Кот ушел, а улыбка осталась - Страница 7

Данн спросил, где мы собираемся снимать? Мы сказали, что в России и в Израиле.

– Очень заманчиво. Чернобыль, белые медведи, арабские террористы.

Гриффин Данн сказал Константину, чтобы он связался с его агентом, и ушел.

– С этим все ясно, – сказал Константин. – Он сниматься не будет.

С Питером Рихардом обедали в ресторане гостиницы (в зале для курильщиков). Сюжет Питеру понравился. Что русские не евреи, а грузины не русские, он знал. География его не смущала.

– Братьев будут разные актеры играть или один? – спросил он.

– Один.

Рихард встал, прошелся между столиками и показал походку одного, потом другого. Очень точно. Один был озорным и расхлябанным, второй спокойным и собранным. Выпили кофе. Рихард попрощался и ушел.

– Ну, что скажешь? – спросил Константин.

– Хороший, но возраст. Мераб должен быть моложе. (Питеру Рихарду было под сорок.)

Между прочим. С этой поездки и дальше Константин выплачивал нам суточные. Мне 100 долларов в день. Я первый раз держал стодолларовую купюру в руках. Потом выяснилось, что это мучение. У меня в кармане бумажка с размерами детей и внуков: Ланочки, Кирилла, Иришки, Маргариты, Саши и Аленки, всем надо было что-то купить. Поход в магазин был для меня кошмаром. Я с тоской вспоминал счастливое время, когда мне платили 3 доллара в день, я привозил всем по пачке жевательной резинки, и все были счастливы.

Вечером мы с Аркадием ужинали в русском ресторане «У Иосифа». Официант узнал меня:

– Вы советский режиссер пан Георгий Данелия?

– Да.

Оказалось, что официант – польский актер, играл в знаменитом польском фильме Иисуса Христа (в Польше тоже была перестройка). А меня узнал, потому что видел мою фотографию в польском киножурнале. Он взял заказ и ушел. Через минуту вернулся с фотоаппаратом, дал фотоаппарат бармену, подошел ко мне и спросил:

– Пан Георгий, можно с вами сделать фото?

– Можно, – я встал с ним рядом. – А это писатель Аркадий Хайт.

– Бардзо ладно[4].

– Аркадий, иди к нам.

Аркадий тоже встал. Бармен нас щелкнул.

– А теперь, пан Аркадий, можно фото – я и пан Георгий, пожалуйста? – попросил официант.

Аркадий сел.

Бармен щелкнул меня и официанта.

– Пан Георгий, а можно я позову мою жону Ванду?

– Можно.

Официант ушел. Мне стало неловко перед Аркадием.

– Аркадий, извини.

– Бремя славы, – улыбнулся Аркадий.

Официант вернулся с высокой статной блондинкой в белом халате. Я встал.

– Пан Георгий, моя жона Ванда, она тоже актерка.

– Очень приятно. А это пан Аркадий Хайт, наш знаменитый писатель и сценарист, – представил я Аркадия. – Знакомьтесь.

– А он какие фильмы зробил?

– Всего лишь один мультик, – улыбнулся Аркадий.

– Ванда, вы «Ну, погоди!» видели? – спросил я.

– Это он зробил?!

– Он.

– Пан Аркадий, можно с вами фото? Вы и я?

– С удовольствием. – Аркадий встал, застегнул пуговицы пиджака, улыбнулся.

А потом с автором «Ну, погоди!» сфотографировались: официант, бармен, пожилой армянин, две украинские дивчины, американская супружеская пара, хозяин ресторана Иосиф, гардеробщик, повар с поварятами и толстый китаец-швейцар. А про меня забыли. Теперь и я понимал, ху из ху…

Аналогичный «ху из ху» был со мной, когда мы с Евгением Примаковым, Давидом Иоселиани и с женами полетели в Иорданию отдохнуть и встретить там Новый, 2009 год. Прилетели рано утром 31 декабря. Расположились. Выбрали столик в ресторане. Заказали новогодний ужин. В 11 вечера пришли в ресторан провожать Старый год. На сцене музыканты. Грохочет музыка. Все скачут и трясутся. Музыка играет так громко, что тосты говорить невозможно, ничего не слышно, приходится орать. И даже ровно в 12 ничего не изменилось: музыка как грохотала, так и грохочет, все как скакали, так и скачут! Мы встали, чокнулись, прокричали: «Ура!»

