Крамола. Инакомыслие в СССР при Хрущеве и Брежневе 1953-1982 гг. - Страница 4

– На выходные приехал? – спросил я.

Серый кивнул.

– И как Минск?

– Нормально. Ты уже ездил, когда метро открыли?

– Нет.

– И вообще в метро не был?

– Не-а.

– Тогда тем более советую съездить. Мне сразу непривычно было. Смотрю, ищу, где компостер – талончик пробить. Потом вспоминаю, что не надо, что уже заплатил…

– А как учеба?

– Лучше и не спрашивай. Школа по сравнению с этим – первый класс. Неделю только проучились, а столько всего назадавали – и по физике, и по «вышке»…

– Что за «вышка»? – спросил Коля.

– Высшая математика… И по «вышке», и по истории КПСС… Только сиди и учись…

– А в общаге сколько вас в комнате?

– Трое. Не, общага – нормальная, новая, можно сказать. Недавно построили. И от института недалеко.

Коля взял со стола колоду карт.

– Распишем «тысячу»?

Серый кивнул.

Я прошел под аркой «китайской стены» – так звали длинный дом на Первомайской, рядом с Домом быта, – поднялся по ступенькам шестнадцатой школы. На двери в коридоре висела табличка «Городская станция юных техников. Автомодельный кружок». Я постучал.

Кто-то крикнул:

– Заходи.

Я открыл дверь. Полкомнаты занимала трасса – как в игре «Мототрек», только раз в десять больше. У стен стояли столы, верстак и токарный станок. За столом в углу сидел усатый лысый дядька. Волосы с боков были зачесаны на лысину. Он посмотрел на меня и сказал:

– Ты что, в сарай зашел?

– Нет.

– А раз нет, то что надо сделать? Наверно, поздороваться, да?

– Здрасьте.

– Ну вот, другое дело. Что ты хочешь?

– Автомодельный кружок здесь?

– Да.

– Хочу записаться…

– Зачем?

– Так. Интересно. Модели машин собираю…

– Модели – это одно, а здесь совсем другое. Здесь – спорт. Как футбол или хоккей, только главное – не сила или скорость, а техника. Голова должна быть на плечах, и чтобы руки не под кое-что заточены. Ты понял?

– Понял.

– А если понял, то решай, надо тебе это или нет. Мне такие не нужны, которые запишутся, придут два раза – и с концами. Здесь должна быть дисциплина, строго три раза в неделю – понедельник, среда, пятница. И работать: делать машины – паять, детали вытачивать на станке. В каком ты классе?

– В шестом.

– Учишься как?

– Хорошо.

– Хорошо – это как? Сколько «троек»?

– Нисколько.

– Что, серьезно?

– Могу принести дневник.

– Ладно, верю. Но это – не самое главное. Ты можешь быть хоть отличником, но если руки – как у девочки, здесь тебе делать нечего. Ну что, записывать тебя?

– Да.

Он выдвинул ящик стола, вынул книгу учета с замасленной обложкой, открыл.

– Меня зовут Роговец Александр Григорьевич. Я – кандидат в мастера спорта СССР, тренер автомодельного кружка. А тебя как зовут?

– Игорь.

– А фамилия?

– Разов.

– Ну, смотри. Записался – надо работать. Мне здесь ротозеи не нужны. Это спорт, одна разница, что технический. Как минимум два раз в год – соревнования. Сначала – трассовые модели. В январе. – Он кивнул на трассу. – Но это так, детские игрушки. А потом, в апреле – «область» по кордовым моделям. В Бобруйске. В мае – «республика» в Минске. Туда едет команда, которая выиграет «область». Выиграем мы – едем мы, выиграет Бобруйск – едет Бобруйск.

В дверь позвонили. Я открыл глаза. Было еще темно. Звонок зазвонил еще раз, потом еще и еще.

– Кто это может быть? – сказала мама папе. – Подойди, мало ли что?

Заскрипела кровать, мелькнула в темноте белая папина майка. Позвонили еще раз.

– Кто там? – спросил папа в прихожей.

Щелкнул замок.

– Папа пьяный, бьет маму… – Я узнал голос Ольки Якимович с четвертого этажа. Она училась на год младше меня.

– Не бойся, зайди, – сказал папа Ольке.

Скрипнула входная дверь. Мама встала, прошла в прихожую в своей длинной розовой ночнушке.

