Красная ниточка - Страница 6

Согнувшись, он вошёл в избушку и сел на нары, застланные сеном. Вошли Алёша и Урез. Алёша положил на полку остатки хлеба, сахар, чай, закрыл двери и сел рядом с дедушкой. Урез лёг на пол, положив голову на лапы.

В домике было тепло и уютно. Пахло смолой, дымом, сухими травами. Алёша сказал:

— И ещё мы вчера чуть Трёхпалого не убили.

— Ишь ты! Что же помешало?

— Успел на каменной сопке схорониться.

— Его счастье. Поди, знал, кто за ним гонится.

— Ничего, другой раз не уйдёт. И чего ему у нас надо? Зачем каждый год ходит, как в гости?

— Он, Алёха, не гость, а хозяин. Здесь он и родился, тут у него и деды и прадеды жили, вот и проверяет, как тут мы без него управляемся.

Алёша засмеялся:

— Жалко, ты не видал, как он в нас скалу шуганул.

— Осерчал, значит, шибко. Ну, давай спать ложиться. — Дедушка зевнул и сказал назидательно: — Ты, Алёха, Саньку не очень-то задирай. Человек он лесной, дикий, как медведь, с таким и до беды недалеко. Это наше дело, артельное, заставить его закон уважать. И мы заставим! Ишь опять баловать начал, слово ведь дал.

— А я его не боюсь!

— Бояться не бойся, а по сторонам зорче поглядывай.

— Дедушка!

— Ну?

— Ты про Лизину кедровку никому не рассказывай. Ладно?

— Почему это?

— Лучше пусть она ждёт, что Буська к ней прилетит.

— Ишь ты. Ну что ж. Пусть ждёт. Хорошее ждать приятно. Может, и прилетит…

— Как же мы теперь? — спросила Лиза.

— Надо подождать. Вечером медведи уйдут отсюда.

— Ты думаешь, что они правда здесь?

— Ну да. Совсем свежие следы. Уйдём подальше отсюда, подождём. Только ты, пожалуйста, так не дрожи. Сейчас мы г: остёр разложим, и пусть только они подойдут!..

— Что ты сможешь им сделать?

— Я? Да как трахну головешкой по голове! Да они сами побоятся подойти. Медведи ведь знают, кто храбрый, а кто боится.

— Я боюсь. Идём скорее отсюда! — Лиза сделала несколько шагов, остановилась и предложила: — Давай побежим отсюда к речке. Будем кричать, они испугаются и пропустят нас!

— Твоего крика никто не испугается, А мне кричать нельзя.

— Почему?

— Я же мужчина!

— Это правда, — сказа на Лиза.

Курбат, придерживая штаны и прижимая кепку с камнями, пошёл вслед за Лизой в глубь ущелья. Они остановились возле высокой пихты.

— Сюда они не сунутся! — сказал Курбат, садясь на траву. — А чуть чего, мы их камнями! — Курбат схватил камень, вскочил, размахнулся, потом посмотрел на камень и протянул Лизе. — Полевой шпат. Такую находку чуть не выбросил! Я сейчас ещё пособираю.

— Я вот тебе пособираю! Тут медведи кругом, а ему — камни. Я их сейчас выброшу!

— Почему ты сердишься? Без дела сидеть из-за каких-то медведей?

— Я боюсь! Ты же хотел костёр развести.

— Ты думаешь, надо костёр? Пожалуйста. — Он выложил на землю из кармана камни, достал сплюснутую коробку со спичками. — У хорошего охотника всегда всё есть! Надо спички? Пожалуйста! Собирай сучки, а я схожу на разведку.

Лиза взмолилась:

— Не надо. Курбат! Вдруг медведь тебя съест?

Курбат кивнул головой:

— Правда! Без меня ты совсем пропадешь.

Они набрали ворох веток, нарвали сухой прошлогодней травы, с упавшей берёзы Курбат надрал берёсты и сложил костёр. Костёр вспыхнул от одной спички. Затрещали сучки, сразу стало уютней среди угрюмых скал. Весёлый огонёк придал храбрости Курбату, и он, несмотря на все уговоры, отправился в разведку. Вернулся он очень скоро с поцарапанной щекой и разорванными штанами.

— Ну что? — спросила Лиза.

Курбат долго не мог отдышаться, наконец сказал:

— Они где-то здесь. И земля вся истоптана, и я ещё нашёл следы на дереве.

— Какие следы, почему на дереве?

