Красная ниточка - Страница 29

Коля был потрясён. Он в душе всегда считал своего друга необыкновенным человеком.

Дуня усмехнулась.

— Не на рефлексах работает, а на колбасе. Если бы мы с Колькой питались колбасой, то не столько бы ещё насобирали Может быть, и траходонта нашли, — Она подняла окаменелость, принесённую Робинзоном, и стала её внимательно рассматривать.

Повертев в руках желтоватый камень, Дуня хмыкнула себе под нос и необыкновенно мягко попросила:

— Васенька, пошли его ещё, только не отсюда, а чтобы мы видели, где он берёт эти кости.

— За мной! — приказал Васятка. А когда вся поисковая партия вышла из оврага на прибрежный песок, он приказал: — Робинзон, ищи!

Пёс припустился к лодке, запрыгнул в неё и вернулся с чёртовым пальцем в зубах.

— Нет, этого не может быть, — прошептал Васятка.

— Вот тебе и не может быть, я сразу узнала свою акулью кость.

— Отдавай колбасу, — решительно потребовал Коля и протянул руку.

Васятка безропотно отдал остатки колбасы. Коля вытащил ножик и спросил у Дуни:

— На сколько частей делить?

— Ты ещё спрашиваешь! Конечно, на две!

— Да он же только верёвочку погрыз.

— Знаем мы эту верёвочку. Ну ладно, дели на три, пли дай лучше я сама разделю.

Люди никогда не перестанут удивляться тому, как быстро проходят хорошие дни,

Снова в небе над Зеей плыли гусиные стаи, снова за партами сидели ребята, только теперь не в четвёртом, а в пятом классе.

Вёл урок истории учитель, новичок, тот самый, что совсем недавно приехал из города. Это был молодой краснолицый человек очень маленького роста, но с таким могучим и сердитым голосом, что, когда он находился за стеной, казалось, будто там появился злой великан.

В классе очень тихо. Никто не смеет повернуть головы к окну. Чтобы посмотреть на Зею или во двор, надо косить глазами в окно. От этого болят виски и в глазах идут зелёные круги. Лучше всех приспособилась Дуня Хрусталёва. Она прислонила своё зеркальце к чернильнице непроливайке так, что ей в нём хорошо виден уголок двора с пожелтев^ шей яблоней-китайкой, возле которой возятся Робинзон с Бобкой. За лето они подружились и теперь все дни проводят вместе.

Учитель так повысил голос, что задрожали стёкла в окнах. Как по команде, все глаза повернулись к доске. Ученики несколько минут слушали учителя. Он рассказывал о мужественных и жестоких людях древней Спарты, но за окном происходили не менее интересные события: по самой середине Зеи прошла, сверкая медной трубой, «Русалка» и спугнула стаю уток, подрались и снова помирились Робинзон и Бобка…

Учитель споткнулся на полуслове, прошёлся молча от печки до двери, уставившись в пол. По классу прошёл шумок, будто ветер тронул сухую листву на яблоне.

Ребята следят за учителем и ожидают, что он поступит с ними так же, как поступили бы на его месте суровые спартанцы. И тут произошло чудо: учитель повернулся к окну и спросил:

— Чьи это собаки?

Снова по классу прошёл шум, но теперь радостный, будто снова вернулось лето и ветер взбудоражил зеленую чащу орешника.

Все головы повернулись к Дуне. Она встала.

— Робинзон мой, а вон тот лохматый, Бобка, — он ничейный.

— Надо говорить: ничей. — Учитель прислушался. — Кто это? — Он показал глазами на потолок. — Слышите?

Васятка приподнялся на парте и так же тихо ответил:

— Журавли летят. Тут у них, Павел Иванович, дорога проходит.

— Узнаю, курлычут. Это просто замечательно, что над школой проходит журавлиная дорога! Когда я был маленький, то мечтал улететь на журавле в жаркие страны… Ну, а теперь давайте послушаем, какие дела делались в древней Спарте.

В классе снова гремел голос нового учителя. И, странное дело, сейчас его голос изменился: он стал совсем другим и чем-то напоминал голос старенькой учительницы Зинаиды Ивановны.