Красная перчатка - Страница 19
Убранство избы было простым, как в отцовской охотничьей заимке: стол, широкие скамьи с подголовниками, служившие полатями, большой сундук с запасом харчей и разной житейской необходимостью на всякий случай. Но больше всего удивил Вышеню очаг. Вместо привычной для любого русского человека печи в избе стоял большой камин с вертелом для жарки дичи и дымоходом, тогда как большинство новгородских изб обычно топилось «по-черному». Пепел в камине был свежим, значит, коч и впрямь дожидался их прибытия. А может, его команда просто охотилась в окрестных лесах и теперь везла свою добычу на острова.
– Впечатляет? – спросил Истома, заметив удивление Вышени.
Похоже, холоп уже бывал здесь, и не раз, потому что первым делом по-хозяйски разжег камин, положил туда сухие дрова. А затем достал из сундука котелок, налил в него воды, подвесил над огнем и бросил в воду добрый кусок лосятины, подаренный им в дорогу разбойниками.
– Ну… – коротко ответил Вышеня и начал было расспросы, но Истома лишь отмахнулся; позже, мол.
– Для начала сварим хлёбово, – сказал он и откупорил кувшин, запечатанный смолой, найденный в сундуке. – А што, боярин, как насчет «королевской водицы»? Ух, крепка… Но для сугрева и поднятия настроения – само то. Подставляй чару!
– Што это? – с подозрением спросил Вышеня, понюхав прозрачный напиток, от которого разило таким крепким спиртным духом, что боярин даже поморщился.
Истома весело рассмеялся:
– Аквавита[36] называется. Лекарство от всех недугов, в том числе и от душевных. Сарацины придумали.
Вышеня отхлебнул добрый глоток и закашлялся так, что даже слезы выступили.
– Ты рыбку-то пожуй, – посоветовал Истома. – Это с непривычки. Я сам, когда первый раз выпил с жадности полкружки, думал, помру… Ну как, бодрит?
– Угу, – ответил сквозь зубы молодой боярин, грызший вяленую рыбу прямо со шкуркой, благо она была тонкой, почти без чешуи.
У Вышени от одного глотка словно огонь пробежал по жилам. Он если что и пил раньше, так только мёды, больше похожие на квас, нежели на спиртное. Спустя небольшой промежуток времени молодой боярин почувствовал, что его ноги будто отделились от тела и стали непослушными. Не дожидаясь, пока сварится похлебка, он буквально рухнул на лавку и мигом уснул…
Прибытия коча, который должен был переправить их на остров, им пришлось ждать почти три недели. За это время Истома развил бурную деятельность. «Попользовался чужими гостинцами – восполни, – сказал он нравоучительно, указывая на сундук, откуда они брали продукты. – Для добытчиков это закон».
Спустя два дня им здорово повезло – они уполевали крупного лося. Пока мясо, нарезанное на длинные тонкие полоски, подвяливалось, а затем и коптилось, Истома обрабатывал лосиную шкуру – соскоблил мездру и посыпал с изнанки сухой глиной, чтобы она вобрала в себя весь оставшийся жир. Затем он сколотил раму, натянул шкуру для просушки и установил под навесом. «Не с пустыми руками в гости придешь, боярин, – приговаривал довольный Истома, любуясь своей работой. – Твои будущие охранители любят разные меха. А еще будет целый короб вяленого мяса; ведь все здесь не оставишь, только небольшой запас. Порадуешь их…».
Таких лосей Вышеня еще не видывал, хотя с отцом охотился на них не раз и не два. Обычно у лосей шерсть грубая, буровато-черная, а у этого она была коричневой, с темными подпалинами, мягкая, с густым подшерстком. «Древний зверь, – охотно объяснил Истома. – Такие водятся только здесь. Вишь, какая громадина. Весу-то у него поболе, чем у обычных. Повезло нам, боярин. Такая удача неспроста…».
Вышеня тоже не бездельничал. Он ловил рыбу. Это занятие оказалось таким увлекательным, что иногда парень забывал даже о еде. Истома сказывал, что в Онего водится форель, сомы и «княжеская» рыба – стерлядь и лосось. Лосось и стерлядь Вышене не попадались – они ходили дальше от берега. А вот другой рыбы было очень много, притом разной, – куда больше, чем в Волхове: ряпушка, сиг, хариус, корюшка, щука, елец, чехонь, плотва…. Только закинул крючок с наживкой – и сразу тащи.
