Красная звезда юга - Страница 9

Первым делом он принялся за второй мотор: тот чихал, но кончил тем, что стал работать. Стены ветхого ангара затряслись и самолет задрожал.

Бишоп понял все, что ему надо было. Он отключил зажигание и закурил.

Голосом, в котором звучало удивление и уважение, Мигуэль сказал:

— Да, вы, без сомнения, знаете свое дело.

Бишоп проглотил порцию дыма. Ему оставалось лишь собрать демонтированный мотор, немного поработать над двумя остальными и у него тогда появится маленький шанс снова увидеть огни Бродвея, съесть сандвич-ростбиф и порцию торта.

— Прикроем лавочку? — спросил Бишоп.

— Это меня бесит, — ответил Мигуэль, — но так будет лучше. Начинается день. Вы все-таки официально умерли.

Снова стало холодно, когда они поднялись на гору. Бишоп считал, что дом будет погружен во мрак, а все его обитатели — почивать, но оказалось, что сцена и актеры были на своих местах. На тех самых, на которым он их оставил. Кредо, сеньорита Вальдес, Дон Диего и Кончита — все сидели у огня.

— Ну и что? — нетерпеливо спросил Кредо.

— Я не знаю, как он это сделал, — сказал Мигуэль. — Это чудо. Он заставил работать оба мотора. А завтра вечером соберем тот, который Джеймс и я разобрали. Он сказал, что мы сможем смыться через три дня.

Кредо потер свой череп шелковым платком.

— Отлично! Как вы это сделали, сеньор Бишоп?

Нервы Бишопа начали сдавать. Он умирал от усталости и ему казалось, что он сможет спать восемь дней подряд. Старая шутка, которую не раз он уже слышал, пришла на память.

— Это было очень легко, — ответил он немного сухо. — Мне лишь пришлось шепнуть ему на ухо: «Это твой старый приятель, мой утенок»! И он сразу заработал.

— Я вижу, — сказал Кредо, улыбаясь, — вы очень сильный человек, сеньор Бишоп! — Потом он встал и добавил. — Мне кажется, лучшее, что мы можем сделать, это пойти спать. У нас много работы впереди.

Сеньорита Вальдес и он поднялись по лестнице и исчезли в одной из комнат первыми. За ними последовал дон Диего.

— Я пойду гляну на Тони и Джеймса, — сказал Мигуэль. — Правда, те, кто нападает на нашу группу, никогда не убивают днем.

Бишоп поднялся по лестнице одновременно с Кончитой. Он надеялся, что она не имеет на него виды. Никогда еще не чувствовал он себя так мало влюбленным. Девушка остановилась перед дверью комнаты Бишопа и посмотрела на него большими карими глазами.

— Я не ошиблась тогда в тюрьме, — тихо проговорила она. — Вы не только «мио кабальеро», но и настоящий мужчина. Вы мне нравитесь, вы мне очень нравитесь… — Она поднялась на цыпочки и нежно поцеловала его в губы. — Спите спокойно «каридо мио» и пусть святые охраняют ваш сон.

Потом она исчезла. Бишоп проводил ее взглядом. Она закрыла свою дверь, но не заперла, и он подумал, что поцелуй и нежное слово не выражали приглашения. Этот поцелуй и слова «мой любимый» содержали в себе что-то очень важное… Ему показалось, что он нашел давно утраченное…

Он открыл дверь своей комнаты и закрыл ее за собой, со вздохом снял кобуру с пистолетом. Он лег в постель одетым и сразу заснул.

Это было в теплую сырую погоду. Внутри ангара тишина нарушалась лишь стуком металла, да монотонным жужжанием множества насекомых, которые слетелись к яркому свету газовых ламп.

Джеймс и Тони несли караул на горе. Бишопа сопровождали Кредо и Кончита, которые следили за тем, чтобы какой-нибудь любопытный не подошел близко к ангару.

Бишоп не был уверен, что этот эскорт ему нравится. Он не выносил Кредо. Присутствие Кончиты волновало его. Оно напоминало ему другие времена и другие ощущения, которые лучше было забыть.

Обливаясь потом, он закончил сборку мотора, который разобрали братья на мелкие части. Если бы они его не трогали! Они не удосужились даже предохранить детали от пыли, и Бишоп был вынужден сперва протереть каждую, прежде чем собрать агрегат.