Курбат подбросил в костёр дров и объяснил:

— Запомни, Лизавета, что у каждого медведя есть свой участок: только он там и охотится, копает корни и живёт один. Вокруг своего участка медведь ставит метки когтями па дереве. Каждый медведь посмотрит: кора содрана-и знает, что здесь чужой участок.

— А если кто заберётся к нему?

— Тогда война не на жизнь, а на смерть!

— Значит, мы попали в медвежий участок?

— Ещё спрашиваешь! Я только вышел, а медведица в траве стоит. Чёрная, как головешка. Хочешь посмотреть?

— Ил за что!

— Я так и знал. Всё одному приходится. Курбат туда, Курбат сюда! — Он глотнул слюну п спросил: — Ты есть хочешь?

— Немножечко хочу.

— Боишься, вот и немножечко хочется, а мне очень хочется. Храбрый человек не теряет аппетита никогда!

— Но у нас ничего нету. Мы так с голоду помереть можем,

Курбат сказал бодрым голосом:

— В тайге трудно умереть с голоду, недели две мы можем прожить.

— Ты с ума сошёл — две недели!

— Я так, на всякий случай говорю. Чтобы тебя успокоить. Шипышку будешь есть?

— Ага.

— Сейчас! — Курбат кивнул и пошёл от костра.

— Не уходи далеко!

Курбат скоро вернулся с пучком сочных стеблей дудника и пригоршней зелёного ещё шиповника. Лиза поела ягод, напилась воды из ключа и уснула возле костра. Курбат взял увесистый сук и стал на страже. Он стоял, прислушиваясь, что делается вокруг, и ему ясно слышалось, что поблизости кто-то ломает кусты, ворочает камни. «Хорошо, что Лиза не слышит, — думал он, — а то бы она умерла от страха».

Курбат подложил веток в костёр и задумался над тем, как они проведут ночь. Дров явно не хватит. Невдалеке лежала большая берёза с двумя стволами. «Придётся развести костёр между стволами, — решил Курбат. — На всю ночь хватит».

Курбат так и сделал. Теперь в ущелье горели два костра. Возле одного, маленького, свернувшись калачиком, спала Лиза, возле другого, большого, сидел Курбат, прислонившись спиной к берёзе и зажав сук между колен.

Лиза проснулась среди ночи от холода. Её маленький костёр давно погас. Спросонок девочка не сразу поняла, где она. Платье, лицо, волосы у неё намокли от росы. Вместо мягкой постели она лежала на примятой траве, над головой горели звёзды. Зубы у неё стучали от холода и страха. Тут она увидела малиновый огонь второго костра. Курбат рассчитал правильно — огонь медленно грыз стволы берёз, двигаясь между ними.

Лиза подошла к огню, протянула руки. Курбат спал, положив голову на сук. Сучья у берёз отгорели. Лиза подтащила несколько больших сучьев и бросила на тлеющие угли.

Скоро огонь загудел. Лиза поворачивалась к огню то спиной, то грудью и скоро совсем согрелась. Стала будить Курбата. Курбат сел и сказал, не открывая глаз:

— Я сейчас, бабушка… Сейчас…

— Да проснись же ты! Какая я тебе бабушка!..

Курбат подвинулся к огню, лёг и захрапел.

Небо чуть посветлело. Глухо ревела река. По ущелью носились летучие мыши. Лиза боялась звёзд, тишины и особенно летучих мышей. И всё-таки она встала, подвинула в огонь толстый сук и опять села поближе к Курбату. С кручи со звоном скатился обломок. Это не было страшно — в гора;; всегда падают камни. Страшней какие-то звуки внизу, за тёмной завесой деревьев, там нет-нет да что-то обвалится, будто кто-то подкапывает гору. Лиза встала и пошла от огня, погружаясь в холодные сумерки. Её обступили деревья, камни, шиповник хватал за платье и царапал ноги, летучие мыши носились вокруг нее, привлеченные её светлым платьицем. А Лиза шла и шла вперёд, туда, где кто-то копал землю; её сердечко дробно стучало. Она останавливалась, прислушивалась и снова двигалась к непонятному существу.

С каждой минутой становилось виднее. Гольцы затеплились розовым светом.

Впереди Лиза увидела что-то чёрное, большое и неподвижное. Это был пень. Она остановилась в замешательстве.

Под ногами у неё посыпались камни и забулькали, падая в воду. Лиза удержалась, схватившись руками за ветку. У неё внезапно ослабели ноги, ей стало жарко и весело. Она стояла и думала: «Какая я всё-таки трусиха, воды испугалась, какого-то пенька! Но откуда взялась вода? Почему воды здесь раньше не было?