– Не плачь, Оленька, все будет хорошо. Пошли на кухню… Дать тебе воды?

Зажегся свет в зале, скрипнула дверь.

– Что такое? – спросила Наташа.

– Ничего. Ложись, – ответила мама.

Захлопнулась входная дверь – вернулся папа.

– Пусть, может, Оля пока останется пока у нас? – спросила мама.

– Не, я хочу домой, – захныкала Олька.

– Пусть идет, – сказал папа. – Там вроде все уже спокойно.

Олька вышла. Зашлепали по ступенькам ее тапки.

Мама и папа вернулись в комнату. Я притворился, что сплю.

– И что там у них было? – шепотом спросила мама.

– Как обычно. Пришел поздно, пьяный. Она начала ему вычитывать…

– Наверно, не вычитывать, а просто спросила…

– А какая разница?

– Никакой. Давай спать.

– Малые, дайте проехать на велике! – крикнул нам с Колей пацан. Он с двумя другими шел от училища, СПТУ-1. Все трое были в серых одинаковых костюмах – такие выдают в училищах. Мы поехали быстрее, пацаны не побежали.

У клуба на постаментах стояли два трактора, колесный «Беларусь» и гусеничный «ДТ». В СПТУ-1 учились на трактористов и комбайнеров.

Мы объехали лозунг «Продовольственную программу – в жизнь», слезли с велосипедов. За красным деревянным каркасом с фанерными белыми буквами стоял дзот. Он наполовину зарос травой. Отсюда, с холма, был виден весь город: центр с «китайской стеной» и домами на Первомайской, завод Куйбышева, районы Заднепровья, речной порт с кранами и две баржи с песком у берега, деревянные дома Гребенева. Дальше, на горизонте, дымили трубы «Химволокно».

Коля сощурился.

– Ты что, и в очках плохо видишь? – спросил я.

– Да, они уже слабые. Надо заказывать новые.

– Хочешь пойти со мной в автомодельный?

Он помотал головой.

– Не. Знаешь, мне это не особо интересно…

– Там тоже паять надо уметь…

– Я и так умею. Я лучше сделаю радио, например. Зачем мне машины?

– А если радиоуправляемую?

– А что, такие тоже там есть?

– Не знаю, может, и есть.

– Ладно, посмотрим.

– Это наш дзот или немецкий?

– Немецкий. Наши оттуда наступали, из-за Днепра. А дзотов таких было много, один возле ремзавода, но его снесли, когда строили дом возле «стеклянного»…

– Битва на Буйническом поле?

– Не, это раньше было, в сорок первом. Когда немцы наступали. Там, где памятник стоит и камень Симонова…

– Да, про Симонова я знаю, дядя Жора говорил. Симонов там воевал тогда, а потом он стал писателем в Москве. Дядя сказал, что у него был даже свой самолет… И он потом хотел, чтобы когда умрет, его сожгли, а пепел рассыпали на Буйническом поле…

– И так сделали?

– Не знаю, наверно. Раз памятник поставили…

– Ладно, может, поехали домой? – Коля посмотрел на часы. Ему недавно купили «Электронику-5» в черном пластмассовом корпусе. – А то скоро кино. «Вечный зов», пятая серия…

До конца политинформации оставалось пять минут. Я рисовал ручкой машину на полях «Пионерской правды». Лозовская читала по тетрадке доклад:

– …За те деньги, в которые обходится строительство одной подводной лодки, можно построить целый современный химический комбинат, а за один самолет-истребитель – целый город для ста тысяч человек.

– Молодец, Наташа, – сказала классная. – Очень хорошо подготовилась, все должны брать пример… Вот видите, что происходит в мире? Об этом нельзя забывать ни на минуту. Угроза ядерной войны – самая большая угроза, с которой сегодня сталкивается человечество…

Я поднял глаза от газеты, глянул в окно. По асфальту двора бегали дети из продленки. У мачты для флага стояли две их воспитательницы. Учитель труда Владилен грузил доски в багажник своего «москвича». В кабинете медсестры сидел, разинув рот до ушей, Шестаков из «А» класса – с этой недели в школе лечили зубы. Нашему классу сказали, что будут лечить в четверг.

Наташа и мама сидели за большим столом в зале. Наташа делала уроки, мама проверяла тетради. У мамы был методический день, она не ходила в свою школу.