Красно-белый. Том 2 (СИ) - Страница 39

И на 80-ой минует, вернувшись на лавку после пятой подряд разминки мышц, сухожилий и собственных натянутых нервов, я сам себе дал слово, что хрен ещё куда-то пойду! Либо выскочу на поле, и это невыносимое болото разворошу, либо уйду в раздевалку, сколько можно терпеть⁈

— Никонов! — Тут же скомандовал Никита Симонян. — Разминайся, через пять минут тебя выпустим. Проведёшь концовочку в остроатакующем стиле, как ты это умеешь.

— Никита Павлович, я вас, конечно, уважаю, но разминаться больше не пойду, устал. — Упрямо пробубнил я.

— Устал? — Симонян от такой наглости даже встал с лавки. — Тогда иди в раздевалку, принимай душ, справимся как-нибудь без тебя.

И в это момент пелена упала с моих глаз — «сверху» чиновники мою кандидатуру навязали, а здесь, так сказать, «снизу» меня грамотно слили. Поэтому я встал и, громко похлопав в ладоши, напугав остальных сидящих рядом игроков сборной, с улыбочкой на губах произнёс:

— Классный был спектакль, Никита Павлович! Ха-ха! Тогда уж баш на баш. Вот вам мой фокус! Предсказание будущего: вас, товарищ Симонян, больше никогда не позовут тренировать сборную СССР. Вы безуспешно поработаете пару лет с одесским «Черноморцем» и пару лет потренируете «Арарат». Даже меньше. Уволят вас из «Арарата».

— Что ты сказал⁈ — Покраснел как рак второй старший тренер сборной.

— Горькую правду, — криво усмехнулся я и пошёл в раздевалку, но вдруг остановился и выкрикнул. — По-людски надо поступать с людьми!

А ровно через пятнадцать минут, когда я уже принял душ и переоделся в раздевалку один за другим стали заходить футболисты сборной. И судя по их опущенным головам и хмурым лицам, пока я тут приводил себя в порядок, стряслось что-то на футбольном поле. Но говорить ни с кем из парней, которые возможно по просьбе двух старших тренеров меня тихо в команде гнобили не хотелось. Поэтому дождавшись Вагиза Хидиятуллина, я спросил у него:

— Кто умер, Хидя?

— Кто, б…? — Хмыкнул мой одноклубник. — Атик Исмаил, который нам забил первый ответный мяч, сейчас как дал с тридцати метров и всё, б… приплыли. Да, Юрик? — Спросил он с издёвкой голкипера киевского «Динамо» Юрия Роменского.

— Погуляй на три весёлые буквы, — пробормотал пыльный, потный и грязный Роменский.

— Нэ надо ругаца, — вмешался Давид Кипиани. — Команда проиграла.

Но Хидиятуллин вдруг кинулся на голкипера сборной и толкнул его, на защиту своего ринулись киевские динамовцы, я бросился защищать своего спартаковца, пару раз успев кому-то навернуть, и неизвестно чем бы это закончилось, но в раздевалку ворвался разъярённый Никита Симонян и, ткнув в меня пальцем, прокричал:

— Готовься, Никонов! Как в Москву прилетим, я лично добьюсь твой дисквалификации! Ты у меня попляшешь, предсказатель!

— Правильно, Никита Павлович, — поддакнул вошедший в помещение одним из последних Константин Бесков. — За нарушение футбольной дисциплины тебя, Никонов, мы постараемся выкинуть из футбола до конца сезона. Это минимум.

— Сборную Финляндии в прошлом году в товарищеском матче вы разгромили со счётом — 10: 2. А сейчас оказывается дебютант Никонов, которого даже на поле не было — виноват в поражении. Да над вами вся Москва смеяться будет. — Ответил я, еле сдерживаясь в рамках приличия.

В субботу 7-го июля, через три дня после моих провальных гастролей в главной команде страны, я со своими одноклубниками уже сидел в раздевалке московского стадиона «Локомотив». Первый тайм, как поётся в песне, с ЦСКА мы уже отыграли и сейчас слушали пламенную речь старшего тренера Николая Старостина:

— Мужики вы или не мужики⁈

— Трансгендеры вы или антропоморфы⁈ — Подражая «Деду», прикрикнул я, чем вызвал смех в раздевалке парней, которые в отличие от меня и Вагиза Хидиятуллина съездили в Чехословакию и в финансовом и в спортивном плане намного удачней нас.

