Красная ниточка - Страница 1

Ломая кусты жимолости и ветки кедрового стланика, Кавалер выскочил из зарослей и помчался к посёлку, высекая подковами искры из каменистой тропы. Гуси, дремавшие ка берегу Тёплого ключа, возмущённо гогоча, бросились в воду.

Секретарь, пёс браконьера Саньки Чернякова, ловил мышей в кустарнике недалеко от Тёплого ключа. Услыхав стук копыт, он пустился наперерез коню. Пути их пересеклись. Подброшенный задними ногами Кавалера, пёс крутанул в воздухе сальто и шлёпнулся в куст шиповника. Вой разнёсся но долине. Все поселковые собаки откликнулись на этот сигнал бедствия и тревоги. Всполошились люди.

И было от чего. Только чрезвычайное событие могло заставить Кавалера вернуться в посёлок, да ещё с такой скоростью. Летом он обыкновенно педелями пропадал в тайге и никогда добровольно не возвращался в колхозную конюшню. И на этот раз он не добежал до скотного двора, а свернул п калитку к Ивановым.

Курбат Иванов, увидев Кавалера, выпрыгнул в окно и подбежал к коню. Из соседнего двора над тыном показалось круглое веснушчатое лицо Лизы Дудаковой.

— Маманя, это Кавалер притопал, — закричала девочка, — еле живой, от него пар идет!

Лиза перемахнула через забор, и они вдвоём с Курбатом стали осматривать Кавалера. Конь стоял, потряхивая головой.

Курбат, сверкая чёрными глазами, схватил Лизу за руку.

— Ты знаешь, кто его так пугнул? Почему он у меня защиты ищет? Видишь, как на меня смотрит?

— От тебя все глаз оторвать не могут. Отпусти руку, ты что, как клещ, впился!

— Дотронуться нельзя! Нежная принцесса! Смотри, у него вся шкура полопалась, и то молчит!

Во двор вбежала большая собака, похожая на волка, а за ней появился белоголовый мальчик, приятель Курбата и Лизы — Алёша Алексеев.

— Скорей давай сюда! — закричал Курбат. — Мы с Лизкой уже целый час его успокаиваем. Видишь, дрожит. — Курбат хлопнул коня по потной спине. — Ты знаешь, из чьих когтей он только что вырвался? Видишь? — Он показал па кровоточащую царапину на спине лошади.

Алёша внимательно осмотрел Кавалера. Собака понюхала морду лошади и завиляла хвостом: видно, у неё с Кавалером были давнишние приятельские отношения.

— Нет, это он сучком пропорол, — сказал Алёша.

— Что? Сучком? Вот и сразу видно, что ты никогда с хозяином не встречался. В прошлом году я с ним вот так, как с тобой, нет, ещё ближе столкнулся!

— И он сказал: «Здорово, Курбат!» — Алёша засмеялся.

— Это ты здесь смеёшься, — обиделся Курбат. — А нот пошли в тайгу…

Он замолчал. Па крыльцо вышла высокая статная старуха, похожая на индейца. У неё был орлиный нос, она курила коротенькую трубку-носогрейку.

Алёша поклонился:

— Добрый вечер, бабушка Дарима!

Старуха кивнула и выпустила клуб синего дыма. Курбат зашептал:

— Иди с Урезом за ружьём, у камня встретимся.

Алёша подморгнул и побежал к калитке. Урез пустился на ним. Курбат направился к крыльцу, стараясь не встречаться взглядом с бабушкой. Она внезапно схватила его за шиворот крепкой, как корень, рукой и спросила:

— В тайгу собрались?

— Да нет, так, недалеко… коров посмотреть… Может, какая в яму влетела с перепугу, ногу сломала или шею… Мы на пять минут.

— Коровы уже идут. Вон и наша Красавка…

Слышалось мычание коров и глухой перезвон ботал.

— Бабушка! — взмолился Курбат. Он понял, что и на этот раз она каким-то непостижимым образом прочитала его мысли.

— Вот что, парень! — Бабушка вынула трубку изо рта. — Бери ружьё, да только не ходите дальше бани. Попугайте его немного, а то завтра коров на пастбище не выгонишь. Пусть в свои места уходит.

