вы – парни сообразительные, – сказал Жан. – По-моему, визит префекта доставил вам огромное удовольствие.

– Повторять его я не намерена, – ухмыльнулась Лавасто и неторопливо прошествовала к выходу.

Вскоре мерный топот сапог затих вдали.

Медные Лбы угрюмо уставились на Жана. У входа хмуро переминались четверо юнцов, с ног до головы покрытые свежими синяками; руки они упрямо держали за спиной.

– Ты чё это замутил, а? – буркнул один из них.

– Ребята, так ведь я вам не враг. Рано или поздно вы поймете, что я ради вас стараюсь. А теперь заткнитесь и слушайте внимательно. Во-первых, – Жан повысил голос, – просто удивительно, что вы до сих пор не догадались городскую стражу подкупить. Мое предложение они приняли со щенячьим восторгом.