Котовский. Робин Гуд революции - Страница 12
Григорий Иванович рассказывал, что после смерти опального полковника его дети, Петр и Иван, лишились большого имения в Каменец-Подольской губернии (недалеко от Винницы), что было несколько раз заложено, что Петр и Иван перебрались в Бал ту и, покинув дворянство, приписались к сословию мещан. Но исследователи родословной Григория Ивановича так и не смогли найти следы мифического полковника-«полонофила» и объяснить невиданный для 60–70-х годов XIX века поступок – добровольный переход из потомственных аристократов в мещане. Но в Подолии имелся дворянский род Котовских (украинского происхождения), но и крестьянских, и мещанских семей с подобной фамилией были десятки. Ведь бесфамильные подольские крестьяне в конце XVIII века очень часто брали себе фамилии своих панов.
Крайний эгоцентрист и «нарцисс», Котовский всю жизнь не мог смириться с тем, что отец его происходил «из мещан города Балты», а не из «графьев». Даже после Октябрьской революции, когда принадлежность к дворянству только вредила карьере и была «опасной для жизни», Котовский указывал в анкетах, что происходил из дворян, а дед его был «полковником Каменец-Подольской губернии»».
То же самое утверждает и Феликс Зинько: «…во многих изданиях говорится о дворянском происхождении Котовского. По полицейским же данным, он происходит из мещан. Полагаю, полицейская версия точнее».
Иван Николаевич Котовский умер в начале 1893 года: «…вернулся с завода домой измученный, в мокрой одежде.
Весь день провел он за ремонтом парового котла. Сам вполз в него, долго возился, а потом вышел на сквозной ветер» (Шмерлинг). Как результат – простуда, перешедшая в чахотку. Около года тяжелой болезни и смерть. Тогда-то Григорий Котовский и остался сиротой.
Автор биографической книги о Котовском Г. А. Ананьев по-своему изобразил детство Григория: «Когда Гриша подрос, отец соорудил у дома голубятню. Турманы, дутыши и любимые сизари доверчиво садились на Гришины плечи, ворковали, клевали с руки зерно, а потом, подчиняясь лихому свисту, стремглав взлетели ввысь. А соседские мальчишки стояли с разинутыми ртами, и каждый из них много бы отдал, чтобы стать владельцем вот таких вот таких же красивых голубей.
Гриша знал, что почти все, у кого голуби (таков уж закон голубятников), пытались заманить и турманов; и трубастых саксонских, и сизарей в свои голубятни – осадить и загнать, пусть потом выкупает. Но чаще всего выкупать приходилось им самим – голуби Котовских возвращались домой, увлекая за собой чужаков.
Птица платила верностью за ласку и заботу.
Иван Николаевич не запрещал сыну ходить в бараки к рабочим, прощал ему детские шалости, не журил и за драки между «заводскими» и «верхнеуличными», в которых Гриша почти всегда участвовал. Отец справедливо считал, что жизнь – лучший учитель. (…) Гриша рос крепышом. И так получалось, что в любых играх, любых шалостях он оказывался первым. А сверстники стали воспринимать это как должное. Иной бы, может, и сам хотел стать первым, да побаивался силы и подчинялся.
Отец часто брал Гришу с собой на завод. Чтобы тот видел, как трудно достается людям хлеб…»
Сам Котовский, вспоминая детство, не отличался многословием: «…был слабым мальчиком, нервным и впечатлительным. Страдая детскими страхами, часто ночью сорвавшись с постели, бежал к матери (Акулине Романовне), бледный и перепуганный, и ложился с ней. Пяти лет упал с крыши и с тех пор стал заикой. В ранних годах потерял мать…»
В Ганчештах Григорий Иванович окончил народное двухклассное училище. Его поведение и успеваемость там отличались не в самую лучшую сторону.
«Во время годичной болезни Ивана Котовского князь Манук-бей выплачивал больному полное жалованье, – подчеркивает В. А. Савченко, – и оплачивал все визиты врачей. По протекции и на средства владельца поместья «Ганчешты» Григория Ивановича Манук-бея, крестного Гриши, сирота поступил в 1895 году в Кишиневское реальное училище, пособие на учение было даровано Манук-беем и одной из сестер Котовских.