Ко мне подошел парень в кофте с белыми оленями и закричал:

– С Новым годом, Георгий Данелия!

– С Новым годом!

– Я ваш поклонник!

– Спасибо!

– Люблю ваши фильмы!

– Спасибо!

– Они прикольные!

– Спасибо!

– Господин Данелия, небольшая просьба, отодвиньтесь немножко!..

– Что?

– Отойдите в сторонку! – еще громче заорал он. – Я хочу с Евгением Максимовичем Примаковым сфотографироваться!

Но бывают и иные «ху из ху».

Париж. Аэропорт Шарль де Голль. Сижу в кресле. Жду вылета. Глаза слипаются: всю ночь отбирал дубли. Вдруг слышу:

– Здравствуйте, Данелия.

Поднимаю голову. Передо мной космонавт Георгий Гречко – улыбка искренняя, глаза озорные, прическа ежик.

– В Москву летим? – спросил он.

– В Москву.

– У вас какое место?

– Не помню, – достал билет.

– У вас первый класс? (На картине «Паспорт» я летал первым классом.) И у меня первый. Там попросим и сядем рядом.

– С удовольствием.

– Я задумал киносценарий писать, хочу посоветоваться. Можно?

– Ну конечно!

– Тогда договорились. Пойду воды куплю. Вам принести?

– Нет. Спасибо.

Гречко пошел, его все узнавали, оглядывались. А я приуныл: «Попался! Хотел в самолете выспаться». Вернулся Гречко с водой:

– Георгий Николаевич, у вас какой рейс? Тут у них, оказывается, в Москву два подряд.

Я снова достал билет.

– 2544.

– А у меня 2144, через полчаса после вашего.

– А, жалко, – обрадовался я.

Объявили мою посадку. Попрощались. Прошел на свое место, сел в широкое и удобное кресло первого класса, скинул ботинки, вытянул ноги. И заснул. Летим. Слышу, кто-то шепчет:

– Георгий Николаевич, если вы спите, то спите…

Открываю глаза – Гречко.

– Я не сплю, Георгий Михайлович.

– Я рейс поменял.

«Попался!» – подумал я и сказал:

– Это хорошо!

– Георгий Николаевич, пойдемте, я там занял два места.

Я встал. Пошли.

– Гречко, – перешептывались пассажиры.

Места легендарный космонавт нашел только в последнем ряду, у туалета. У окна спала пожилая женщина. Я сел рядом с ней, в среднее кресло. Гречко в крайнее, у прохода.

– Значит так, Георгий Николаевич, пока это только наброски, особенно не придирайтесь… – начал Гречко.

– Извините, что отвлекаю, – парень с другой стороны прохода протянул блокнот с ручкой, – не могли бы вы…

– Молодой человек, извини, давай потом… Только не обижайся.

Гречко повернулся ко мне и начал рассказывать свой сюжет. Рассказывал он хорошо, увлекательно. Действие, естественно, было связано с космосом. Когда он закончил, я сказал:

– Ну что же, все интересно…

– Извините, – парень с другой стороны прохода снова протянул свой блокнот, – а теперь можно?

– Подожди, я сам скажу, когда… Георгий Николаевич, а вы взялись бы такое кино снимать?

– Георгий Михайлович, все очень интересно, но это не моя тематика.

– А кого посоветуете?

– Надо подумать.

Гречко повернулся к парню с блокнотом.

– Ну, молодой человек, давай, – взял у парня блокнот, – кому писать?

– Извините, товарищ Гречко, но мне надо, чтобы режиссер Данелия написал.

– Прости. – Гречко смутился и положил альбом мне на столик.

– Пишите, – начал диктовать молодой человек. – Клубу авиамоделистов-самодельщиков «Пепелац» города Йошкар-Ола, режиссер фильма «Кин-дза-дза!» желает процветания и всяческих малиновых Ку! Число и ваша подпись.

В Москве мы несколько раз созванивались с Георгием Михайловичем, но так и не встретились.

На следующий день после ужина «У Иосифа» мы с Константином полетели в Лос-Анджелес, чтобы встретиться с Николасом Кейджем. Аркадий остался в Нью-Йорке по своим писательским делам. Поселились в Голливуде, в гостинице «Хилтон». Константин кому-то долго звонил и наконец радостно сообщил, что агент Николаса Кейджа примет нас сегодня, в три часа.