КотДог (СИ) - Страница 9
Сейчас, например, Ксант не был собой особо доволен — второго своего предполагаемого противника он убить явно не смог, лишь по касательной зацепил. А пятого вообще даже и не задел — на какой-то момент его слегка занесло и когти ушли в сторону, свистнув по воздуху хотя и весьма эффектно, но совершенно бессмысленно. Но со стороны эти ошибки заметить смог бы разве что тренер — но никак не щенок-недотёпа с противоположного берега. Ну что ж, с зарядкой покончено. Теперь очередь водных процедур…
Развалистой кошачьей походочкой направляясь к своему любимому какбыдубу, Ксант почти полностью закрыл сквот. Оставил так, самую малость для облегчения подъема по стволу — при нырянии естественные реакции сквота могли существенно помешать. И в итоге испортить всё впечатление. А это никуда не годится — если уж собрался показушничать, то делать это надо красиво…
Он взлетел по дереву буквально одним движением, едва касаясь ствола когтями. Двумя слегка растянутыми картинными прыжками преодолел толстую ветку, служившую трамплином. На четверть вдоха замер на краю — и прыгнул. Красиво так прыгнул, прогнувшись рыбкой, и в воду вошёл идеально, без всплесков. У самого дна развернулся и, отчаянно работая всем телом, вынырнуть сумел тоже красиво — набранной скоростью его буквально вышвырнуло в воздух. Тут главное — успеть перевернуться, чтобы и второй раз уйти под воду вниз головой и без позорных всплесков.
Он успел.
Второй раз вынырнул уже неспешно, с ленивой грацией перевернулся на спину. И завис, распластавшись по поверхности и позволяя течению себя нести. Он давно уже изучил это озеро, как собственный хвост. И отлично знал, в каком именно месте нужно вынырнуть, чтобы течение принесло тебя именно туда, куда надо. Ксант еле слышно фыркнул и расслабился, очень довольный собой…
— Ты здорово плаваешь.
Сердце дернулось неприятно – причем почему-то не в груди, а где-то в районе желудка, словно он его невзначай проглотил. От хорошего настроения не осталось и следа. Когда уши твои под водой, голоса с поверхности доносятся искажённо. Но всё же не настолько, чтобы была возможность ошибиться.
Ксант открыл глаза, перевернулся и сел на колени в позе ученика. Вообще-то он встать собирался, но дно оказалось неожиданно близко.
— И прыгаешь тоже здорово…
Ксант встал, чувствуя себя донельзя глупо. И какого милтонса ей потребовалось цеплять эту жёлтую майку? Развязной улыбкой прикрыл то ли раздражение, то ли растерянность:
— Да, я такой!
Отряхнулся, передёрнув всем телом и решительно выходя из воды.
— Пошли наверх, там солнышко.
*
— А нас тогда сразу же в посёлок перевели, в Прибрежный. Меня даже за вещами не пустили, Вит позже всё сам принёс. На заставе в сторожевую будку загнали, там и продержали почти полдня, расспрашивали — как, да что, да почему… А потом сразу и отправили. Прямо в посёлок…
А забавно всё-таки иметь дело с собачкой. Поначалу, у воды, он ведь почти нарывался. Любая мало-мальски уважающая себя юная леди, услышав от кота подобный почти что приказ, к тому же отданный этаким вот нагло-повелительным тоном и с такой вот высокомерной усмешечкой, моментально бы фыркнула, хвостом вильнула — и только бы её саму и видели. А этой — хоть бы что. Разулыбалась, следом чуть ли не вприпрыжку побежала, довольная — как же! Позвали! Пригласили! Позволили! Одно слово — сучка, что с неё взять?
Теперь вот рядом сидит. Болтает, постоянно норовя заглянуть в глаза. Словно спрашивает взглядом одобрения каждому сказанному слову. Ксант не мог сказать, чтобы ему это нравилось. Но и активной неприязни тоже не было. Так просто — забавно.
И непривычно.
— Наверное, это правильно. Мы ведь действительно виноваты. Очень сильно виноваты… Нет, не в том, что сбежали, это так, глупость детская, за это даже почти и не ругают, так, накажут слегка, и всё, сразу же прощают. Все хотя бы раз срываются с поводка, это нормальная болезнь роста, нам вожак-наставник объяснял. Мы провинились гораздо сильнее. И раньше…
Ксант фыркнул, закусив тонкую травинку. Спросил сквозь зубы:
— Испытания, что ли?