Гриша, оказавшись без присмотра в таком крупном городе, как Кишинев, стал прогуливать занятия, хулиганить и через три месяца был со скандалом изгнан из училища. Соученик Котовского, Чаманский, ставший полицейским, вспоминает, что Гришу ребята называли Березой – так в деревнях зовут смелых, драчливых парней с повадками лидеров. После изгнания из реального училища Манук-бей устраивает непутевого Гришу в Кокорозенское сельскохозяйственное училище и оплачивает весь учебный пенсион».
Помимо известной версии рождения Григория Котовского существует и другая, почти фантастическая… Однако и она имеет право на жизнь. Несколько лет назад, в Москве, двоюродную правнучку Григория Ивановича разыскал Дмитрий Сергеев. Именно ему Галина Филатова рассказала совершенно другую историю про знаменитого Котовского.
«Ее прадед Михаил Шалль был сводным братом и ближайшим другом Котовского. Семейное предание о Котовском в семье Шаллей предавалось из поколения в поколение, достигло наших дней. Фрагменты из него, записанные со слов Галины Всеволодовны, предлагаем вашему вниманию. Добавив, что эти сведения о Котовском никогда и нигде не публиковались…
В 187…-м году из Бельгии в Российскую империю приехал честолюбивый разночинец – Йозеф (впоследствии Иосиф) Шалль… Прибыл он по приглашению царского правительства – наладить производство опия для медицинских нужд. Этим Шалль и занялся в Бессарабской губернии – судя по всему, удачно.
Внешностью Йосиф обладал броской и привлекательной для дам: темноволосый, черноглазый, слегка смуглый, крепкого сложения – похожий на Дэвида Суше, исполнителя роли Пуаро в одноименном сериале. При этом – стоит отметить! – наголо брил голову. Был недурно образован, умен, энергичен, обладал деловой хваткой. А также склонностью завязывать романы при любом удобном случае. В итоге это привело к браку с местной красавицей по имени Софья. Брак был неравным: жена – дворянка, муж – из разночинного сословия. Семейство Софьи посчитало союз мезальянсом, отказалось ввести в свой круг Шалля и его супругу. Мсье Шалль простился со статусом холостяка, но не с привычкой к амурам. Дамы по-прежнему вызывали у Иосифа приятный интерес, дарили его благосклонностью. Итог – от Шалля забеременела жена главного инженера опиумной фабрики, которой Шалль руководил. У дамы родился сын – в местечке Ганешты Бессарабской губернии.
Супруг дамы (согласно преданию – Иванов) отказался признать ребенка. Младенца отдали кровному отцу, чья законная жена Софья была на сносях и вскоре должна была родить. Иосиф Шалль дал сыну-приемышу имя Григорий, отчество Иванович и фамилию – Котовский. Отчество младенец получил в память о кровной матери (Иванова). А насчет фамилии Котовский существует такая версия: гулену Иосифа за глаза звали «Котом». К этому располагал и первый слог его фамилии: «ша» по-французски «кот, кошка»… Шалль был в курсе прозвища. И поскольку бастард был результатом «похождения Кота», Иосиф дал сыну фамилию Котовский. А через несколько месяцев у Котовского родился сводный брат – сын Софьи Шалль, названный Михаилом…
В семье отца Гришу и Мишу воспитывали одинаково. Проказниками они были первостатейными, часто доводили маменьку (жену Иосифа Шалля) до слез. Был случай, когда она битый час пыталась сманить сорванцов с яблони тарелкой котлет – без толку! И еще одна занятная деталь: братья с юных лет переняли от отца привычку брить голову».
Почему эта версия имеет право на жизнь? А все очень просто: «Сын героя Григорий Котовский утверждает, что, мол, при воссоединении Бессарабии с Советским Союзом в церкви местечка Ганчешты в метрической книге обнаружена запись о рождении отца, датированная 12 июня 1881 года. Да вот беда – во время Великой Отечественной войны метрическая книга погибла», – пишет Ф. Зинько.
Князь Григорий Иванович Мирзоян Манук-бей, полный тезка Котовского, был крестным отцом будущего героя Гражданской войны. Внук известного армянского дипломата Манук-бея считался одним из богатейших землевладельцев Бессарабии.