Красная перчатка - Страница 1

© Гладкий В. Д., 2013

© ООО «Издательство «Вече», 2014

Лето 1345 года от Рождества Христова не радовало хорошей погодой. Постоянные шторма на атлантическом побережье Франции не давали возможности рыбакам выйти на своих утлых суденышках в море, непрекращающиеся дожди заливали поля, и надежда на богатый урожай таяла, как предутренний туман.

Было голодно и холодно, по городам и весям Французского королевства бродили тысячи нищих и увечных попрошаек. Леса изобиловали шайками разбойников – в основном дезертирами из армии Его Величества Филиппа VI. Рыцари закрылись в своих замках и редко кто из них рисковал заниматься охотой, любимой и весьма полезной во всех отношениях забавой аристократов, из опасения быть растерзанными не дикими зверями, а одичавшим от голода людом. В праздничные дни возле храмов собирались кликуши и дурными голосами пророчествовали: «Быть большой войне! Близится мор и глад! Молитесь во спасение!» Впрочем, никто во Франции и не сомневался, что война с Англией за Фландрию и французские провинции Гиень, Нормандию и Анжу, прежде бывшие во владении английского короля, еще не окончена.

А все начиналось с малого. В 1337 году французский наместник Фландрии арестовал торговавших здесь английских купцов и в ответ получил запрещение на ввоз в Англию фландрской шерсти, что грозило разорением городам, жившим за счет торговли. Получив открытую поддержку со стороны англичан, горожане восстали против французского владычества, и наместнику пришлось горько пожалеть о своей недальновидности.

В этом же году, в ноябре месяце, французский флот напал на английское побережье, после чего английский король Эдуард III объявил войну Франции. По материнской линии он был внуком короля Филиппа IV Красивого и претендовал на французский престол.

В июне 1340 года англичане выиграли морское сражение при Слейсе, в устье реки Шельда, обеспечив себе контроль над проливом Ла-Манш. В этом сражении французская эскадра была подкреплена кораблями, нанятыми у генуэзцев, но это не спасло ее от разгрома. Английский флот, в свою очередь, был усилен легкими фламандскими судами. Французские адмиралы надеялись, что в тесной бухте неприятельский флот не сможет свободно маневрировать. Однако королю Эдуарду удалось перестроить свой флот по ветру и прорвать линию французских кораблей. После победы при Слейсе англичане завоевали господство на море.

Английский экспедиционный корпус высадился во Фландрии, но не смог овладеть крепостью Турне, занятой французским гарнизоном. После этого Эдуард III и заключил перемирие с французским королем Филиппом VI. Это был ловкий тактический ход; английской армии требовалась передышка, и она ее получила.

Впрочем, и французский король не дремал. Королевские вербовщики рыскали по самым отдаленным уголкам Франции в поисках новобранцев, а ремесленники трудились с раннего утра и до позднего вечера, изготавливая оружие для пехоты и рыцарское снаряжение. Война, грозившая затянуться на долгие годы, была неизбежной…

Капитан небольшого нефа[1] под названием «Святая Женевьева» Бартоломью Кривой Глаз придирчиво наблюдал за погрузкой своего судна. Груз был ценный: вино, которым славилась Аквитания, и соль для армии короля Филиппа – продукт еще более дорогостоящий и жизненно необходимый. «Святая Женевьева» пришла в Ла-Рошель три дня назад, и все это время Бартоломью улаживал необходимые формальности с военным интендантом, а также сварливым и придирчивым комендантом порта.

Комендант де Бриссак не без оснований подозревал, что у Бартоломью физиономия в изрядном пуху и веры ему нет. В какой-то мере де Бриссак был прав – Бартоломью Кривой Глаз и впрямь время от времени занимался контрабандой. А что поделаешь? Жить ведь как-то надо! Война между Францией и Англией изрядно порушила морскую торговлю, и арматоры – владельцы грузовых судов – терпели большие убытки. Приходилось рисковать, а значит, кроме матросов держать на «Святой Женевьеве» отряд вольных стрелков – большей частью портовый сброд, уже хлебнувший нелегкой армейской службы и перебивающийся случайными заработками, не гнушаясь воровства и грабежей.