Пришлось для вяления рыбы сделать сушилку – чтобы лесные звери и птицы не попользовались дармовщиной. Для этого поодаль от избы забили в землю два десятка кольев квадратом, заплели их не очень густо лозой на высоту в полтора человеческого роста, накинули крышу из коры. Получился овин, который вскоре наполнился связками рыбы. Истома лишь покрякивал от удовольствия, наблюдая, с каким азартом Вышеня пополняет рыбные запасы. Можно было даже не ходить на охоту, кормиться одной рыбой. Но природа будто нарочно подсовывала временным отшельникам все новые и новые дары.
Неподалеку от избы оказалось множество аппетитных полян, сплошь заросших ягодниками – клюквой, морошкой, голубикой, брусникой, земляникой, малиной… Здесь кормились глухари, и Вышеня с Истомой просто не могли не воспользоваться засидкой с естественными ягодными приманками. Приготовленное Истомой мясо глухаря с грибами под кисло-сладким бруснично-малиновым соусом было потрясающе вкусным.
Вышеня учился у отцовского холопа разным премудростям и только диву давался – откуда Истома все это знает?! «Поживешь с мое, боярин, помотаешься по свету, ежели придется, много чего узнаешь, – отвечал Истома. – Конешно, если проявишь любопытство и приложишь руки. Ведь оные предназначены не токмо для того, штоб мечом да ложкой махать».
– А почему сундук не на полу стоит, а закопан в землю почти по крышку?» – удивлялся Вышеня.
– Сам не кумекаешь?
– Не-а…
– Дак землица-то под полом мерзлая, потому харч в сундуке долго хранится, не плесневеет и не гниет…
Но вот пришел день, когда на горизонте показались паруса коча.
Ночь перед этим выдалась бессонной. Ближе к утру лошади подняли переполох – начали ржать и бить копытами. Коновязь была рядом с избой – напротив входа, и когда Вышеня с Истомой, похватав оружие, выскочили наружу, то едва не столкнулись с… медведем. Хорошо, что это был пестун – молодой зверь. Он испугался больше, чем люди, заорал по-медвежьи и с такой прытью рванул в лесную чащу, что хруст валежника был еще долго слышен. А Истома и Вышеня, возвратившись в избу, хохотали до колик в животе, потешаясь и над незадачливым воришкой, и над своим страхом. В общем, ни о каком сне речь уже не шла, и они стали готовить завтрак…
Корабль пришвартовался очень точно, что говорило о сноровке кормчего. Истома поймал чалку и быстро закрепил ее, привязав к кольцу. Матросы бросили сходни, и на причал сошел высокий черноволосый муж. Он был одет в русскую одежду, но та сидела на нем не очень ловко, будто с непривычки.
– Приветствую вас, мессир! – Истома поклонился. – А мы уж заждались.
– Голубь принес мне весть. Мы ждали вас, но вы прибыли не вовремя, – ответил черноволосый и острым взором, как мечом, полоснул по Вышене. – Ты бы язык-то придержал, – он говорил с едва заметным иноземным акцентом.
«Кто этот человек?» – с удивлением подумал Вышеня. Отец никогда не рассказывал о нем. Он не был похож ни на вепса, ни на корела, разве что немного смахивал на свея[37]. И то больше мощной статью, нежели внешним обликом.
– Это свой человек, сын нашего общего милостивца, боярина Остафия Дворянинца, – успокоил черноволосого Истома. – Вышеней кличут.
Взгляд «мессира», как назвал его Истома, потеплел, он улыбнулся, поклонился Вышене и сказал:
– Милости прошу, боярин, в наши суровые края…
Вскоре на причале закипела работа – матросы перетаскивали на борт вяленую рыбу и лосиное мясо. Мессир был очень доволен таким неожиданным прибытком, а когда ему преподнесли в подарок шкуру, которая уже успела подсохнуть, и огромные лосиные рога, он и вовсе растаял.
Погрузились быстро (на палубу перетащили и коней; сделать это было нелегко), и вскоре корабль уже бороздил прозрачные воды Онежского озера.
Вышеня с большим интересом осматривал судно. Оно было похоже на коч, но не совсем. Коч был приспособлен как для плавания по битому льду, так и для волока. У него была «коца» – вторая обшивка корпуса, предохранявшая основную обшивку от ледовых повреждений. Обычно ее делали из прочных дубовых или лиственных досок. Еще одной особенностью коча был корпус, по форме напоминающий скорлупу ореха. Когда судно застревало во льдах, его не сжимало, а просто выдавливало на поверхность, и оно могло дрейфовать вместе со льдами.