— Поговори у меня ещё, — погрозил мне Старостин кулаком. — Через два дня в Федерации будешь выступать! 30 тысяч человек пришли на стадион, а вы играете по нулям! Пасуете, пасуете, пасуете, сколько можно? Ты, Никон, почему издалека не бьёшь?

— Потому что, Николай Петрович, на месте выдвинутого форварда я часто принимаю мяч, стоя спиной к воротам, когда на плечах у меня висит армейский защитник Юрий Аджем. — Развёл я руки в стороны и немного погрустнел, вспомнив, что после скандала в сборной мне грозит дисквалификация. — Мне по позиции дальние удары наносить не с ноги. Пусть полузащита поливает.

— А вы — полузащита, почему не бьёте издалека? — «Дед» вперился взглядом в Юрия Гаврилова.

— Шавло дал один раз по зрителям, мало? — Хмыкнул Гаврилов. — Серёжь, сейчас выйдем, дай два!

Парни опять прыснули от смеха, чем привели Старостина в недоумение, который тут же спросил:

— А что вы так веселитесь-то? За веселье очки в чемпионате СССР пока не начисляют.

— Не волнуйтесь, Николай Петрович, — ответил за всех Олег Романцев, который вернул себе пахотой на тренировках место на левом краю защиты. — Футболисты ЦСКА за весь первый тайм считанные разы мяча коснулись. Ещё десять минут и они встанут. Тогда голы и посыплются.

— Сам знаю, — махнул рукой «Дед». — Калашников разминайся, выйдешь сейчас вместо Ярцева. А ты, Никон, дуй на правое крыло полузащиты.

— Что я плохо играю? — Обиделся Георгий Ярцев.

— Хорошо ты играешь, полезно, но пора дорогу дать молодым, — ответил Старостин. — Ты же сам будущий тренер — видишь же, что на острие атаки нам нужен таран? Вот и весь сказ.

Второй тайм матча с ЦСКА мы начали под одобрительный гул трибун, которые чувствовали, что голы вот-вот пойдут, поэтому красно-белый вираж за воротами, размахивая шарфиками, беспрерывно скандировал:

— Московский «Спартак»! Та-та-та-та та-та! Московский «Спартак»!

Из-за чего мы понеслись на армейскую команду, словно конница Будённого на отступающие деникинские войска. Хотя в отношении «Спартака» сравнение с конницей было несколько некорректным, это у армейцев в своё время на спортивной базе в усадьбе «Архангельское» жилой корпус обустроили в бывших конюшнях князя Голицына. Но теперь это не имело никакого значения!

На 50-ой минуте игры, почувствовав себя на правом краю полузащиты и атаки более свободно и раскованно, я совершил первый сольный рейд в этой игре. И на радость зрителям показал финт Зидана или, проще говоря, футбольную рулетку, крутанув игрока ЦСКА так, что тот присел на пятую точку. А ворвавшись с правого фланга в штрафную площадь наших соперников, я пяточкой откинул мяч чуть за спину себе, где его тут же подобрал Фёдор Черенков. После чего он накрутил на противоходе одного за другим двух армейских защитников и точно низом пробил под опорную ногу голкипера красно-синих Владимира Астаповского.

— Гоооол! — Запрыгала вся наша спартаковская торсида, а Фёдор Фёдорович, подражая мне ломанулся к виражу, где танцевали самые преданные болельщики и, сорвав с себя футболку, показал свой оголённый торс, намекая своим недругам: «Не подходи, втащу!».

— Один ноль — это ещё не победа! — Довольно заворчал с бровки Николай Старостин.

А никто и не собирал использовать трусливую тактику вчерашних чемпионов, которые забив голешничек, запирались в защите и обороняли своё ничтожное шаткое преимущество. Нас же влекло вперёд в атаку чувство нестерпимого голода до побед, до чемпионских медалей и кубков. Ведь, по сути, вся наша красно-белая команда была никто, и звать нас никак. Поэтому через пять минут Сергей Шавло пролетел как метеор по своему левому краю, и в десяти метрах от ворот выкатил мяч точно на ногу Сашке Калашникову. Но Калаш решил не расстреливать вратаря, тратя на это лишние калории. Он на ложном замахе уложил на газон сразу двух игроков обороны и всё того же кипера Астаповского, а затем убрав мяч под себя выкатил его на пустой угол мне. «Ну, как тут не стать лучшим бомбардиров?» — усмехнулся я и воткнул вторую банку в сетку ворот ЦСКА.