Красная армия в Гражданской войне - Страница 11

– Что делать?

– Стоять на месте и ждать, – ответил я ей мимоходом.

Подъехав к машинисту одного из паровозов, я приказал ему пустить паровоз на полных парах в сторону бронепоезда, который маневрировал между станциями Отрожка и Тресвятская. Это приказание было сейчас же выполнено, и в результате бронепоезд, потерпев крушение, прекратил огонь.

Для того чтобы парализовать маневр второго бронепоезда, действовавшего между Отрожкой и Воронежем, я поручил железнодорожникам взорвать один пролет железнодорожного моста. И это поручение было выполнено добровольцами.

К вечеру 19 октября передовые части корпуса заняли Отрожку и Монастырщину. Противнику было нанесено серьезное поражение. Корпус захватил много пленных и большие трофеи, в том числе бронепоезд «Генерал Гусельщиков» и бронеплощадку «Азовец». Инициатива была в наших руках, но ввиду того, что части корпуса во время боев растянулись, а также в связи с наступлением темноты я решил, что, прежде чем нанести решительный удар по противнику, необходимо подтянуть артиллерию и отставшие части. Поэтому соединениям корпуса был дан приказ отойти на линию Боровое, Бабяково, Новая Усмань и привести себя в порядок.

На рассвете 20 октября корпус, взаимодействуя с 12-й и 16-й стрелковыми дивизиями 8-й армии, перешел в наступление с задачей овладеть Воронежем, и на восточных подступах к городу закипел жаркий бой. Противник за ночь успел подтянуть свежие силы и закрепиться на рубеже реки Воронеж, прикрыв все имевшиеся переправы сильным пулеметным и артиллерийским огнем. Весь день кипел бой, не давший перевеса ни той, ни другой стороне.

В наши руки попал убитый в бою начальник штаба одной из дивизий белых, и мы нашли у него боевой приказ, который помог нам раскрыть замысел Шкуро. По этому приказу и также по ходу боя мы установили сосредоточение главных сил противника в направлении Придачи и Бабяково для удержания переправ на реке Воронеж и последующих контрударов по правому флангу корпуса. В связи с этим я решил наносить главный удар на Воронеж не с востока, где были сосредоточены основные силы Шкуро, а с севера. Выполняя это решение, 6-я кавалерийская дивизия должна была сковать противника с фронта, наступая с рубежа Нов. Усмань, Бабяково на восточную окраину Воронежа, а 4-я кавалерийская дивизия с подчиненной ей резервной кавбригадой (бывшей конной группой Филиппова) форсировать реки Усмань и Воронеж в селе Чертовицком и, взаимодействуя с 21-й железнодорожной бригадой, нанести удар по Воронежу с севера на юг по Задонскому шоссе. На 4-ю дивизию ложилась главная и наиболее трудная задача. Ей предстояло совершить марш по тяжелой лесисто-болотистой местности, а затем форсировать крупные водные преграды. 12-я стрелковая дивизия 8-й армии, взаимодействуя с 6-й кавдивизией, наступала на юго-восточную окраину Воронежа (схема 8).

21 и 22 октября соединения корпуса вели упорные бои, выполняя поставленные им задачи. Особенно ожесточенные схватки разгорелись в районе Отрожка, Репное, Придача. Противник на этом участке с отчаянным упорством оборонял переправы, обстреливаемые почти всей артиллерией нашего корпуса.

В ночь на 22 октября был получен приказ Реввоенсовета Южного фронта, одобрявший действия Конного корпуса.

Зачитанный начальникам дивизий на совещании и объявленный всем частям корпуса, этот приказ придал им новые силы для решающего удара по врагу, засевшему в Воронеже.

С утра 23 октября части корпуса вновь перешли в наступление. Артиллерия корпуса и 12-й стрелковой дивизии и все имевшиеся у нас бронепоезда открыли ураганный огонь по противнику. Белые напрягали все силы, чтобы отбить атаки 6-й дивизии, наступавшей на Воронеж с востока, и 12-й стрелковой дивизии с юго-востока и не дать им возможности форсировать реку Воронеж. Завязался ожесточенный бой, продолжавшийся в течение всего дня. Когда стемнело, противник начал жечь дома, чтобы осветить переправы на реке, но ничто уже не могло остановить части 6-й кавалерийской и 12-й стрелковой дивизий, упорно продвигавшиеся вперед.