— Да, — теперь она смотрела на собственные исцарапанные коленки и выглядела несчастной. — Мы ведь их провалили.
Ксант фыркнул громче. Сплюнул изжёванную травинку.
— Подумаешь, новость! Их все проваливают.
Она упрямо покачала головой, по-прежнему не отрывая взгляда от коленок. Словно хотела рассмотреть там что-то очень важное.
— Ты не понимаешь. Мы были последними. Бобби, Пит, Сьюсси, Большой Рекс и Хинки. И — мы с Витом. Пит был из прошлогоднего помета, но проболел тогда. Я была самой младшей и очень мелкой, меня даже сперва хотели на следующий год оставить. Но у меня были хорошие показатели. У нас у всех были просто невероятно хорошие данные. Но у меня — самые лучшие. Лучше даже, чем у Вита, хоть он и куда крупнее был. Нами так гордились, так готовили… Мы должны были пройти Испытания, понимаешь?! Если не мы — то вообще никто! Мы ведь лучшими были… И всё-таки мы не смогли. Мы виноваты, мы всех подвели. Даже Лорантов-Следователей — они ведь тоже на нас надеялись. Они тоже понимали — если не мы, то никто, если даже нам не удалось, то и никому не удастся, потому и перестали проводить Испытания. Какой смысл, если уж даже мы — не смогли?.. Мы последними были. Мы все виноваты. А я… я была самой последней. Значит, и виновата больше всех.
Ргмвау!
В голосе трагические подвывания, губки поджаты, бровки домиком. Как же они все похожи в этом своём горделивом самоуничижении. Похожи и… забавны.
Ксант фыркнул в третий раз:
— Подумаешь! Ну и я был последним. Так что ж мне из-за этого теперь — топиться, что ли? Глупая ты — этим гордиться надо! Сами Лоранты-Следователи обломали об нас свои драгоценные зубы — и ничего не смогли выжать! Так долго готовились, так были уверены — и обломались. Об меня. Маленького такого и скромненького котёночка — я в том помёте вообще один был. Нет, правда же, действительно — есть чем гордиться!
Ну вот, так-то лучше — она наконец-то отвлеклась от своих коленок и смотрела на него во все глаза. Довольно-таки округлившиеся глаза, надо отметить.
— У вас… у вас что — тоже?.. У вас тоже нет Испытаний?
— Ну да.
Он откровенно наслаждался её реакцией. При этом ни малейших угрызений совести по поводу выдачи собакам ценной информации не испытывал. Вот ещё! Эти старые твари из Комитета сами во всём виноваты. Если бы они вовремя признали свою ошибку, он не болтался бы тут и не трепал языком. Да и сучку эту глупую жалко. Мается ведь, дурочка. Так пусть порадуется, доставив начальству столь лакомую новость. Ксант вон благодаря ей очень даже порадовался два дня назад. Теперь сучкина очередь.
— И д-давно? Когда… когда у вас были последние?
— Полагаю, тогда же, когда и у вас — У Ксанта было два дня на раздумья. — Пятнадцать сезонов назад, так?
Она кивнула — несколько раз, словно забыв вовремя остановиться.
— Ужас какой. Мы-то думали… Хотя бы у вас… злились, конечно, но понимали, что сами виноваты… надеялись снова заслужить право… всё это время…
— Не переживай! Как видишь, не ты одна виновата, — Ксант успокаивающе потрепал её по плечику, стараясь сдержать улыбку. Торопливо поднялся. — Передавай привет братишке. И… знаешь что? Приходите вечером, если захотите поболтать. Тут на закате красиво, я часто бываю…
Дольше тянуть не следовало — сопение и торопливые шаги Вита приближались довольно быстро, и нужно быть окончательно спятившей на своей вине сучкой, чтобы их не слышать. Ветви его любимого какбыдуба нависали над водопадом в обманчивой близости — пара прыжков до ближайшей, не больше, только вот мало кому удаётся совершить двойной прыжок, оттолкнувшись от воздуха.
Он прыгнул почти без разбега, приоткрыв сквот на треть. Вцепился когтями левой руки в толстую ветку намертво, по инерции крутанул тело, обхватил ногами следующую ветку — ту, что повыше. И успел вовремя втянуть когти — иначе его просто сдёрнуло бы обратно за руку.