Красногубая гостья
(Русская вампирическая проза XIX — первой половины ХХ в. Том I ) - Страница 38

— «Перестань!» — шептала Элли. «Перестань, или я не вынесу. С тобой не поладишь!..»

«Домой!» — приказал я ей так, как будто имел дело со своим кучером и закрыл глаза.

Я их скоро снова открыл. Элли странным образом прижалась ко мне, как будто она хотела меня задушить. Я посмотрел на нее и кровь у меня застыла. Тот, кто когда-либо нечаянно видел человеческое лицо, выражавшее ужас без видимой причины, тот поймет впечатление, вынесенное мною. Необычайный ужас, нечеловеческий страх написан был на лице Элли. Еще никогда я не видел ничего подобного на человеческом лице… Этот безжизненный фантом, сверхъестественное существо, тень и этот неслыханный неописуемый ужас!..

«Элли, что это? что с тобою?» — вскричал я.

— «Он! Он!» — ответила она с волнением. «Он!»

«Кто? Он?»

— «Не называй его имени! не произноси его!» — лепетала Элли. «Мы должны лететь! Все кончено… и навсегда!.. Посмотри! вон, вон! вон!..»

Я устремил свой взор по направлению, указанному мне дрожащей рукой и различил нечто… нечто действительно ужасное.

Это нечто было тем ужаснее, что не имело никакой определенной форм… Тяжелая, темная масса, желтовато-черного цвета, выпуклая, как брюхо ящерицы. Не облако и не туман. Оно вытягивалось змеинообразно по земле; вдруг появились громадные движения, то вверх, то вниз, словно движение хищной птицы, готовящейся броситься на добычу. То оно, внезапно, неуклюжим прыжком опускалось на землю, как паук опускается на муху, попавшуюся в его паутину. Кто ты, ужасная масса? При его приближении я увидел и почувствовал — все затихло, все переходило в небытие. Ядовитый холод распространялся повсюду, совсем близко и при ощущении этого холода захватывало сердце, глаза переставали видеть, волосы становились дыбом. Это была сила темная, непреодолимая, которую ничто не в состоянии выдержать, которая, несмотря на свое бытие, все видит, все слышит и которая не упускает уже того, что раз попало в ее власть.

«Элли! Элли!» — воскликнул я, охваченный ужасом. «Это — Смерть! Смерть!»

Страдальческий крик, какой я уже раз слышал, сорвался с губ Элли; но на этот раз это был крик отчаяния. Мы ускорили свой полет до невероятной быстроты, но летели зигзагами; Элли металась по воздуху, как зверь, преследуемый охотничьей собакой. Однако от ужасной массы вытянулись нечто вроде бесконечных рук, которые все удлинялись, преследуя нас, устремляя на нас свои пальцы и свои когти… На небе вдруг появился гигантский призрак, скачущий на лошади… Элли удвоила свои отчаянные усилия. — «Он увидел нас! все погибло!.. Я погибла!» — простонала она. «Ах, я несчастная! Я могла бы!.. Еще, быть может, жизнь была бы моя!.. А теперь! Уничтожена! Разбита!..»

Расслышав эти последние, с трудом произносимые слова, я потерял сознание.

Когда я опять пришел в себя, я лежал ничком на траве, а во всех моих членах я чувствовал боль, как бы от жестокого падения. Заря на небе уже загоралась и предметы становились различимыми. Место было мне знакомо. Я по возможности восстановил в памяти все, что произошло в эту ночь и задрожал, при воспоминании об ужасном видении. «Но почему?» — сказал я самому себе, — «почему это видение так испугало Элли?» Неужели она тоже обречена в царство смерти? Может быть она не бессмертна? Как это возможно? Как все это объяснить?»

Возле себя я услышал слабый вздох; я повернул голову. В нескольких шагах от меня лежала молодая, красивая женщина, одетая в длинное, белое платье, неподвижно распростершись на траве. Ее красивые волосы были по плечам распущены и рассыпались. Левая рука лежала под головой, а правая покоилась на груди; глаза были закрыты, а на губах виднелось нечто вроде красноватой тени. Была ли это Элли?.. Но Элли была фантом, а передо мною лежала женщина из плоти и крови. — Я подполз к ней и склонившись над ней, сказал: «Элли! Это ты?» Она тотчас же вздрогнула, веки ее открылись и большие черные глаза устремились на меня. Этот взгляд точно пронзил меня. Я чувствовал, как она прижалась своей пылающей грудью к моей груди, в то время как своей рукой она обвила мою шею; в тот же момент я почувствовал на своих губах ее горячие, мягкие, но пахнувшие кровью губы. «Прощай! Прощай навеки!» прошептала она умирающим голосом… И все исчезло…

Я поднялся, качаясь как опьяненный, и долгое время искал вокруг себя исчезнувшую, протирая себе руками глаза — наконец я снова очутился на дороге к N… приблизительно две версты от моего дома. Солнце было уже высоко, когда я вошел в свою комнату.