Ровно в 6 часов утра 24 октября дивизии Конного корпуса (4-я с севера, 6-я с востока и юго-востока) ворвались в Воронеж. Одновременно вошла в город и 12-я стрелковая дивизия.

4-я дивизия, продолжая атаку, устремилась к западным окраинам Воронежа с целью отрезать пути отхода противнику к реке Дону. Белогвардейцы, почувствовав угрозу окружения, всеми силами навалились на 4-ю дивизию и, прорвавшись, в панике бежали в юго-западном направлении. Лишь полк «воронежских казаков», сформированный из добровольцев, отставных генералов и офицеров, чиновников и купцов, пытался оказать сопротивление. Но это были тщетные попытки. Воронеж уже находился в наших руках.

Тысячи воронежцев вышли на улицы, чтобы приветствовать войска Красной Армии, освободившие город от белогвардейцев.

Как только штаб корпуса остановился на Большой Девицкой улице дом 18, я послал командованию Южным фронтом следующее донесение:

«После ожесточенного боя доблестными частями Конкорпуса в б часов 24 октября занят город Воронеж. Противник отброшен за р. Дон. Преследование продолжается. Подробности дополнительно».

В тот же день состоялся многолюдный митинг трудящихся города совместно с представителями воинских частей.

С победой под Воронежем обстановка начала резко меняться в пользу советских войск. Конный корпус выходил на правый фланг главной ударной группировки деникинской армии, рвавшейся на Москву. Под угрозой оказывались важнейшие железнодорожные артерии и тылы белых, питавшие их ударные части в районе Курска, Орла.

Уже после Гражданской войны, на VIII съезде Советов, в личной беседе со мной В. И. Ленин спросил:

– Вы понимаете, что ваш корпус сделал под Воронежем?

– Разбил противника, – ответил я.

– Так-то просто, – улыбнулся Ленин.

И тут же сказал:

– Не окажись ваш корпус под Воронежем, Деникин мог бы бросить на чашу весов конницу Шкуро и Мамонтова, и республика была бы в особо тяжелой опасности. Ведь мы потеряли Орел. Белые подходили к Туле.

Так оценивал Владимир Ильич значение победы Конного корпуса над Шкуро и Мамонтовым в общем ходе борьбы с деникинцами.

Известно, что даже на 25 октября положение на участке фронта 14-й Красной армии, действующей в районе Орла и Кром, оставалось тревожным. Член Реввоенсовета 14-й армии Орджоникидзе в разговоре со Сталиным по прямому проводу говорил:

«Бои под Кромами и Орлом принимают ожесточенный характер, противник стянул сюда лучшие силы. Ночью мы оставили Кромы… Если в ближайший срок нам не удастся подготовить резервы – мы выдохнемся. Выводим 7-ю дивизию в резерв, но там не больше 800 штыков. Необходимо нам не менее 10 тысяч вооруженного, обученного и обмундированного пополнения, а затем через две недели столько же. При наличии такого пополнения мы всегда сумеем иметь кулак, которым будем поддерживать и развивать наш успех, а в случае неуспеха удерживать противника от продвижения. Дело за вами, помогите как-нибудь…»

Своими активными действиями под Воронежем Конный корпус не дал возможности белогвардейскому командованию перебросить с воронежского направления ни одной части в район Кром и Орла, где у нас было крайне тяжелое положение. Деникин также не сумел предпринять наступления в широкой полосе разрыва между флангами 8-й и 13-й Красных армий. «…Общая обстановка у Воронежа, – писал потом Деникин, – заставила армию оставить Орел и Ливны».

Разгром корпусов Шкуро и Мамонтова означал превосходство нашей тактики и оперативного искусства.

Ведь конница Шкуро и Мамонтова являлась лучшей в деникинской армии, а ее предводители – генералы считались у белых самыми способными. И вот эти сильнейшие корпуса, возглавляемые генералами, вокруг которых был создан ореол непобедимости, оказались наголову разбиты красным Конным корпусом, уступавшим им по численности в три раза и понесшим при этом ничтожные потери.

Чтобы как-то оправдать своих битых полководцев, белые распустили слух и даже печатали в газетах, что Шкуро и Мамонтова разбил бывший генерал, чуть ли не сподвижник известного генерала Скобелева.