Ковчег завета - Страница 27
За окончательной, надеялся я, информацией я обратился к «Британской энциклопедии», в которой говорилось:
«Нет ничего невероятного в том, что с очень давних времен имя «Престер Джон» приписывалось абиссинскому царю, хотя какое-то время такое опознание затруднялось преобладавшим влиянием азиатской легенды. В основе двойной локализации, несомненно, лежало смешение Эфиопии с Индией, восходившее ко временам Виргилия или, возможно, к еще более древним временам».
Мне показалось примечательным то, что статья в «Энциклопедии» заканчивалась ссылкой на обмен письмами между папой и Престером Джоном, который, как отмечалось выше, состоялся во втором половине XII века:
«Каким бы смутным ни было представление папы Александра III относительно географического положения властелина, которому он писал из Венеции в 1177 году, единственной реальной личностью, которой могло быть послано письмо, был царь Абиссинии. Следует заметить, что «досточтимыми лицами из монаршего двора», с которыми мог познакомиться на востоке лекарь Филип, должны были быть представителями некой реальной власти, а не какого-то фантома. Должен был существовать реальный царь, который заявлял во всеуслышание о желании получить в пользование алтарь в Иерусалиме. Больше того, мы знаем о том, что эфиопская церковь долго владела часовней и алтарем в церкви Грода Господня».
Это действительно так. На деле, как я имел возможность убедиться, впервые часовня и алтарь были переданы Эфиопии в 1189 году, но не папой (который задолго до того утратил возможность оказывать подобные милости), а мусульманским полководцем Саладином, который в 1187 году отобрал Иерусалим у крестоносцев. Самое важное заключалось в том, что особые привилегии при церкви Гроба Господнего были получены для эфиопской православной церкви в результате прямого обращения к Саладину ни кого иного, как самого царя Эфиопии.
Эти события имели место за десятилетие до того, как неизвестные каменщики оставили в северной Франции загадочные изображения Грааля, ковчега завета и эфиопской царицы Савской на северном портале Шартрского собора, и также лишь за десятилетие да того, как Вольфрам фон Эшенбах начал писать своего «Парсифаля». Мне представляется маловероятным, что подобные совладения были просто совпадениями. Напротив, я теперь чувствовал, что у меня набралось уже достаточно косвенных доказательств правильности моей гипотезы о том, что скульптуры Шартра и замечательная эпическая поэма Вольфрама явно были созданы, чтобы служить эзотерическими картами кладов. И хотя они не отмечены «крестом», мало сомнений в том, что эти карты указывают в качестве места спрятанного клада только на Эфиопию — землю Престера Джона, землю, которая предоставила последнее пристанище вымышленному Граалю, и, следовательно, землю (если моя теория верна), в которой может быть найден ковчег завета — реальный предмет, символизируемый Граалем.
Но теперь возникли новые вопросы.
• Каким образом в конце XII века информация о хранении ковчега в Эфиопии могла дойти до немецкого поэта и группы французских скульпторов?
• Что объединяло того и других? Они просто должны были быть связаны каким-то образом, раз и тот, и другие стали авторами произведений искусства, в которых было закодировано одно и то же послание.
• И наконец, почему кто-то рассказал о тайне местопребывания ковчега в поэме и скульптурах? Я уже пришел к выводу, что это было сделано, дабы обеспечить передачу секрета грядущим поколениям. Одновременно использованный код, особенно Вольфрамом, — было исключительно трудно разгадать. Мне самому при использовании средств исследования, свойственных XX веку, удалось продвинуться относительно далеко только потому, что я побывал в Аксуме и тем самым был предрасположен признать, что ковчег может находиться в Эфиопии. В XII и XIII веках никто не имел подобного преимущества. Отсюда вытекает, что закодированное послание Парсифаля никак не могло быть расшифровано в средние века — если только не было людей, имевших доступ к весьма специфической и конфиденциальной информации. Поскольку нет смысла разрабатывать код, который никто не смог бы разгадать, мне показалось логичным предположить, что такие люди существовали. Но кто это мог быть?
И я нашел-таки одну группу европейцев, вполне подходивших под указанные условия. Будучи частью оккупационной армии крестоносцев, они сохранили массовое присутствие в Иерусалиме в XII веке: они находились там в 1145 году, когда впервые получили хождение легенды о Престере Джоне, и все еще оставались там в 1177 году, когда посланцы царя Эфиопии посетили Священный город, дабы заполучить алтарь в церкви Гроба Господня. Таким образом, вполне вероятен прямой контакт эфиопов и членов европейской группы.
Занимающая нас группа была в высшей степени скрытной и регулярно пользовалась кодами и шифрами в своих обширных международных связях. Мало того, эта же группа была связана с развитием и распространением в Европе готической архитектуры (особенно с архитектурой и иконографией Шартрского собора). И наконец, самое важное: Вольфрам фон Эшенбах несколько раз упоминал эту группу, используя название, с которым я столкнулся, рассматривая чашу Грааля, которую скульпторы северного портала Шартрского собора поместили в левую руку внушительной статуи царя-жреца Мельхиседека (кстати, практически единственное изображение Мельхиседека во всей средневековой Европе).
Так как же называлась эта необычно влиятельная, мощная и много путешествовавшая группа?
Ее полное официальное название было «Бедные рыцари Христа и храма Соломона», но ее члены были больше известны как тамплиеры, или рыцари-храмовники. В основе своей это был духовный орден или орден воинствующих монахов, и на протяжении большей части XII века его штаб-квартира находилась в Иерусалиме на месте храма Соломона, на том самом месте, откуда ковчег завета необъяснимо исчез еще во времена Ветхого Завета.
Глава 5
БЕЛЫЕ РЫЦАРИ, ЧЕРНЫЙ КОНТИНЕНТ
По мнению Эммы Юнг — аналитика, лектора и жены знаменитого психиатра Карла Густава Юнга, посвященный Святому Граалю литературный жанр появился в конце XII века как-то сразу и неожиданно. В заслуживающем доверия исследовании легенды о Граале (которое она предприняла по поручению Фонда Юнга) она утверждала, что за этим неожиданным и драматичным событием должно было стоять нечто весьма важное. Юнг даже предположила, что в первых двух произведениях этого жанра — «Сказании о Граале» Кретьена де Труа и «Парсифале» Вольфрама как бы «был приоткрыт кран некоего подземного потока». Что мог представлять собой такой «подземный поток»?