На следующую ночь я ожидал, и, признаюсь, не без страха, появление моего фантома; во он больше не появлялся. Много раз я приходил ночью под старый дуб, но никогда не замечал ничего особенного. Я скучаю об этих свиданиях.

Долгое время я думал о своем приключении; я убеждал самого себя, что наука ничего не могла объяснить и что ни легенды, ни россказни не передавали ничего подобного… Да, я много думал об этом, и, пусть никто не удивляется этому, до сих пор не подвинулся ни на шаг вперед. Я никогда не мог решиться спросить совета у друзей из страха, что они сочтут меня за сумасшедшего. — Наконец я решился ничего не думать об этом, к тому же у меня было в голове достаточно других дел… С одной стороны я был обязан заниматься хозяйством в качестве помещика, с другой стороны мое здоровье сильно пошатнулось. Я получил тяжелую грудную болезнь, бессонные ночи и сухой кашель. Лицо мое стало бледным, как лицо мертвеца. Доктор уверяет меня, что будто я страшно малокровен; мое болезненное состояние он называет малокровием и посылает меня в Гаштейнг. Управляющий клянется, что без меня он не будет знать, что делать с рабочими. Клянусь! Может он или нет! Что мне за дело!

Все тексты, за редкими исключениями, подготовлены составителем и публикуются по первоизданиям в новой орфографии; как правило, сохранялась пунктуация оригинала. На фронтисписе — работа Я. Панушки (1872–1958).

Впервые: Литературные прибавления к «Русскому инвалиду» (СПб.). 1833. 5 апр. Публикуется по указанному изд. Пользуясь случаем, выражаем глубокую благодарность А. Степанову за содействие в получении текста произведения.

В. Н. Олин (ок. 1788–1841) — сын тобольского вице-губернатора, писатель, поэт, переводчик, журналист, издатель. Служил чиновником, часто меняя место службы. Издавал Журнал древней и новой словесности (1818-19), литературно-критические газеты Рецензент (1821) и Колокольчик (1831), альманах Карманная книжка для любителей русской старины и словесности (1829–1832). Переводил европейских авторов, в том числе Оссиана и А. Ламартина, и римских классиков. Вторую половину жизни провел в крайней нужде.

Уже в 1820-х гг. в стих. Олина появляются мотивы «живого мертвеца»; фантастические повести и рассказы вошли в сб. Рассказы на станции (1839); фантастический рассказ Ужасный сон был напечатан в Литературных прибавлениях вслед за Вампиром (1833, 5 мая).

Сюжет Вампира, как свидетельствует подзаголовок, заимствован Олиным из кн. V хроники Gesta Danorum («Деяния данов») датского историка и теолога Саксона Грамматика (ок. 1140–1206/1220). Олин достаточно точно следует канве рассказа (5.11.1–4), однако вводит сцену похорон героя, опуская кровавые подробности и цветистую поэтическую речь Асмунда, напр.: «Желая растерзать меня своими когтями, Асвит с нечеловеческой силой напал на меня; вернувшись к жизни после того, как был прахом, он начал эту ужасную борьбу со мной. К чему удивляться, видя то, как сильно я бледен! Ведь ясно, что всякий живой, находясь среди мертвых, становится только слабее. Не знаю, по чьей адовой воле был вызван из мертвых дух Асвита. Сначала своими страшными зубами он растерзал быстроногого коня, а затем этими ужасными челюстями расправился со своей собакой. Не довольствуясь их плотью, он устремил свои хищные когти ко мне, оцарапав мою щеку и оторвав ухо. Вот почему мое исцарапанное лицо пугает всех своим видом, а из глубокой раны на голове капает кровь! Однако эта нечисть не осталась без наказания: своим мечом я тут же отсек ему голову, а в его мерзкое тело я вогнал кол»[51].