Он три ночи работал над самолетом. Почти все время потратил на моторы. Они время от времени продолжали давать осечки, но могли выдержать 50 или 80 часов, прежде чем окончательно выйдут из строя…

Мотор номер один вел себя неважно. Бишоп это и ожидал. Он не собирался пересекать границу Мексики на этом моторе. Он готов был держать пари, что самолет, простоявший столько времени в таких условиях, не сможет долететь дальше Гватемалы. Там Бишоп должен был провести не меньше недели, приводя его в порядок.

Он знал небольшой аэродром в джунглях, который подходил для его целей. На этом аэродроме, управляемом беглым немцем, были всевозможные детали, необходимые Бишопу. Немец был скромен. Он видел своих клиентов, обычно появляющихся из неизвестности и улетающих туда же…

Вставляя очищенную и отремонтированную свечу, Бишоп думал об ответе дона Диего относительно всех тех предметов роскоши и о возможности увезти их отсюда.

Дон Диего заявил:

— Вернувшись после нашего первого этапа, мы возьмем все. По крайней мере, все, что сможет увезти самолет…

Это означало, что сперва они собирались проделать короткое путешествие, вероятно, внутрь страны, чтобы забрать другую группу перонистов, которая оторвалась от основной и у которой также была часть добычи.

Самолет, без сомнения, будет перегружен. Это всегда случается с такси подобного рода. Но ему будет гораздо легче разместить предметы роскоши, чем ящики с минами. Его пассажиры всегда смогут усесться на ящиках и чемоданах, где будут сложены ценности.

Бишоп вытер пот со лба, но лишь больше размазал грязь, покрывшую небритые три дня щеки… Одна мысль заставила его улыбнуться. Люди из его прежней части должны были бы видеть его теперь. Бишоп, который носил блестящие звездочки на эполетах отлично сшитого мундира!

Но его веселье скоро пропало. К сожалению, полковник Бишоп мертв. Все это произошло из-за Тони. Закрыв глаза, он видел ее улыбающейся, соблазнительно обнаженной в жадных объятиях грязного импрессарио, который обещал исполнить ее самое большое желание — устроить выступление на телевидении и в кабаре. Из-за этого контракта она собралась спать с ним и легко было представить ее ярость, когда муж имел неосторожность появиться на три дня раньше намеченного срока.

Бишоп спросил себя, как это он делал уже сотни раз, почему он не убил тогда обоих, повернулся и ушел. Но ответа не находил.

Он сделал усилие, чтобы завернуть свечу, но его пальцы были до того потные, что ключ выскочил из рук и он ободрал кожу о цилиндр. Бишоп стряхнул кровь, которая потекла между пальцами. Кончита, которая старалась быть полезной, забралась на последнюю ступеньку лестницы и протянула ему чистую тряпку.

— Большинство мужчин выругалось бы, — заметила она.

— Я это тоже сделал, но про себя, — ответил Бишоп.

Он предпочел бы, чтобы Кончита спустилась с лестницы и исчезла бы в темноте ангара. Как почти все южноамериканки, она не признавала никаких одежд, стесняющих формы, которыми наградила ее природа. С того места, где он находился, все было отлично видно. Она была исключительно красива. Не надо было делать усилий, чтобы сходить по ней с ума. А между тем, у него не было к тому никакого желания. Теперь, когда он ускользнул от казни, у него было лишь одно желание: вернуться в Соединенные Штаты. Одна женщина уже стоила ему десяти лет жизни, и ему не хотелось, чтобы другая женщина, которая испытала ласки Хуана Перона, испортила ему те годы, которые остались.

— У вас еще много работы? — спросила Кончита.

Бишоп посадил свечу в углубление.

— Нет. Я скоро начну регулировать подачу топлива и опробую моторы. Пожалуйста, скажите Кредо, чтобы он посмотрел, хорошо ли закреплены колеса.

Она спустилась и потерялась в тени.

Бишоп закончил то, чем занимался, и влез на крыло, по которому дошел до пилотской кабины. Он считал, что хорошо поработал. Между Коралио и Жиантлой было немало джунглей. Если самолет разобьется, оставшиеся в живых будут вынуждены продолжать свой путь пешком, и, без малейшего сомнения, никогда не достигнут места назначения. Он убедился, что все готово, потом посмотрел вниз. Колеса не были закреплены. Никаких признаков Кредо.