Правда, последние два года дела у Бартоломью пошли несколько лучше – он добился заказов на транспортировку различных грузов от военного ведомства. Сейчас кроме соли и вина для военного ведомства Бартоломью договорился с богатым купцом доставить в Нант некоторое количество дорогой материи.

После смерти в 1341 году бездетного герцога Жана III разразилась война за бретонское наследство между его сводным братом Жаном де Монфором и его племянницей Жанной де Пентьевр, бывшей замужем за племянником французского короля Шарлем де Блуа. В этой войне Монфора поддерживала Англия, а Шарля де Блуа – Франция. Поэтому Бретань, куда после погрузки должна была взять курс «Святая Женевьева», находилась в состоянии войны с французской короной, и бретонский портовый город Нант на данный момент был захвачен армией короля Франции.

Привилегию от интендантства Бартоломью получил скорее всего по той причине, что считался ветераном, а значит, имел некоторые преимущества перед другими арматорами. В битве при Слейсе вражеская стрела попала ему в глаз, да так удачно (если, конечно, считать увечье удачей), что не задела глазного яблока, а лишь пробила череп и пропахала на и так не шибко симпатичной квадратной физиономии ветерана глубокую борозду. Вследствие ранения Бартоломью окривел на левый глаз и был списан из флота Его Королевского Величества подчистую. Теперь увечный глаз утратил зоркость и был полузакрыт веком, поэтому казалось, что Бартоломью постоянно по-заговорщицки подмигивает. Однако, несмотря на то что капитан «Святой Женевьевы» смотрел на мир в полтора глаза, его взгляд, казалось, мог проникать и сквозь одежды.

– Стой! – неожиданно загремел хрипловатый бас Бартоломью. – Стой, кому говорю! Это я к тебе обращаюсь, Бельтрам, ржавый якорь в твою луженую глотку! Ну-ка, что ты там прячешь под своим плащом?

Бретонец Бельтрам, командир вольнонаемных стрелков, сделал невинную физиономию и ответил:

– Прости, хозяин. Вот… нашел… – С этими словами он показал Бартоломью большую бутылку темного стекла, изрядно припорошенную пылью.

– Нашел, говоришь? – Бартоломью зловеще прищурился, отчего его глаза, и так небольшие, превратились в две узкие щелки. – Уж не в той ли корзине, что стоит возле мачты?

– Ну… в общем, да… – Стрелок, зная крутой нрав Бартоломью, который мог в ярости и прибить кого угодно, не решился соврать; но сразу же пошел в наступление: – Хозяин, тебе что, жалко бутылки вина? Вон столько бочек загрузили в трюм. Да и запас вина у нас изрядный. Пока не вышли в море, не грех и расслабиться немного.

– Дубина! Дай! – Бартоломью вырвал бутылку из рук стрелка. – В трюме вина Сент-Фуа, Либурна, Фронсака, Бордо, а в бутылке сладкая «Кипрская Нама»[2], цены которой нет. Это вино не про твою честь. Понял, болван?

– Да понял я, понял… – огорченно буркнул Бельтрам и поплелся к остальным стрелкам, с вполне понятным интересом наблюдавшим за разыгравшейся сценкой. – Чертов скряга… – злобно прошептал он, когда капитан уже не мог его слышать.

Но Бартоломью Кривой Глаз в этот момент утратил интерес к личности вороватого стрелка. Он остолбенело уставился на захламленный причал, где неожиданно появилось сияюще-ажурное существо женского пола. Судя по пышному платью из итальянского алтабаса[3], расшитому серебряными нитями и украшенному брабантскими кружевами[4], дама, лавирующая между бочек и тюков с товаром, была аристократкой. Притом очень состоятельной. Она шла не одна: ее сопровождала молоденькая миловидная служанка и носильщик, тащивший вещи.