Курбат стремглав забежал в столовую, снял со стены отцовское ружьё, вытащил из патронташа десяток патронов и побежал было к калитке, да увидел деда Чернякова, отца

Саньки-браконьера. Старик стоял посреди дороги и, махая костылём, что-то рассказывал трём колхозницам.

Курбату нестерпимо захотелось подойти к взрослые. и сказать, что теперь им беспокоиться не о чем, раз он взял в руки ружьё. Но Курбат на опыте знал, что стоило только подойти к Чернякову, как тот начнёт расспрашивать, куда и зачем, станет давать советы — словом, прилипнет, как репей, и тогда прощай охота. Курбат повернулся и через огород побежал к месту встречи.

Алёша ждал его у гранитной глыбы, обвитой узловатыми стволами кедрового стланика. Вокруг поднимались высокие ели и кедры.

— А я старика Чернякова обходил, — сказал Курбат. — Пойдём быстрее. Нам только бы след найти. Навостри Уреза. Бабушка сказала: без шкуры не возвращайтесь. У меня десять жаканов. А у тебя?

— Пять. Тише!

Ладно. Раз у тебя пять, го я первый буду стрелять. Ты знаешь, как я стреляю!

— Знаю. Молчи. Урез след взял! Слышишь, как гавкает?

— Не глухой. Теперь будет дело. Заряжай!

— Я уже зарядил.

— А я ещё нет. Погоди!

Курбат остановился, зарядил ружьё, и они пошли по тропе вдоль ключа, прислушиваясь к зычному голосу Уреза. Среди ветвей черёмухи показалась крыша, покрытая еловой корой, и стены бревенчатого сруба. Охотники подошли к домику с маленьким оконцем, с открытыми настежь дверями. Посреди единственной комнаты в земляном полу виднелась яма, обложенная камнем. Вода пузырилась в ней, переливалась через край и, журча, убегала под стену. Пахло сероводородом, из дверей обдавало теплом. Вода была горячая, целебная. Здесь колхозники и мылись н лечились от ревматизма п других болезней.

Урез лаял уже где-то далеко.

— Слышишь? — спросил Алеша. — Лает с подвывом.

В это время Курбат заметил чёткий отпечаток медвежьей лапы на влажном берегу ручья. Охотники присели на корточки.

— Ух ты! — промолвил Алёша.

— Что я тебе говорил?

Видишь, двух пальцев нету,

Это же Трёхпалый! — Курбат оглянулся, поводя стволом ружья.

— Да, Трёхпалый. Это на него Урез лает.

Ребята свернули с тропы в заросли багульника, шли, не разбирая дороги, на призывный лай Уреза. Багульник кончился, открылся небольшой луг, заросший кипреем, лопухами, черемшой и множеством других травянистых растений. Часть луга уже лежала в густой вечерней тени, падавшей от краснокорых сосен, и только краешек луга сверкал множеством цветов — красных, жёлтых, синих.

Через луг шла тёмная полоса примятой травы. Алёша пошёл по следу. Курбат потоптался на месте, пришлёпнул на щеке комара. Охотничий пыл у него уже давно пропал, он с удовольствием бы выполнил бабушкин наказ — не ходить дальше бани. Ему не терпелось поскорее вернуться и рассказать о появлении Трёхпалого. Но всё же он пересилил страх и побежал.

Алёша стоял возле скалы. Урез, поскуливая, смотрел то вверх, то на своего хозяина.

— Удрал! — с облегчением воскликнул Курбат, усаживаясь на замшелую валежину. — Ну, твоё счастье, Трёхпалый! Погоди, брат, доберусь я до тебя!

— Совсем недавно был, смотри, бурундучью нору раскопал.

— Это он мастер, — сказал повеселевший Курбат. — Ну-ка, посмотрим, может, орехов нам оставил. — Он заглянул в яму. — Нет, все сожрал. Ну погоди! — Подняв ружьё, он выстрелил два раза в воздух.

— Зачем ты? — спросил Алёша, когда смолкло эхо.

— Для острастки. Пусть знает наших!

С горы, ломая кусты и молодые деревья, что-то скатилось.

— Видал? — прошептал Курбат. — Это он. Пошли домой, а то он всю сопку раскатает по камушку.

— Может, это просто глыба скатилась?

— Миллион лет лежала, не скатывалась, а тут скатилась? Как же! Он за нами из стланика подглядывал. Когда я бабахнул, ну Трёхпалый и пустил камушек,